.. Клинок был необычайной для Кавказа
формы и расширялся книзу. Во-вторых, он источал какое-то
пульсирующее, почти неуловимое сияние. Из-за этого призрачного
сияния немножко плыли очертания комнаты и ближайших предметов. К
тому же и лазерный дальномер давал переменную ошибку при
определении расстояния до сабли. В третьих, помимо сияния
чувствовалось и какое-то напряжение, исходящее от чудо- клинка,
и, кстати, не только от него.
-- Это вещь так вещь, "меч-кладенец", прекрасно понимаю генерала,--
отметил капитан Лялин и уверенно направился к реликвии.
-- Стойте, тут херня какая-то проклевывается,-- Василий заметил, что
различимые в инфракрасном диапазоне струи тепла потянулись из разных углов
комнаты и даже из подпола к товарищу капитану. В тоже время расстояние до
клинка увеличилось, это показал и лазерный дальномер. Реликвия словно
поплыла в сторону от советского офицера.
Еще мгновение -- и сабля оказалась в руках у какого-то человека,
который словно вышел из стены. Василий увидел в своих бимонах, что его
лицо разукрашено сеточкой прожилок, которые были градусов на пять
холоднее тела.
Командир чуть попятился, наводя свой бесшумный автомат на третьего
лишнего. Но за мгновение до выстрела человек словно бы растекся, исчез в
одном месте и появился в другом -- сбоку от капитана Лялина. Василий
выпустил во врага очередь из своего АК-74 именно в тот момент, когда сабля
опускалась на сибиряка. Человек замерцал и снова исчез, но по тяжелому
сдавленному дыханию командира стало ясно, что он ранен.
-- Все, Рютин, хрен с саблей,-- произнес он еле слышно,-- Двинулись на
точку четыре.
Василий подхватил капитана Лялина и потащил из дома. Тот, судя по
всему, мог орудовать только правой рукой. Но орудовал он ей отменно. Когда
разведчики оказались в саду, по ним стали стрелять с обоих этажей. Из
дальнего угла сада тоже. И тогда сибиряк засадил в дом гранату.
Граната была мощной. Под действием горячей и плотной ударной волны
голова Василия сильно зазвенела и перестала здраво рассуждать. Он видел
возникающие там и сям фигуры, быстро брал прицел, опережая целеуказатель
бимонов, и бил короткими очередями. Над головой проходили трассы с
довольно неожиданных направлений. Это, возможно, поддерживали Косырев
и Тупило, хотя их "поддержка" носила по прежнему морально-психологический
характер.
Капитан висел на левой руке тяжеленным мешком, хотя продолжал
метко садить из своего автомата. Ему удалось срезать пулеметчика у ограды. А
за ней должна проходить та самая дорога с вожделенной дренажной канавой.
Там Косареву и Тупило будет легче прикрывать отступление.
Однако в десяти метрах сзади, как будто из облачка теплого пара, возник
воин с саблей. Да что там возник -- вырос как диковинный цветок из одной
точки. С помощью своих тепловизоров Василий хорошо видел клинок -- тот
был похож на язык пламени, только не колыхался, не дрожал.
-- Этот приставучий гад за мной увязался,-- севшим голосом шепнул
капитан.-- Ладно, поквитаемся. Ты беги, Василий.
-- Да сдался он вам, сейчас я этому настырному яйца отстрелю.
-- Все, вали отсюда. Это я тебе приказал. Но помни, теперь мое
задание становится твоим. Ты парень не дурак и рано или поздно
сообразишь, что к чему.
Конечно же, плюет на смерть командир. Да и не знает он, что это
такое: может, вечнозеленая лужайка, где преставившиеся гуляют
под ручку со святыми... первый круг, второй... миллион второй..,
может, бесконечное построение полка с награждением отличившихся
и неугомонным рявканьем: "Служу Советскому Союзу", может... А
вот враг-паскуда вполне знакОм капитану Лялину: ну подойди только
ближе, кадык выдерну и пасть порву.
Даже не со страха, а от осознания своей новой не слишком понятной
роли Василий бросился к ограде сада, оставив командира наедине с воином
сказочного вида и сказочного образа действий.
Когда лейтенант Рютин перелезал через ограду, то заодно наблюдал
страшную сцену.
Воин наносит клинком кроящий удар, однако в руке у капитана Лялина --
граната. Сабля входит в тело сибиряка, отваливая ему руку с плечом вместе,
из скривившегося рта вылетает теплая струйка... И почти одновременно --
взрыв, летят ошметья, уносится чья-то кисть с торчащей костью и сабля.
В этот миг ее холодное сияние было настолько сильным, что его бы
заметили и за пятьдесят километров. У Василия появилось желание вернуться и
поискать чуднОй клинок. Впрочем, желание было не слишком острым, и он
быстро превозмог его, тем более что трассирующая очередь гукнула рядом с
левым ухом, заставив поджаться все члены тела.
