Говорят, что каждому человеку уготован свой крест. Кохияма не верил в бога, но он понимал, какой крест несет Эмма, и ему было до боли жаль ее.
Он медленно поднялся па второй этаж. Как всегда, он снял с вешалки в коридоре белый халат и накинул его на себя. Надел маску. В отличие от обычных повязок эта маска не пропускала бактерий, даже если они попаду! на лицо.
Он натянул резиновые иерчагки. С тех пор как у Тэрады поднялась температура, он арого требовал соблюдения всех мер предосторожности. Когда надеваешь такую защитную одежду, все чувства словно притупляются. Медики прибегают к этому не только из требований гигиены, эта мера как бы ограждает от проявлений эмоций, от излишней сентиментальности и в конечном счете оказывается полезной для обеих сторон. Кохияма подумал, что ему сейчас тоже необходимо отрешиться от всяких эмоций.
Он постучал. В комнате было тихо. Так бывало почти каждый раз, он уже к этому привык, и все-таки сейчас тишина за дверью встревожила его.
Кто знает, может, Тэрада потерял сознание и лежит там один.
— Тэрада-сан! — крикнул Кохияма и подергал за ручку. Дверь оказалась незапертой. Он толкнул ее и вошел в комнату. Тэрады в комнате не было.
Снова, как и в прошлый раз, Кохияма осмотрел кабинет Убукаты. Небольшая настольная лампа, стоявшая на письменном столе у окна, тускло освещала комнату. Плотные оконные шторы были наглухо задернуты. На книжных полках у стены все так же стояли медицинские книги. И по-прежнему к стене был приколот выцветший японский национальный флажок. Когда Кохияма в первый раз увидел его, он был крайне изумлен, по теперь он был убежден, что флажок этот знаменовал собой прошлое Убукаты. Какие мысли и чувства рождались у покойного Убукаты, когда он смотрел на эту реликвию, этого никто, разумеется, не знач. Любовь или ненависть? Или то и другое вместе?
Тэраде пришлось провести здесь целую неделю, о чем говорила эта реликвия ему? Большой лабораторный стол, за которым ои работал, был аккурагно прибран. Лабораторную посуду, приборы, инструмента он сдвинул в одну сторону, так что середина стола оставалась свободной. Бумаг, схем и тетради на столе уже не было, но рядом с микроскопом теперь стояла глубокая стеклянная тарелка. Такие тарелки он видел па снимках в медицинских журналах и хорошо знал, для чего они служат. Ее наполняют растительным желатином с культурой какой-нибудь бактерии. Когда желатин застывает, в трубку из нержавеющей стали, вставленную в тарелку, вливают питательную жидкость. В этой жидкости содержится вещество, угнетающее развитие бактерий. Постепенно жидкость проникаег в желатин, и вокруг трубки образуется прозрачный круг. Это означает, что вещество, добавленное в раствор, действительно мешаег бактериям развиваться. Таким путем изучают и открывают антибиотики, действующие на бактерии.
Кохияма никак не мог понять, для какой цели могла понадобиться эта тарелка Тэраде. Сейчас в ней лежала лишь трубка из нержавеющей стали. Но что это? На столе на широкой дощечке лежала со связанными лапками мертвая водяная крыса. Это была та самая крыса, которую Эмма обнаружила у себя в кухне. На брюхе крысы был виден грубый шов: очевидно, эту крысу вскрывали.
Кохияма не привык к подобным зрелищам, его замутило. Он представил себе, что тут Тэрада проделывал с этой крысой. Ему-то ничего, он медик и привык ставить опыты на животных, а потом их анатомировать, а он...
Кохияма подошел к окну и отдернул штору. Уж не выпрыгнул ли Тэрада из окна?! В комнату ворвался дневной свет. Предположение относительно бегства Тэрады, разумеется, нелепость. Прыгнуть отсюда во двор совершенно невозможно, высота — около десяти метров.
Ну конечно же, Тэрада в комнате напротив. В кабинете ему больше делать нечего, он теперь сюда уже, наверное, никогда не придет. Кохияма постучатся в бывшую спальню Убукаты. И здесь дверь оказалась незапертой. Кохияма вошел и осмотрелся. Тэрада лежал на раскладушке. Как и в прошлый раз, он был во всем белом. Халат, шапочка, маска... глаза
закрыты. Старый электрический холодильник, внутри которого время от времени начинай гудеть мотор, казался здесь единственным живым существом. Кохиямс стало не по себе. Может быть, Тэрада покончил с собой, больные чумой нередко прибегают к самоубийству, причем выбирают самые жуткие
способы. Однако Тэрада был жив. Белый халат на фуди едва заменю подымался и опускался.
— Это вы, Кохияма-кун? — с трудом выдавил из себя Тэрада.
