.. Швейцар едва не упал в обморок от изумления.
— Да я знаю только одно, что в одну прекрасную ночь она бежала из дворца!
Кожоль через минуту уже шел по улице Вожирар, говоря себе:
— По крайней мере, я знаю, что ее нет в «Люксембурге», вот и все. Что касается ее убежища, разве я не Собачий Нос? Я найду ее!
Проходя мимо дома Пуссеты, он подумал:
«Прелестная женщина захватила с собой только то, что было на ней. Для трехмесячного отсутствия этого маловато. Зайду, скажу Розалии, чтобы она собрала ее вещи, а завтра заберу их».
Он вошел в дом, дверь которого была заперта только на защелку.
Весь нижний этаж был пуст.
— Куда все подевались? — удивился Кожоль. Перед большим зеркалом в спальне стояла Розалия и примеряла на себя вещи своей хозяйки.
Она вскрикнула от испуга, но успокоилась, увидев в зеркале Кожоля. Он окинул ее взглядом человека, просидевшего одиннадцать месяцев в заключений.
— Что за возгласы, — прошептал Кожоль, — кажется, ты боишься днем, так же как и ночью?
— Но ведь страх не рассуждает, — возразила девушка с лукавой усмешкой.
Мы не знаем точно, каким образом граф избавлял Розалию от страха, только выйдя из этого дома на другой день утром, он прошептал:
— Дочь, сестра... и, будем надеяться, жена тюремщика Венсенской крепости... Бог знает, что может случиться.., надо везде иметь друзей...
Потом он направился на улицу Мон-Блан.
—Теперь надо точно узнать, какую роль сыграл галун-щик Брикет в смерти Сюрко.
Достигнув конца моста, молодой человек свернул налево, дошел до дворца Эгалите и выбрался на улицу Ришелье.Через пять минут он был в отеле «Страус». Жаваль затрепетал от ужаса, увидев его.
— Узнаешь меня, друг мой? — спросил граф. Несчастный трус пытался скрыть свой испуг.
— Подождите-ка, — сказал он, — да... ваше лицо мне незнакомо, но...
Получив здоровенного пинка, он сразу прочистил память.
— Господи, вы же мой любимый жилец, гражданин Ивон Бералек!
Читатель помнит, что для Жаваля Кожоль был Ивоном Бералеком.
— В первую минуту радостной встречи волнение смутило мой рассудок, но вам не надо повторяться, чтобы напомнить ваше имя, которое я не мог забыть. Кое-кто взял на себя труд напоминать мне его...
— Кто же это?
— Одна дама.
— Дама! — сказал Пьер и навострил уши.
— Ведь вы не знаете, что случилось после вашего отъезда! Через полчаса после того, как вы ушли, явилась какая-то дама. Она меня расспрашивала о вас. О вашем имени, о записочке, полученной накануне. Я ей отвечал, что вы уехали в Бретань. Я ей рассказал, что вы везде искали потерянную печать...
— И что же дама сказала по поводу утерянной печати? — спросил Кожоль, вспомнив свою маленькую хитрость.
— Узнав, что вы так искали ее, у нее отлегло от сердца, и я слышал, как она тихо произнесла: «Баррас обманул меня, Ивон не умер, но он потерял печать, убегая из ловушки».
— И она ушла?
— Да, потом она часто приходила и все спрашивала, не вернулись ли вы в Париж, она хотела писать вам, но не знала, куда адресовать письмо. В течение нескольких месяцев она являлась каждую неделю. Затем ее визиты вдруг прекратились. И вот опять третьего дня она приходила... но бледная, слабая, худая, как будто встала после тяжелой болезни.
— Хочешь избавиться от большой опасности, которая может стоить тебе головы? — серьезно спросил Кожоль.
— О, говорите, — прошептал трактирщик.
— Я подозревал, что эта дама замышляет политический заговор.
— Неужели?
— Итак, если эта дама явится опять...
— В шею ее! — завопил трус.
— О, нет! Остерегись прогонять ее, потому что в этом случае Директория расстреляет тебя!
— Что же делать?
— Ты вежливо примешь даму, но ни слова не скажешь о том, что я здесь.
— Хорошо.
— Скажешь ей, что один из моих друзей... известил тебя о моем скором прибытии в Париж.
— Слушаю.
— Возьмешь адрес, чтобы сейчас же дать знать, когда я приду.
— Это все?
— Пока да.
— Я вежливо приму ее, узнаю адрес... Видите — я понял, — без запинки произнес Жаваль.
— Прощай, Страус, и помни: Директория следит за тобой, — проговорил Пьер и ушел.
Несчастный Жаваль не нашел сил проводить его. Он опустился в изнеможении на скамью и жалобно проговорил:
— Боже милосердный, что надо от меня Директории?.. А Кожоль продолжал свой путь на улицу Мон-Блан, рассуждая:
— Если Бералек забыл Елену, то ведь она любит его больше прежнего...
Сделав десяток шагов, он остановился в задумчивости.
