Так что
отрыв запрещен. Но не сегодня...
Сегодня у нас разрешение на отрыв. "Хрен с вашими дипломатическими
карьерами, - сказал Слон, - есть ситуации, когда Аквариум приказывает
проводить операцию любой ценой. Отрывайтесь!"
Двое нас, Генка да я. Отрывайтесь, твою мать. Поди, оторвись. Темно уже в
Москве. Холодно. Пуста Москва. Через три дня запьет, загуляет Москва.
Праздники, парады да оркестры. А сейчас перед взрывом пьяного восторга
затаилась Москва. Двое нас с Генкой да тени черные за нами. Наши тени да
еще чьи-то. Мечутся тени, не прячутся. Если бы мы по одному работали, то
давно бы оторвались. Отрыв запрещен, но обучаемся мы его делать.
Первый раз мы сделали рывок в Петровском пассаже. Хорошее место. Много
людей было. Мы через толпу, через очереди, расталкивая, и по лесенкам
крутым, и снова в толпу, черными ходами да в метро! Но тени мечутся за нами
и не отстают. На Ленинских горах мы вторую попытку сделали. Тоже место
хорошее. Уходит поезд, двери-щелк! Так вот, за секунду до этого щелчка надо
и рвануть из вагона. Но и тени хитры.
Пуста Москва. Холодно и темно. Но Генка еще какоето место знает. На
площади Марины Расковой. Уйдем, Генка? Уйдем! Уйдем...
Сколько их, Генка, за нами сегодня? Много. Много, черт побери. Жаль,
разойтись нам нельзя. Операция на двоих. Может, разойдемся, Генка?
Превышение полномочий, нельзя. А если операцию провалим, разве это лучше?
Ведет меня Генка по пустым переулкам. Тут место у него давно
подготовленное. Сейчас рванем мы переулками. Но нет, черт побери. Три
больших парня за нами вплотную идут. Не прячутся. Это демонстративная
слежка. Это слежка на психику. Их еще много - тайно нас преследуют.
Закоулками, переулками. А трое теперь открыто за нами топают. Смеются прямо
в затылок. "А если побегут?" - зычный голос спрашивает.
"Догоним", - успокаивает его другой. Хохот нам в затылок.
Генка меня в бок толкает - приготовься. Я-то готов, да только мелкий
снежок в воздухе кружит. Первый самый снежок. Тут бы гулять по улице да
воздух хрустальный пить. Но не до воздуха нам. Отрываться пора.
Рванул меня Генка за руку, и в какую-то дверь мы влетели, а тут лестницы
грязные вниз да вверх да коридоры темные во все стороны. Ах, ноги не
переломать бы. Вниз, вниз по лестнице. Ведра тут какие-то, смрад. Опять
дверь. Опять лестницы да коридоры. Ху-ху-ху, - Генка задыхается.
Задыхается, но хорошо бежит. Большой он. Тяжело ему. Но зато в темноте он,
как кот, все видит. Еще двери какие-то, тряпки, щебень да стекло битое.
Вылетели мы на улицу. Я уж и не знаю где. Всю Москву исходил, а таких мест
не видывал раньше. Три переулка перед нами. Генка в левый меня тянет.
Хороший ты, Генка, парень. Ушли бы мы, хорошее место ты нашел. Сколько
месяцев ты, Генка, по Москве топал, чтобы такое место найти? Такое место
только в рамочку золотую да молодым шпионам показывать: любуйтесь, какое
место великолепное. Это - образец. Будете работать в Лондоне, в Нью-Йорке,
в Токио - каждый такое место для себя должен иметь! Чтобы в любой момент
гарантированно от полиции оторваться. Но не выгорит нам сегодня. И место не
поможет нам. Легкий снежок над Москвой. Первый самый. Липнет он к подошвам,
и следы наши с Генкой, как следы первых астронавтов на Луне. Это законом
подлости называется. Согласно этому нерушимому закону кусок хлеба с маслом
всегда маслом вниз падает. Не уйдем, Генка! Уйдем! Тащит меня Генка за
руку. Пустая Москва, Попрятались честные граждане в свои норы. Во всей
Москве Генка да я... и большие мальчики из КГБ. Ху-ху-ху, - Генка дышит, -
не побоишься, Витька, с поезда прыгнуть? Нет, Генка, не побоюсь. Ну тогда,
Витька, поднажмем. Есть у меня шанс. Ты на операцию пойдешь, я тебя
прикрою. Бежим мы переулками. Бежим дворами. Если выйти на большую улицу,
там следов наших не будет, да зато там все их машины. От машин не уйдешь.