— Я. Как вы себя чувствуете?
— Спасибо, ничего. Садитесь.
Тэрада открыл глаза. Они у него были мучные и налились кровью, зрачки расширены. Но голос довольно бодрый. Держался он, видимо, только благодаря силе воли.
Кохияма сел па стул у кровати. Он представил, что испытывает врач у постели умирающего.
— Теперь спрашивайте меня о чем хотите, — сказал Тэрада.
— А вы не все сказали?
— Разве вы все уже знаете?
— В общем-то...
— Вот что, — прерван его Тэрада. — Я не в силах связно все изложить. Но если вас что-нибудь интересует — спрашивайте. Я попытаюсь ответить.
— Хорошо, — сказал Кохияма и, стараясь побороть волнение, обвел глазами комнату.
Здесь царил беспорядок, всюду были навалены книга, журналы, лабораторная посуда, пустые ящики. Буквально некуда было ступить. Но сейчас все эти вещи находились в какой-то странной гармонии с тем, что здесь происходило, они казались живыми существами, которые затаив дыхание наблюдают за гордой смертью человека, который никогда уже больше к ним не прикоснется.
— Скажите, Убуката действительно занимался генетическим исследованием устойчивости к лекарственным препаратам кишечной палочки, туг нет никакой ошибки? — спросил наконец Кохияма.
— Ого! Это уже похоже на допрос. — В глазах Тэрады мелькнула насмешка.
— Он занимался этим по поручению Дальневосточного отдела исследований Пентагона?
— Да. Значит, докопались все-таки!
Тэрада закашлялся. Он, по-видимому, был обескуражен вопросом журналиста.
— Я располагаю списком тем, финансируемых американцами. Вы часто говорили, что исследования господина Убукаты носили чисто теоретический характер. Но научная тема, которой якобы Убуката занимался, была лишь маскировкой. На самом деле его задачей было выведение устойчивой чумной бациллы. Не так ли?
— Ошибаетесь, — сказал Тэрада.
— Но вчера вы сами утверждали, что в вашем распылителе устойчивые чумные бациллы. Или вы станете утверждать, что это была своего рода "военная хитрость"?
— Нег, это была правда, — ответил Тэрада.
— Тогда, выходит, я прав. Сначала господин Убуката действительно занимался исследованием устойчивых кишечных палочек, а затем, скресгив их с обыкновенными чумными бациллами, вывел еще более страшное чудовище:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Он медленно поднялся па второй этаж. Как всегда, он снял с вешалки в коридоре белый халат и накинул его на себя. Надел маску. В отличие от обычных повязок эта маска не пропускала бактерий, даже если они попаду! на лицо.
Он натянул резиновые иерчагки. С тех пор как у Тэрады поднялась температура, он арого требовал соблюдения всех мер предосторожности. Когда надеваешь такую защитную одежду, все чувства словно притупляются. Медики прибегают к этому не только из требований гигиены, эта мера как бы ограждает от проявлений эмоций, от излишней сентиментальности и в конечном счете оказывается полезной для обеих сторон. Кохияма подумал, что ему сейчас тоже необходимо отрешиться от всяких эмоций.
Он постучал. В комнате было тихо. Так бывало почти каждый раз, он уже к этому привык, и все-таки сейчас тишина за дверью встревожила его.
Кто знает, может, Тэрада потерял сознание и лежит там один.
— Тэрада-сан! — крикнул Кохияма и подергал за ручку. Дверь оказалась незапертой. Он толкнул ее и вошел в комнату. Тэрады в комнате не было.
Снова, как и в прошлый раз, Кохияма осмотрел кабинет Убукаты. Небольшая настольная лампа, стоявшая на письменном столе у окна, тускло освещала комнату. Плотные оконные шторы были наглухо задернуты. На книжных полках у стены все так же стояли медицинские книги. И по-прежнему к стене был приколот выцветший японский национальный флажок. Когда Кохияма в первый раз увидел его, он был крайне изумлен, по теперь он был убежден, что флажок этот знаменовал собой прошлое Убукаты. Какие мысли и чувства рождались у покойного Убукаты, когда он смотрел на эту реликвию, этого никто, разумеется, не знач. Любовь или ненависть? Или то и другое вместе?