Василий спрыгнул вниз и за оградой стало ясно, что он крепко
лажанулся в этой суматохе, не помогла и компьютерная карта.
Благодаря отменной топографической тупости, оказался он не возле
дороги, а на соседнем дворе. Тут еще раздался отдаленный взрыв, это
Мухаметшин и Кальнишевский вовремя, но совершенно бесполезно взорвали
противоселевую стенку на повороте дороги.
Здесь же, как будто, никто не стрелял, но зато весь двор густо зарос
виноградом. Василий вскоре потерял всякую ориентацию, он бился в
переплетениях лозы, словно муха в тенетах паука. Когда желание бороться уже
стало иссякать и осталось сдернуть чеку с гранаты, чтобы не даться врагам в
виде пригодном для издевательств, послышался прерывистый шепот:
-- Эй, парень. Я слышал ты матюками сыпал. Никак русак?
Василий едва не откликнулся автоматной очередью, но тут сообразил,
что голос-то без кавказского акцента.
-- Судя по обстоятельствам, я -- русак. А ты?
-- Я из Ростова. Петр Прошкин. Вначале работником тут был, а потом не
отпустили. Стал пахать уже не за деньги, а за то, чтоб морду не били... Я тебя
выведу.
Добровольный помощник выглядел не только тощим и кособоким, даже
в инфракрасном диапазоне было заметно, что пропечен он солнцем и пропахан
работой до глубоких морщин, что свежие фингалы оснащают его физиономию.
Выбирать особенно не приходилось. Раб тоже не ждал, он ухватил Василия за
рукав и потащил сквозь заросли, потом провел мимо каких-то злопахнущих
чанов, втолкнул в дверь сарая, вывел через другую и подвел к месту в заборе,
где была сломана жердина.
-- Отсюда прямая дорога в лес.
Василий глянул вдаль -- похоже на то.
-- Давай со со мной, мужик.
-- Да куда я такой скудный приду? Родне одно расстройство. Да если я
раньше не особо им приятен был, то, что уж говорить сейчас... Петр Прошкин
я. Прощай.
Василий почувствовал, что не может потратить на уговоры ни одной
лишней секунды, иначе просто сердце вылетит изо рта и само припустит по
дороге. Мужик-то не тертый-жеванный, а протертый-пережеванный, ему уже и
не вздохнуть по-человечески -- развалится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
формы и расширялся книзу. Во-вторых, он источал какое-то
пульсирующее, почти неуловимое сияние. Из-за этого призрачного
сияния немножко плыли очертания комнаты и ближайших предметов. К
тому же и лазерный дальномер давал переменную ошибку при
определении расстояния до сабли. В третьих, помимо сияния
чувствовалось и какое-то напряжение, исходящее от чудо- клинка,
и, кстати, не только от него.
-- Это вещь так вещь, "меч-кладенец", прекрасно понимаю генерала,--
отметил капитан Лялин и уверенно направился к реликвии.
-- Стойте, тут херня какая-то проклевывается,-- Василий заметил, что
различимые в инфракрасном диапазоне струи тепла потянулись из разных углов
комнаты и даже из подпола к товарищу капитану. В тоже время расстояние до
клинка увеличилось, это показал и лазерный дальномер. Реликвия словно
поплыла в сторону от советского офицера.
Еще мгновение -- и сабля оказалась в руках у какого-то человека,
который словно вышел из стены. Василий увидел в своих бимонах, что его
лицо разукрашено сеточкой прожилок, которые были градусов на пять
холоднее тела.
Командир чуть попятился, наводя свой бесшумный автомат на третьего
лишнего. Но за мгновение до выстрела человек словно бы растекся, исчез в
одном месте и появился в другом -- сбоку от капитана Лялина. Василий
выпустил во врага очередь из своего АК-74 именно в тот момент, когда сабля
опускалась на сибиряка. Человек замерцал и снова исчез, но по тяжелому
сдавленному дыханию командира стало ясно, что он ранен.
-- Все, Рютин, хрен с саблей,-- произнес он еле слышно,-- Двинулись на
точку четыре.
Василий подхватил капитана Лялина и потащил из дома. Тот, судя по
всему, мог орудовать только правой рукой. Но орудовал он ей отменно. Когда
разведчики оказались в саду, по ним стали стрелять с обоих этажей. Из
дальнего угла сада тоже. И тогда сибиряк засадил в дом гранату.
Граната была мощной. Под действием горячей и плотной ударной волны
голова Василия сильно зазвенела и перестала здраво рассуждать. Он видел
возникающие там и сям фигуры, быстро брал прицел, опережая целеуказатель
бимонов, и бил короткими очередями. Над головой проходили трассы с
довольно неожиданных направлений. Это, возможно, поддерживали Косырев
и Тупило, хотя их "поддержка" носила по прежнему морально-психологический
характер.