Перемахнули мы через заборчик, и станция, и электричка тормозами скрипит.
Ху-ху-ху, - Генка дышит. А за нами трое больших тоже дышат: ху-ху-ху. Тоже
через заборчик перемахнули, как кони бешеные. Генка меня к электричке
тянет. Ху-ху-ху. В последнюю дверь ввалились мы и бегом по проходу. Ах,
если бы дверь за нами захлопнулась! Но не захлопнулась она. И топот за нами
конский. Ввалились и те трое в вагон. И по проходу за нами. Пролетели мы
один тамбур, другой. Толкнул меня Генка вперед, а сам назад. Пошел он, как
истребитель, в лобовую атаку. А я к двери. Теперь не закрылись бы двери!
Массой своей бросился я на одну половину двери, а другая уж за моей спиной
щелкает, и плавно поезд пошел.
Прыгать из поезда нужно задом и назад. Но это я уж потом вспомнил. А
вылетел я из двери передом и вперед. Зубы нужно сжать было, но и об этом я
забыл, и оттого лязгнули они как капкан, чуть не отрубив язык. Скорости
было немного совсем когда вылетел я, и высота была минимальная: платформа
была вровень с вагоном. Да только подвернул ногу, падая, да руку разодрал.
Ну, хрен с ней, вскочил, а последний вагон мимо меня простучал. Просвистел
мимо. Быстро московские электрички скорость набирают. А тормоза уж скрипят.
Это большие ребята стоп-кран сорвали. У меня учеба, но и у них учеба. Я
действую, как в настоящей обстановке действовать буду, но и они учатся. У
них тоже экзамены, им тоже оценки ставят. Им меня сейчас любой ценой взять
надо. Ну это уж вам хрен, ребята! Рванул я к забору, да через верх. Да
ходу. Ху-ху-ху. Да ходу. Спасибо, Генка!
11.
Уж за полночь. И электрички в метро пустые совсем. Рвал я переходами
подземными да переулками темными. Теперь в метро нырнул. Тем хорошо, что
машина за мной идти не может. В метро ребята из КГБ должны быть рядом со
мной. Но пуст вагон. Поздно уже, да и оторвался я чисто. Теперь главное -
обойти телекамеры. На каждой станции метро вон их сколько понатыкано. И
если меня потеряло КГБ в Москве, то центральному командному пункту давно уж
мое описание передали. Давно уж все телекамеры подземную Москву обшаривают.
Но и я опытен уже. Я буду выходить на станции "Измайловский парк". Тут я
только четыре телекамеры выявил и их расположение четко знаю. Если
находиться в последнем вагоне, то можно быстро мимо нее прошмыгнуть, а там
забор бетонный с узким проходом для пешеходов да десяток тропинок в густой
лес. Ищи-свищи!
Снег под ногами первый поскрипывает. Но тут, на тропинках, его уж
утоптали. Вечером тут пенсионеры толпами гуляют, а там, дальше, в сосняке,
всегда сопляки подвыпившие. Но сейчас никого нет. Я делаю огромную петлю в
лесу. Останавливаюсь и долго слушаю. Нет, не скрипит снег за моей спиной.
Тут я и не стесняюсь уже, во все стороны смотрю. Обычно в романах это
описывают термином "воровато оглядываясь".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94
отрыв запрещен. Но не сегодня...