Тэраде пришлось провести здесь целую неделю, о чем говорила эта реликвия ему? Большой лабораторный стол, за которым ои работал, был аккурагно прибран. Лабораторную посуду, приборы, инструмента он сдвинул в одну сторону, так что середина стола оставалась свободной. Бумаг, схем и тетради на столе уже не было, но рядом с микроскопом теперь стояла глубокая стеклянная тарелка. Такие тарелки он видел па снимках в медицинских журналах и хорошо знал, для чего они служат. Ее наполняют растительным желатином с культурой какой-нибудь бактерии. Когда желатин застывает, в трубку из нержавеющей стали, вставленную в тарелку, вливают питательную жидкость. В этой жидкости содержится вещество, угнетающее развитие бактерий. Постепенно жидкость проникаег в желатин, и вокруг трубки образуется прозрачный круг. Это означает, что вещество, добавленное в раствор, действительно мешаег бактериям развиваться. Таким путем изучают и открывают антибиотики, действующие на бактерии.
Кохияма никак не мог понять, для какой цели могла понадобиться эта тарелка Тэраде. Сейчас в ней лежала лишь трубка из нержавеющей стали. Но что это? На столе на широкой дощечке лежала со связанными лапками мертвая водяная крыса. Это была та самая крыса, которую Эмма обнаружила у себя в кухне. На брюхе крысы был виден грубый шов: очевидно, эту крысу вскрывали.
Кохияма не привык к подобным зрелищам, его замутило. Он представил себе, что тут Тэрада проделывал с этой крысой. Ему-то ничего, он медик и привык ставить опыты на животных, а потом их анатомировать, а он...
Кохияма подошел к окну и отдернул штору. Уж не выпрыгнул ли Тэрада из окна?! В комнату ворвался дневной свет. Предположение относительно бегства Тэрады, разумеется, нелепость. Прыгнуть отсюда во двор совершенно невозможно, высота — около десяти метров.
Ну конечно же, Тэрада в комнате напротив. В кабинете ему больше делать нечего, он теперь сюда уже, наверное, никогда не придет. Кохияма постучатся в бывшую спальню Убукаты. И здесь дверь оказалась незапертой. Кохияма вошел и осмотрелся. Тэрада лежал на раскладушке. Как и в прошлый раз, он был во всем белом. Халат, шапочка, маска... глаза
закрыты. Старый электрический холодильник, внутри которого время от времени начинай гудеть мотор, казался здесь единственным живым существом. Кохиямс стало не по себе. Может быть, Тэрада покончил с собой, больные чумой нередко прибегают к самоубийству, причем выбирают самые жуткие
способы. Однако Тэрада был жив. Белый халат на фуди едва заменю подымался и опускался.
— Это вы, Кохияма-кун? — с трудом выдавил из себя Тэрада.
— Я. Как вы себя чувствуете?
— Спасибо, ничего. Садитесь.
Тэрада открыл глаза. Они у него были мучные и налились кровью, зрачки расширены. Но голос довольно бодрый. Держался он, видимо, только благодаря силе воли.
Кохияма сел па стул у кровати. Он представил, что испытывает врач у постели умирающего.
— Теперь спрашивайте меня о чем хотите, — сказал Тэрада.
— А вы не все сказали?
— Разве вы все уже знаете?
— В общем-то...
— Вот что, — прерван его Тэрада. — Я не в силах связно все изложить. Но если вас что-нибудь интересует — спрашивайте. Я попытаюсь ответить.
— Хорошо, — сказал Кохияма и, стараясь побороть волнение, обвел глазами комнату.
Здесь царил беспорядок, всюду были навалены книга, журналы, лабораторная посуда, пустые ящики. Буквально некуда было ступить. Но сейчас все эти вещи находились в какой-то странной гармонии с тем, что здесь происходило, они казались живыми существами, которые затаив дыхание наблюдают за гордой смертью человека, который никогда уже больше к ним не прикоснется.
— Скажите, Убуката действительно занимался генетическим исследованием устойчивости к лекарственным препаратам кишечной палочки, туг нет никакой ошибки? — спросил наконец Кохияма.
— Ого! Это уже похоже на допрос. — В глазах Тэрады мелькнула насмешка.
— Он занимался этим по поручению Дальневосточного отдела исследований Пентагона?
— Да. Значит, докопались все-таки!
Тэрада закашлялся. Он, по-видимому, был обескуражен вопросом журналиста.
— Я располагаю списком тем, финансируемых американцами. Вы часто говорили, что исследования господина Убукаты носили чисто теоретический характер. Но научная тема, которой якобы Убуката занимался, была лишь маскировкой. На самом деле его задачей было выведение устойчивой чумной бациллы. Не так ли?
— Ошибаетесь, — сказал Тэрада.
— Но вчера вы сами утверждали, что в вашем распылителе устойчивые чумные бациллы. Или вы станете утверждать, что это была своего рода "военная хитрость"?
— Нег, это была правда, — ответил Тэрада.
— Тогда, выходит, я прав. Сначала господин Убуката действительно занимался исследованием устойчивых кишечных палочек, а затем, скресгив их с обыкновенными чумными бациллами, вывел еще более страшное чудовище:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45