Капитан висел на левой руке тяжеленным мешком, хотя продолжал
метко садить из своего автомата. Ему удалось срезать пулеметчика у ограды. А
за ней должна проходить та самая дорога с вожделенной дренажной канавой.
Там Косареву и Тупило будет легче прикрывать отступление.
Однако в десяти метрах сзади, как будто из облачка теплого пара, возник
воин с саблей. Да что там возник -- вырос как диковинный цветок из одной
точки. С помощью своих тепловизоров Василий хорошо видел клинок -- тот
был похож на язык пламени, только не колыхался, не дрожал.
-- Этот приставучий гад за мной увязался,-- севшим голосом шепнул
капитан.-- Ладно, поквитаемся. Ты беги, Василий.
-- Да сдался он вам, сейчас я этому настырному яйца отстрелю.
-- Все, вали отсюда. Это я тебе приказал. Но помни, теперь мое
задание становится твоим. Ты парень не дурак и рано или поздно
сообразишь, что к чему.
Конечно же, плюет на смерть командир. Да и не знает он, что это
такое: может, вечнозеленая лужайка, где преставившиеся гуляют
под ручку со святыми... первый круг, второй... миллион второй..,
может, бесконечное построение полка с награждением отличившихся
и неугомонным рявканьем: "Служу Советскому Союзу", может... А
вот враг-паскуда вполне знакОм капитану Лялину: ну подойди только
ближе, кадык выдерну и пасть порву.
Даже не со страха, а от осознания своей новой не слишком понятной
роли Василий бросился к ограде сада, оставив командира наедине с воином
сказочного вида и сказочного образа действий.
Когда лейтенант Рютин перелезал через ограду, то заодно наблюдал
страшную сцену.
Воин наносит клинком кроящий удар, однако в руке у капитана Лялина --
граната. Сабля входит в тело сибиряка, отваливая ему руку с плечом вместе,
из скривившегося рта вылетает теплая струйка... И почти одновременно --
взрыв, летят ошметья, уносится чья-то кисть с торчащей костью и сабля.
В этот миг ее холодное сияние было настолько сильным, что его бы
заметили и за пятьдесят километров. У Василия появилось желание вернуться и
поискать чуднОй клинок. Впрочем, желание было не слишком острым, и он
быстро превозмог его, тем более что трассирующая очередь гукнула рядом с
левым ухом, заставив поджаться все члены тела.
Василий спрыгнул вниз и за оградой стало ясно, что он крепко
лажанулся в этой суматохе, не помогла и компьютерная карта.
Благодаря отменной топографической тупости, оказался он не возле
дороги, а на соседнем дворе. Тут еще раздался отдаленный взрыв, это
Мухаметшин и Кальнишевский вовремя, но совершенно бесполезно взорвали
противоселевую стенку на повороте дороги.
Здесь же, как будто, никто не стрелял, но зато весь двор густо зарос
виноградом. Василий вскоре потерял всякую ориентацию, он бился в
переплетениях лозы, словно муха в тенетах паука. Когда желание бороться уже
стало иссякать и осталось сдернуть чеку с гранаты, чтобы не даться врагам в
виде пригодном для издевательств, послышался прерывистый шепот:
-- Эй, парень. Я слышал ты матюками сыпал. Никак русак?
Василий едва не откликнулся автоматной очередью, но тут сообразил,
что голос-то без кавказского акцента.
-- Судя по обстоятельствам, я -- русак. А ты?
-- Я из Ростова. Петр Прошкин. Вначале работником тут был, а потом не
отпустили. Стал пахать уже не за деньги, а за то, чтоб морду не били... Я тебя
выведу.
Добровольный помощник выглядел не только тощим и кособоким, даже
в инфракрасном диапазоне было заметно, что пропечен он солнцем и пропахан
работой до глубоких морщин, что свежие фингалы оснащают его физиономию.
Выбирать особенно не приходилось. Раб тоже не ждал, он ухватил Василия за
рукав и потащил сквозь заросли, потом провел мимо каких-то злопахнущих
чанов, втолкнул в дверь сарая, вывел через другую и подвел к месту в заборе,
где была сломана жердина.
-- Отсюда прямая дорога в лес.
Василий глянул вдаль -- похоже на то.
-- Давай со со мной, мужик.
-- Да куда я такой скудный приду? Родне одно расстройство. Да если я
раньше не особо им приятен был, то, что уж говорить сейчас... Петр Прошкин
я. Прощай.
Василий почувствовал, что не может потратить на уговоры ни одной
лишней секунды, иначе просто сердце вылетит изо рта и само припустит по
дороге. Мужик-то не тертый-жеванный, а протертый-пережеванный, ему уже и
не вздохнуть по-человечески -- развалится.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115