— Какую же новость Елена хочет сообщить Ивону? Вдруг он почувствовал смутное беспокойство. Он боялся, что заняв место друга, навлечет на него несчастье.
— Ладно, выясним, в чем там дело. Если Жаваль узнает адрес, я увижу Елену раньше Бералека.
Через несколько минут он входил к вдове галунщика.
— Хозяйка, вот этот гражданин приходил вчера за заказом из Ренна, — доложил приказчик, узнав молодого человека.
— Но, гражданин, тут какая-то ошибка, я не получала никакого заказа оттуда.
— Как? Но он написал, что был другом вашего покойного мужа. Через него я узнал, что Брикет и парфюмер были закадычными' друзьями.
— Это правда, — отвечала галунщица, — они всегда жили дружно, кроме, разве, одной ссоры...
— О, вероятно, пустяки, — небрежно сказал Кожоль.
— Да, дело шло о найме погребов.
— Вот как? Ваш муж: хотел снять погреб парфюмера?
— Совсем наоборот. Сюрко хотел снять наши великолепные погреба. До нас дом принадлежал свечному фабриканту, которому нужны были эти обширные подвалы. А для нас они совершенно бесполезны и мы не знали, что с ними делать...
— Гражданин Брикет, очевидно, не любил выпить?
— Для нашего винного отдела хватило бы самого маленького погребка. А остальные стояли пустые. Сюрко предложил однажды сдать их ему внаем. Брикет с радостью согласился...
— Как? Сюрко понадобилось столько погребов для косметического магазина? Это меня удивляет!
— О, нет. Во времена террора Сюрко ожидал, что ему дадут подряд для войск.
— И вы скрепили договор у нотариуса?
— К сожалению, нет. Просто мы замуровали вход с нашей стороны, а Сюрко пробил дверь со своей. Но недели две спустя он явился и объявил, что подряды пролетели мимо носа и погреба ему не нужны. Впрочем, он поступил честно. Все пять переделал и предложил вознаграждение. Брикет согласился взять погреба назад. Это была единственная ссора.,.
— Так эти погреба и теперь при вас? — спросил граф.
— Да нет же, — рассмеялась соседка, — Сюрко принес нам счастье. Через шесть месяцев мы сдали их!
— Левому соседу?
— Нет, не ему. Содержателю трактира «Черный Баран».
— Кажется, это довольно приличный трактир?
— О, нет. Здание шестого разряда...
— Трактир для подонков общества, бродяг?
— Да, сегодня, правда, это уже не глухой переулок, а улица Гельдер, выходящая на бульвар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
— Да я знаю только одно, что в одну прекрасную ночь она бежала из дворца!
Кожоль через минуту уже шел по улице Вожирар, говоря себе:
— По крайней мере, я знаю, что ее нет в «Люксембурге», вот и все. Что касается ее убежища, разве я не Собачий Нос? Я найду ее!
Проходя мимо дома Пуссеты, он подумал:
«Прелестная женщина захватила с собой только то, что было на ней. Для трехмесячного отсутствия этого маловато. Зайду, скажу Розалии, чтобы она собрала ее вещи, а завтра заберу их».
Он вошел в дом, дверь которого была заперта только на защелку.
Весь нижний этаж был пуст.
— Куда все подевались? — удивился Кожоль. Перед большим зеркалом в спальне стояла Розалия и примеряла на себя вещи своей хозяйки.
Она вскрикнула от испуга, но успокоилась, увидев в зеркале Кожоля. Он окинул ее взглядом человека, просидевшего одиннадцать месяцев в заключений.
— Что за возгласы, — прошептал Кожоль, — кажется, ты боишься днем, так же как и ночью?
— Но ведь страх не рассуждает, — возразила девушка с лукавой усмешкой.
Мы не знаем точно, каким образом граф избавлял Розалию от страха, только выйдя из этого дома на другой день утром, он прошептал:
— Дочь, сестра... и, будем надеяться, жена тюремщика Венсенской крепости... Бог знает, что может случиться.., надо везде иметь друзей...
Потом он направился на улицу Мон-Блан.
—Теперь надо точно узнать, какую роль сыграл галун-щик Брикет в смерти Сюрко.
Достигнув конца моста, молодой человек свернул налево, дошел до дворца Эгалите и выбрался на улицу Ришелье.Через пять минут он был в отеле «Страус». Жаваль затрепетал от ужаса, увидев его.
— Узнаешь меня, друг мой? — спросил граф. Несчастный трус пытался скрыть свой испуг.
— Подождите-ка, — сказал он, — да... ваше лицо мне незнакомо, но...
Получив здоровенного пинка, он сразу прочистил память.
— Господи, вы же мой любимый жилец, гражданин Ивон Бералек!
Читатель помнит, что для Жаваля Кожоль был Ивоном Бералеком.
— В первую минуту радостной встречи волнение смутило мой рассудок, но вам не надо повторяться, чтобы напомнить ваше имя, которое я не мог забыть. Кое-кто взял на себя труд напоминать мне его...
— Кто же это?