Сегодня у нас разрешение на отрыв. "Хрен с вашими дипломатическими
карьерами, - сказал Слон, - есть ситуации, когда Аквариум приказывает
проводить операцию любой ценой. Отрывайтесь!"
Двое нас, Генка да я. Отрывайтесь, твою мать. Поди, оторвись. Темно уже в
Москве. Холодно. Пуста Москва. Через три дня запьет, загуляет Москва.
Праздники, парады да оркестры. А сейчас перед взрывом пьяного восторга
затаилась Москва. Двое нас с Генкой да тени черные за нами. Наши тени да
еще чьи-то. Мечутся тени, не прячутся. Если бы мы по одному работали, то
давно бы оторвались. Отрыв запрещен, но обучаемся мы его делать.
Первый раз мы сделали рывок в Петровском пассаже. Хорошее место. Много
людей было. Мы через толпу, через очереди, расталкивая, и по лесенкам
крутым, и снова в толпу, черными ходами да в метро! Но тени мечутся за нами
и не отстают. На Ленинских горах мы вторую попытку сделали. Тоже место
хорошее. Уходит поезд, двери-щелк! Так вот, за секунду до этого щелчка надо
и рвануть из вагона. Но и тени хитры.
Пуста Москва. Холодно и темно. Но Генка еще какоето место знает. На
площади Марины Расковой. Уйдем, Генка? Уйдем! Уйдем...
Сколько их, Генка, за нами сегодня? Много. Много, черт побери. Жаль,
разойтись нам нельзя. Операция на двоих. Может, разойдемся, Генка?
Превышение полномочий, нельзя. А если операцию провалим, разве это лучше?
Ведет меня Генка по пустым переулкам. Тут место у него давно
подготовленное. Сейчас рванем мы переулками. Но нет, черт побери. Три
больших парня за нами вплотную идут. Не прячутся. Это демонстративная
слежка. Это слежка на психику. Их еще много - тайно нас преследуют.
Закоулками, переулками. А трое теперь открыто за нами топают. Смеются прямо
в затылок. "А если побегут?" - зычный голос спрашивает.
"Догоним", - успокаивает его другой. Хохот нам в затылок.
Генка меня в бок толкает - приготовься. Я-то готов, да только мелкий
снежок в воздухе кружит. Первый самый снежок. Тут бы гулять по улице да
воздух хрустальный пить. Но не до воздуха нам. Отрываться пора.
Рванул меня Генка за руку, и в какую-то дверь мы влетели, а тут лестницы
грязные вниз да вверх да коридоры темные во все стороны. Ах, ноги не
переломать бы. Вниз, вниз по лестнице. Ведра тут какие-то, смрад. Опять
дверь. Опять лестницы да коридоры. Ху-ху-ху, - Генка задыхается.
Задыхается, но хорошо бежит. Большой он. Тяжело ему. Но зато в темноте он,
как кот, все видит. Еще двери какие-то, тряпки, щебень да стекло битое.
Вылетели мы на улицу. Я уж и не знаю где. Всю Москву исходил, а таких мест
не видывал раньше. Три переулка перед нами. Генка в левый меня тянет.
Хороший ты, Генка, парень. Ушли бы мы, хорошее место ты нашел. Сколько
месяцев ты, Генка, по Москве топал, чтобы такое место найти? Такое место
только в рамочку золотую да молодым шпионам показывать: любуйтесь, какое
место великолепное. Это - образец. Будете работать в Лондоне, в Нью-Йорке,
в Токио - каждый такое место для себя должен иметь! Чтобы в любой момент
гарантированно от полиции оторваться. Но не выгорит нам сегодня. И место не
поможет нам. Легкий снежок над Москвой. Первый самый. Липнет он к подошвам,
и следы наши с Генкой, как следы первых астронавтов на Луне. Это законом
подлости называется. Согласно этому нерушимому закону кусок хлеба с маслом
всегда маслом вниз падает. Не уйдем, Генка! Уйдем! Тащит меня Генка за
руку. Пустая Москва, Попрятались честные граждане в свои норы. Во всей
Москве Генка да я... и большие мальчики из КГБ. Ху-ху-ху, - Генка дышит, -
не побоишься, Витька, с поезда прыгнуть? Нет, Генка, не побоюсь. Ну тогда,
Витька, поднажмем. Есть у меня шанс. Ты на операцию пойдешь, я тебя
прикрою. Бежим мы переулками. Бежим дворами. Если выйти на большую улицу,
там следов наших не будет, да зато там все их машины. От машин не уйдешь.
