Люди теснились вокруг топора,
всхлипывали, славословили совсем как тот камень. Я прошел сквозь
толпу, поклонился топору, взял его в руки - он так ладно лег на
ладонь, что я возгорелся к нему сердцем. Так возгораются,
наверное, к жене или брату. А потом принес топор сюда, в Кулабу,
и ты, матушка Нинсун, повторила: "Пусть он будет равным
тебе, пусть этот топор будет равен с тобой".
Жрица засмеялась - весело, с облегчением.
- Славный сон. Он последний? Или есть еще один?
- Последний,- вздохнул Гильгамеш.- Подскажи, мудрая,
что славного в этих снах? Отчего оба раза я просыпался со смехом
на устах, а потом начинал пугаться, тревожиться?
- Не нужно тревожиться,- лицо жрицы стало спокойным,
довольным.- Сны предсказывают тебе спутника.
Героя, что силой будет равен Лугальбанде - его руки из камня,
которым выложен небесный свод. Этот герой будет твоим
другом, советчиком, братом. Ваша слава затмит славу других
шумерских богатырей. Города воспоют вас, черноголовые станут
набирать полную грудь воздуха и торжественно округлять глаза,
прежде чем произнести ваши имена. Я счастлива - такого спутника
не было еще ни у кого из живущих! - закрыв глаза, жрица
блаженно умолкла.
- Спутника...- медленно проговорил Гильгамеш.- Вот
как. И правда, я уже много дней жду кого-то. Вглядываюсь в
окружающих: может, это он? Только мне казалось, что я жду
женщину, такую женщину, которая превзошла бы всех урукских
блудниц...
- Женщину? - Жрица неожиданно выпрямилась, глаза ее были
широко раскрыты.- Может быть, будет и женщина. Но опасайся ту,
что превосходит всех урукских блудниц! Опасайся, пусть тебе
станет страшно.
Гильгамеш удивленно пожал плечами:
- Можно ли бояться женщину?
- Не знаю,- жрица постепенно смягчилась.- Не знаю. Все
что лежит в тумане...
- А откуда придет мой спутник? - задумчиво спросил
Гильгамеш. Он вспомнил о союзах древних героев с гигантскими
животными и на миг представил, что рядом с ним вышагивает
чудовищный лев, свирепо порыкивающий на людей. Картина эта
возникла в его голове настолько ярко, что Гильгамеш зашелся в
счастливом смехе.- Как здорово! Я буду ждать его. Так куда мне
смотреть - на восток, север, юг? Может, он выйдет прямо из
моря?
- Не гадай.- Женщина опять улыбалась.- Успокойся, жди.
Ждать - самое простое из того, что уготовано на земле человеку.
Я вижу, он появится скоро.
- Скоро? - мечтательно произнес Гильгамеш.- Спасибо,
мудрая, спасибо, благая Нинсун. Сегодня я буду спокоен, и завтра
тоже. Ты облегчила мое сердце.
- Ну так обними меня,- жрица раскинула руки.- Поцелуй
свою матушку и отныне вспоминай сны только с радостью!
* * *
Культ Ишхары, богини степной и странной, принесли купцы,
приезжавшие с севера. Злая, своевольная богиня любила кутежи, не
меньше Инанны обожала мужскую ласку, но была капризна как старая
девственница. Урукцы не вникали в природу этого кумира, оставляя
ее на усмотрение Энлиля; они относились к Ишхаре со
снисходительным покровительством, словно к чужеземцу, впервые
попавшему в город и узревшему угодный небесам уклад жизни. Храм
Ишхары стоял у купеческих амбаров на берегу Евфрата. Северные
проводили здесь в молитвах много времени, горожане же бывали
редко. Редко бывал и Гильгамеш, но на седьмой день после
разговора с матушкой о снах он пожелал принять участие в одном
из разгульных Ишхаровых празднеств. Северные купцы - люди, в
общем-то, степенные, немногословные, всегда недоверчиво
выслушивавшие прибаутки урукцев - в такие праздники сбрасывали
бремя своего занятия. Они мазали лицо желтой краской, а
руки - багровой, они одевали легкомысленные короткие передники
и совершали непристойные телодвижения перед каждой встречной
женщиной. На богатые, истинно купеческие пиры северяне
приглашали инанниных девиц, и те с удовольствием приходили.
Купцы много платили, к тому же они видели столько земель, что
для перечисления их не хватало пальцев на руках. Послушать про
глупые обычаи всегда интересно, а послушать и
поприсутствовать - интереснее вдвое.
Гильгамеш не вспомнил бы об Ишхаре и ее празднике, но она сама
пришла к нему на порог. Пришла в облике толпы бородатых мужчин,
перемазанных желтым и багровым, в треугольных передниках и
медных браслетах. Северяне принесли серебряные слитки, бирюзу и,
поминутно становясь на колени, упрашивали Большого смягчить его
завет хотя бы на один день. Гильгамеш принял подарки, но долго
не мог понять, о чем идет речь. Подталкивая друг друга локтями,
страдальчески и ернически одновременно, улыбаясь, купцы
попытались объяснить. Они говорили косвенно, переводили со
своего языка на шумерский тяжеловесные обороты и подобострастно
заглядывали в лицо Большого: дошло ли до него наконец?
