ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 


Ах ты Волга ли, Волга матушка, Широко ты, Волга, разливаешься, Что по
травушкам, по муравушкам, По сыпучим пескам да камушкам, По лугам, лугам
зеленым, По цветам, цветам лазоревым...
- Братцы! - прерывая песню, закричал Богдашка Брязга. - Тут в овражке
таится хутор. Айда-те за мной!
- Стой! - строго сказал Ермак. - Пойти можно, но русского добра не
трожь! Веди нас.
Брязга привел казаков в дикое место. Под вековым дубом приютилась
рубленая изба, двери - настежь. В темном квадрате вдруг появилась баба. В
синем сарафане, здоровенная, лет под сорок, она сладко зевнула и
потянулась.
- Здорово, краса! - окликнул женщину Ермак.
- Ахти, лихонько! - от неожиданности взвизгнула баба и мигом скрылась
в избе.
Казаки вошли в дом. В большой горнице тишина, пусто.
- Эй, отзовись, живая душа! - позвал Ермак, но никто не откликнулся.
Тем временем Богдашка Брязга сунулся в чулан. Глаза его озорно
блеснули: в большой кадушке он разглядел широкую спину хозяйки.
- Ишь, ведьма, куда схоронилась! Вылезай! - незлобливо крикнул он и
за подол сарафана вытащил толстую бабу из кадушки. Подталкивая, вывел ее в
горницу.
- Гляди на хозяюшку! - весело оповестил он.
- Ты чего хоронишься, лесная коряга? - закричали казаки. - Разве не
знаешь порядка: когда нагрянут казаки, надо встречать с хлебом-солью!
Проворней давай нам есть!
Хозяйка поклонилась станичникам.
- Испугалась, ой, сильно испугалась! - пожаловалась она. - Тут по
лазам да перелазам всякий леший бродит, а больше копошится ныне ногаец!
Злющ лиходей!
- Есть ли у тебя хлеб, хозяюшка? - ласково спросил ее Ермак. -
Изголодались, краса. Как звать, чернобровая?
Женщина зарделась. Добродушная речь казака пришлась ей по сердцу.
- Василисой зовут, батюшка! - отозвалась она, и засуетилась по избе.
Сбегала в клеть, добыла и положила на стол и хлеба, и рыбы, и окорок.
- Ешьте, милые! Ешьте, желанные! - приятным грудным голосом
приглашала она, а сама глаз не сводила с Ермака. Плечистый, темноглазый, с
неторопливыми движениями, он напоминал собою домовитого хозяина.
- И откуда у тебя, матка, столько добра? - полюбопытствовал Ермак.
Василиса обласкала его взглядом и певуче отозвалась:
- Волга-матушка - большая дорога! Много тут всякого люда бродит на
воле. И брательники мои гуляют...
- С кистенями! - засмеялся своей подсказке Богдашка Брязга.
Женщина потупила глаза. Ермак понял ее душевную смуту и ободрил:
- Не кручинься. Не кистенем, так оглоблей крестить надо бояришек да
купцов! Пусть потрошат мирских захребетников. "Сарынь на кичку!" - так что
ли твои брательники окликают на вольной дорожке приказного да богатого? Не
бойся, матка, нас!
- Так, желанный, - согласилась баба. - Кто богу не грешен!
Она нескрываемо любовалась богатырем: "Эх, и казак! Бровь широкая,
волос мягкий, глаз веселый да пронзительный! И речист и плечист!" - Она
поклонилась ему:
- А у меня и брага есть!
- Ах, какая ты вор-баба! - засмеялся Брязга. - Вертишься, зенки
пялишь на казака, а о браге до сих пор ни гу-гу... Тащи скорей!..
Василиса принесла отпотевший жбан хмельной браги, налила ковш и
поднесла Ермаку. Казак утер бороду, перекрестилась истово и одним духом
осушил ковш.
- Добра брага! Ой, и добра с пути-дороги! - похвалил он и отдал ковш
хозяйке.
Василиса затуманилась, иного ожидала она. Повела гладкими плечами и
сказала Ермаку с укором:
- Ты что ж, мой хороший, аль порядков не знаешь? После браги
отплатить хозяйке полагается!
- Чем же это? - полюбопытствовал Ермак.
- Известно чем! - жарко взглянула она ему в глаза.
Ермак переглянулся со станичниками и сказал женке:
- Я казак, родимая! Не миловаться и целоваться мчал сюда. Но уж так и
быть, больно душевна ты и пригожа! - Он поднялся из-за стола, утер усы,
обнял и поцеловал хозяйку. Василиса зарделась вся и с лаской заглянула ему
в глаза.
- Неужели с Волги уйдешь? Где же казаку погулять, если не на таком
раздолье!
Ермак отстранил ее:
- Нет, родимая, не по такому делу нынче торопимся мы. Несем мы важную
весть для русской земли. Укажи нам тропку, чтобы невидно-неслышно
проскочить в Астрахань, да и сама уходи отсюда! Великая гроза идет...
Баба охнула и на глазах ее блеснули слезы. Потом, справясь с собой,
сказала:
- Ладно, казачки, выведу я вас на тайную тропку. Только Стожары в
небе загорятся, и в дорожку, родные!
Богдашка сверкнул серьгой в ухе, перехватил ковш, и пошел гулять
среди казаков. Выпила и Василиса. Захмелела она от одного ковша и петь
захотела.
- Хочешь, желанный, послушать нашу песню, - предложила она Ермаку. -
Холопы мы, сбежали от лютого боярина, и песенка наша - э-вон какая!
Не ожидая ответа, раскрасневшаяся женка приятно запела:
Как за барами было житье привольное,
Сладко попито, поедено, положено,
Вволю корушки без хлебушка погложено,
Босиком снегов потоптано,
Спинушку кнутом побито,
Допьяна слезами напоено...
Ай да баба! Царь-баба! - закричали повеселевшие казаки.
- Не мешай, братцы, - попросил Ермак. - Видишь, жизнь свою выпевает,
от этого и на душе полегчает...
Женка благодарно взглянула на казака и еще выше понесла свою песню:
А теперь за бар мы богу молимся.
Церковь божья - небо ясное,
Образа ведь - звезды чистые,
А попами - волки серые,
Что поют про наши душеньки,
Темный лес - то наша вотчина,
Тракт проезжий - наша пашенка.
Пашем пашню мы в глухую ночь,
Собираем хлеб не сеямши,
Не цепом молотим - слегою
По дворянским по головушкам,
Да по спинам по купеческим...
Хорошо пела женщина! И откуда только у нее взялись удаль и печаль в
песне? И жаловалась, и кручинилась, и радовалась она. Закончла и
засмеялась:
- И как после этого моим братцам на Волге не гулять. Эх вы, мои
родные, оставайтесь тут..
- Нет! - решительно отказался Ермак. - Не до гульбы нам теперь,
матка. Собирайся, братцы! - обратился он к станичникам. - Пора в путь. Ну,
хозяюшка, показывай дорожку!
Василиса вывела казаков на тайную тропку и медленно, нараспев, стала
объяснять:
- Держитесь овражинок, там и дубнянок и орешинка, чуть что, укроетесь
от вражьего глаза. Все идите и идите, не теряя Волгу, а там доберетесь и
до перевоза. Оттуда рукой подать до Астрахани. Дед Влас на пароме вас
доставит.
Казаки распрощались с женкой. Долго она стояла на заросшей тропинке и
смотрела, как покачивались ветки тальника.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264