Перемахнули мы через заборчик, и станция, и электричка тормозами скрипит.
Ху-ху-ху, - Генка дышит. А за нами трое больших тоже дышат: ху-ху-ху. Тоже
через заборчик перемахнули, как кони бешеные. Генка меня к электричке
тянет. Ху-ху-ху. В последнюю дверь ввалились мы и бегом по проходу. Ах,
если бы дверь за нами захлопнулась! Но не захлопнулась она. И топот за нами
конский. Ввалились и те трое в вагон. И по проходу за нами. Пролетели мы
один тамбур, другой. Толкнул меня Генка вперед, а сам назад. Пошел он, как
истребитель, в лобовую атаку. А я к двери. Теперь не закрылись бы двери!
Массой своей бросился я на одну половину двери, а другая уж за моей спиной
щелкает, и плавно поезд пошел.
Прыгать из поезда нужно задом и назад. Но это я уж потом вспомнил. А
вылетел я из двери передом и вперед. Зубы нужно сжать было, но и об этом я
забыл, и оттого лязгнули они как капкан, чуть не отрубив язык. Скорости
было немного совсем когда вылетел я, и высота была минимальная: платформа
была вровень с вагоном. Да только подвернул ногу, падая, да руку разодрал.
Ну, хрен с ней, вскочил, а последний вагон мимо меня простучал. Просвистел
мимо. Быстро московские электрички скорость набирают. А тормоза уж скрипят.
Это большие ребята стоп-кран сорвали. У меня учеба, но и у них учеба. Я
действую, как в настоящей обстановке действовать буду, но и они учатся. У
них тоже экзамены, им тоже оценки ставят. Им меня сейчас любой ценой взять
надо. Ну это уж вам хрен, ребята! Рванул я к забору, да через верх. Да
ходу. Ху-ху-ху. Да ходу. Спасибо, Генка!
11.
Уж за полночь. И электрички в метро пустые совсем. Рвал я переходами
подземными да переулками темными. Теперь в метро нырнул. Тем хорошо, что
машина за мной идти не может. В метро ребята из КГБ должны быть рядом со
мной. Но пуст вагон. Поздно уже, да и оторвался я чисто. Теперь главное -
обойти телекамеры. На каждой станции метро вон их сколько понатыкано. И
если меня потеряло КГБ в Москве, то центральному командному пункту давно уж
мое описание передали. Давно уж все телекамеры подземную Москву обшаривают.
Но и я опытен уже. Я буду выходить на станции "Измайловский парк". Тут я
только четыре телекамеры выявил и их расположение четко знаю. Если
находиться в последнем вагоне, то можно быстро мимо нее прошмыгнуть, а там
забор бетонный с узким проходом для пешеходов да десяток тропинок в густой
лес. Ищи-свищи!
Снег под ногами первый поскрипывает. Но тут, на тропинках, его уж
утоптали. Вечером тут пенсионеры толпами гуляют, а там, дальше, в сосняке,
всегда сопляки подвыпившие. Но сейчас никого нет. Я делаю огромную петлю в
лесу. Останавливаюсь и долго слушаю. Нет, не скрипит снег за моей спиной.
Тут я и не стесняюсь уже, во все стороны смотрю. Обычно в романах это
описывают термином "воровато оглядываясь".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94