— Одна дама.
— Дама! — сказал Пьер и навострил уши.
— Ведь вы не знаете, что случилось после вашего отъезда! Через полчаса после того, как вы ушли, явилась какая-то дама. Она меня расспрашивала о вас. О вашем имени, о записочке, полученной накануне. Я ей отвечал, что вы уехали в Бретань. Я ей рассказал, что вы везде искали потерянную печать...
— И что же дама сказала по поводу утерянной печати? — спросил Кожоль, вспомнив свою маленькую хитрость.
— Узнав, что вы так искали ее, у нее отлегло от сердца, и я слышал, как она тихо произнесла: «Баррас обманул меня, Ивон не умер, но он потерял печать, убегая из ловушки».
— И она ушла?
— Да, потом она часто приходила и все спрашивала, не вернулись ли вы в Париж, она хотела писать вам, но не знала, куда адресовать письмо. В течение нескольких месяцев она являлась каждую неделю. Затем ее визиты вдруг прекратились. И вот опять третьего дня она приходила... но бледная, слабая, худая, как будто встала после тяжелой болезни.
— Хочешь избавиться от большой опасности, которая может стоить тебе головы? — серьезно спросил Кожоль.
— О, говорите, — прошептал трактирщик.
— Я подозревал, что эта дама замышляет политический заговор.
— Неужели?
— Итак, если эта дама явится опять...
— В шею ее! — завопил трус.
— О, нет! Остерегись прогонять ее, потому что в этом случае Директория расстреляет тебя!
— Что же делать?
— Ты вежливо примешь даму, но ни слова не скажешь о том, что я здесь.
— Хорошо.
— Скажешь ей, что один из моих друзей... известил тебя о моем скором прибытии в Париж.
— Слушаю.
— Возьмешь адрес, чтобы сейчас же дать знать, когда я приду.
— Это все?
— Пока да.
— Я вежливо приму ее, узнаю адрес... Видите — я понял, — без запинки произнес Жаваль.
— Прощай, Страус, и помни: Директория следит за тобой, — проговорил Пьер и ушел.
Несчастный Жаваль не нашел сил проводить его. Он опустился в изнеможении на скамью и жалобно проговорил:
— Боже милосердный, что надо от меня Директории?.. А Кожоль продолжал свой путь на улицу Мон-Блан, рассуждая:
— Если Бералек забыл Елену, то ведь она любит его больше прежнего...
Сделав десяток шагов, он остановился в задумчивости.
— Какую же новость Елена хочет сообщить Ивону? Вдруг он почувствовал смутное беспокойство. Он боялся, что заняв место друга, навлечет на него несчастье.
— Ладно, выясним, в чем там дело. Если Жаваль узнает адрес, я увижу Елену раньше Бералека.
Через несколько минут он входил к вдове галунщика.
— Хозяйка, вот этот гражданин приходил вчера за заказом из Ренна, — доложил приказчик, узнав молодого человека.
— Но, гражданин, тут какая-то ошибка, я не получала никакого заказа оттуда.
— Как? Но он написал, что был другом вашего покойного мужа. Через него я узнал, что Брикет и парфюмер были закадычными' друзьями.
— Это правда, — отвечала галунщица, — они всегда жили дружно, кроме, разве, одной ссоры...
— О, вероятно, пустяки, — небрежно сказал Кожоль.
— Да, дело шло о найме погребов.
— Вот как? Ваш муж: хотел снять погреб парфюмера?
— Совсем наоборот. Сюрко хотел снять наши великолепные погреба. До нас дом принадлежал свечному фабриканту, которому нужны были эти обширные подвалы. А для нас они совершенно бесполезны и мы не знали, что с ними делать...
— Гражданин Брикет, очевидно, не любил выпить?
— Для нашего винного отдела хватило бы самого маленького погребка. А остальные стояли пустые. Сюрко предложил однажды сдать их ему внаем. Брикет с радостью согласился...
— Как? Сюрко понадобилось столько погребов для косметического магазина? Это меня удивляет!
— О, нет. Во времена террора Сюрко ожидал, что ему дадут подряд для войск.
— И вы скрепили договор у нотариуса?
— К сожалению, нет. Просто мы замуровали вход с нашей стороны, а Сюрко пробил дверь со своей. Но недели две спустя он явился и объявил, что подряды пролетели мимо носа и погреба ему не нужны. Впрочем, он поступил честно. Все пять переделал и предложил вознаграждение. Брикет согласился взять погреба назад. Это была единственная ссора.,.
— Так эти погреба и теперь при вас? — спросил граф.
— Да нет же, — рассмеялась соседка, — Сюрко принес нам счастье. Через шесть месяцев мы сдали их!
— Левому соседу?
— Нет, не ему. Содержателю трактира «Черный Баран».
— Кажется, это довольно приличный трактир?
— О, нет. Здание шестого разряда...
— Трактир для подонков общества, бродяг?
— Да, сегодня, правда, это уже не глухой переулок, а улица Гельдер, выходящая на бульвар.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68