- А-а! Понял! - топнул ногой Гильгамеш и с детской
досадой выругался.- Неужели с самого начала было трудно
сказать прямо: "наши боги требуют, чтобы завтра мы спали с
женщинами"?!
- Нам сложно объяснить, о, Столп Урукский,- почтительно
сказал выборный глава купеческого квартала.- Госпожа Ишхар не
любит прямоты в словах, она как девственница скрывает кисеей
лицо свое, как дикая верблюдица мчится в просторах степей...
- Ага, чтобы потом, наигравшись, слаще было получать
мужскую силу! - вставил Гильгамеш.- Я богиню вашу не понимаю
и не знаю...- Видимо, он хотел отказать им, но мальчишечье
озорство вдруг заставило его рот раздвинуться в веселой
улыбке: - А ведь я могу узнать ее!
Озорство решило дело. Большой дозволил северянам познать женщин
и, конечно же, сам был приглашен на празднество.
- Только не сметь шутить со мной шутки! - пригрозил
напоследок он.- Я хочу увидеть Ишхар и узнать ее!
В назначенное время, разряженный как жених, Гильгамеш подошел к
дверям купеческого храма. Скороходы, слуги, скопцы, отступя на
несколько шагов, с любопытством ожидали возможности заглянуть
внутрь, ожидали, когда дверь отворится. Храм был прост, его
стены покрывала серая штукатурка, люди с севера не украшали храм
извне. Зато вокруг все было вычищено, выскоблено и уложено
сухой, ароматной травой. Перед входом стояли палки, повязанные
пучками желтых лент, мимо сновали озабоченные купеческие слуги,
изнутри доносились протяжные, не очень ладные звуки - словно
сразу несколько жрецов пробовали голос. Глаза Гильгамеша горели
интересом: он с удовольствием оттягивал решающий момент.
Северяне обещали начать церемонию только с его приходом. Для
пущей торжественности Большой должен был трижды ударить в двери.
Сдерживая нетерпение, Гильгамеш прислушивался к далекому шуму
строящейся стены, приглядывался к чистому, сухому после давешней
грозы небу и ни о чем не думал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51
всхлипывали, славословили совсем как тот камень. Я прошел сквозь
толпу, поклонился топору, взял его в руки - он так ладно лег на
ладонь, что я возгорелся к нему сердцем. Так возгораются,
наверное, к жене или брату. А потом принес топор сюда, в Кулабу,
и ты, матушка Нинсун, повторила: "Пусть он будет равным
тебе, пусть этот топор будет равен с тобой".
Жрица засмеялась - весело, с облегчением.
- Славный сон. Он последний? Или есть еще один?
- Последний,- вздохнул Гильгамеш.- Подскажи, мудрая,
что славного в этих снах? Отчего оба раза я просыпался со смехом
на устах, а потом начинал пугаться, тревожиться?
- Не нужно тревожиться,- лицо жрицы стало спокойным,
довольным.- Сны предсказывают тебе спутника.
Героя, что силой будет равен Лугальбанде - его руки из камня,
которым выложен небесный свод. Этот герой будет твоим
другом, советчиком, братом. Ваша слава затмит славу других
шумерских богатырей. Города воспоют вас, черноголовые станут
набирать полную грудь воздуха и торжественно округлять глаза,
прежде чем произнести ваши имена. Я счастлива - такого спутника
не было еще ни у кого из живущих! - закрыв глаза, жрица
блаженно умолкла.
- Спутника...- медленно проговорил Гильгамеш.- Вот
как. И правда, я уже много дней жду кого-то. Вглядываюсь в
окружающих: может, это он? Только мне казалось, что я жду
женщину, такую женщину, которая превзошла бы всех урукских
блудниц...
- Женщину? - Жрица неожиданно выпрямилась, глаза ее были
широко раскрыты.- Может быть, будет и женщина. Но опасайся ту,
что превосходит всех урукских блудниц! Опасайся, пусть тебе
станет страшно.
Гильгамеш удивленно пожал плечами:
- Можно ли бояться женщину?
- Не знаю,- жрица постепенно смягчилась.- Не знаю. Все
что лежит в тумане...
- А откуда придет мой спутник? - задумчиво спросил
Гильгамеш. Он вспомнил о союзах древних героев с гигантскими
животными и на миг представил, что рядом с ним вышагивает
чудовищный лев, свирепо порыкивающий на людей. Картина эта
возникла в его голове настолько ярко, что Гильгамеш зашелся в
счастливом смехе.- Как здорово! Я буду ждать его. Так куда мне
смотреть - на восток, север, юг? Может, он выйдет прямо из
моря?
- Не гадай.- Женщина опять улыбалась.- Успокойся, жди.
Ждать - самое простое из того, что уготовано на земле человеку.
Я вижу, он появится скоро.
- Скоро? - мечтательно произнес Гильгамеш.- Спасибо,
мудрая, спасибо, благая Нинсун. Сегодня я буду спокоен, и завтра
тоже. Ты облегчила мое сердце.
- Ну так обними меня,- жрица раскинула руки.- Поцелуй
свою матушку и отныне вспоминай сны только с радостью!
* * *
Культ Ишхары, богини степной и странной, принесли купцы,
приезжавшие с севера. Злая, своевольная богиня любила кутежи, не
меньше Инанны обожала мужскую ласку, но была капризна как старая
девственница. Урукцы не вникали в природу этого кумира, оставляя
ее на усмотрение Энлиля; они относились к Ишхаре со
снисходительным покровительством, словно к чужеземцу, впервые
попавшему в город и узревшему угодный небесам уклад жизни. Храм
Ишхары стоял у купеческих амбаров на берегу Евфрата. Северные
проводили здесь в молитвах много времени, горожане же бывали
редко. Редко бывал и Гильгамеш, но на седьмой день после
разговора с матушкой о снах он пожелал принять участие в одном
из разгульных Ишхаровых празднеств. Северные купцы - люди, в
общем-то, степенные, немногословные, всегда недоверчиво
выслушивавшие прибаутки урукцев - в такие праздники сбрасывали
бремя своего занятия. Они мазали лицо желтой краской, а
руки - багровой, они одевали легкомысленные короткие передники
и совершали непристойные телодвижения перед каждой встречной
женщиной. На богатые, истинно купеческие пиры северяне
приглашали инанниных девиц, и те с удовольствием приходили.
Купцы много платили, к тому же они видели столько земель, что
для перечисления их не хватало пальцев на руках. Послушать про
глупые обычаи всегда интересно, а послушать и
поприсутствовать - интереснее вдвое.
Гильгамеш не вспомнил бы об Ишхаре и ее празднике, но она сама
пришла к нему на порог. Пришла в облике толпы бородатых мужчин,
перемазанных желтым и багровым, в треугольных передниках и
медных браслетах. Северяне принесли серебряные слитки, бирюзу и,
поминутно становясь на колени, упрашивали Большого смягчить его
завет хотя бы на один день. Гильгамеш принял подарки, но долго
не мог понять, о чем идет речь. Подталкивая друг друга локтями,
страдальчески и ернически одновременно, улыбаясь, купцы
попытались объяснить. Они говорили косвенно, переводили со
своего языка на шумерский тяжеловесные обороты и подобострастно
заглядывали в лицо Большого: дошло ли до него наконец?
- А-а! Понял! - топнул ногой Гильгамеш и с детской
досадой выругался.- Неужели с самого начала было трудно
сказать прямо: "наши боги требуют, чтобы завтра мы спали с
женщинами"?!
- Нам сложно объяснить, о, Столп Урукский,- почтительно
сказал выборный глава купеческого квартала.- Госпожа Ишхар не
любит прямоты в словах, она как девственница скрывает кисеей
лицо свое, как дикая верблюдица мчится в просторах степей...
- Ага, чтобы потом, наигравшись, слаще было получать
мужскую силу! - вставил Гильгамеш.- Я богиню вашу не понимаю
и не знаю...- Видимо, он хотел отказать им, но мальчишечье
озорство вдруг заставило его рот раздвинуться в веселой
улыбке: - А ведь я могу узнать ее!
Озорство решило дело. Большой дозволил северянам познать женщин
и, конечно же, сам был приглашен на празднество.
- Только не сметь шутить со мной шутки! - пригрозил
напоследок он.- Я хочу увидеть Ишхар и узнать ее!
В назначенное время, разряженный как жених, Гильгамеш подошел к
дверям купеческого храма. Скороходы, слуги, скопцы, отступя на
несколько шагов, с любопытством ожидали возможности заглянуть
внутрь, ожидали, когда дверь отворится. Храм был прост, его
стены покрывала серая штукатурка, люди с севера не украшали храм
извне. Зато вокруг все было вычищено, выскоблено и уложено
сухой, ароматной травой. Перед входом стояли палки, повязанные
пучками желтых лент, мимо сновали озабоченные купеческие слуги,
изнутри доносились протяжные, не очень ладные звуки - словно
сразу несколько жрецов пробовали голос. Глаза Гильгамеша горели
интересом: он с удовольствием оттягивал решающий момент.
Северяне обещали начать церемонию только с его приходом. Для
пущей торжественности Большой должен был трижды ударить в двери.
Сдерживая нетерпение, Гильгамеш прислушивался к далекому шуму
строящейся стены, приглядывался к чистому, сухому после давешней
грозы небу и ни о чем не думал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51