Я позвал громким шепотом:
- Исангард!
Он тут же проснулся, лениво похлопал ресницами и сел.
Первым делом нашел глазами Имлах, а потом улыбнулся мне,
приветливо и чуть-чуть виновато. За это я его моментально простил
и сказал довольно грубо, чтобы он не воображал о себе лишнего:
- Иди умойся. Чучело.
Он легко встал, прошел мимо костра, сунул нос в котелок, где
булькала, плавилась и неудержимо пригорала каша, а потом, как
был, в одежде, рухнул с обрыва в воду. Я даже подскочил. Никогда
не знаешь, чего от него ожидать через минуту. Имлах беспокойно
зашевелилась под плащом. Из-под обрыва донесся его победный
вопль. Так орут жители пустыни, когда большой толпой гонят на
смерть врага. Я уже привык к его отвратительным манерам,
которые он перенял у моих земляков за время пребывания в плену,
но Имлах, кажется, перепугалась до смерти. Бедняжка забыла о
всякой осторожности, и на меня обрушился поток ее бессвязных
мыслей, и в каждой бился страх.
- Не бойся ты, - снисходительно произнес я вслух, чтобы до
нее скорее дошло. - Мой друг пошел принять освежающую ванну.
Надо же когда-то привести себя в порядок. Не все могут жить
растрепами, знаешь ли.
А вид у нее действительно был жалкий. К утру все ее синяки
как следует проявились, и девчонка приобрела сходство с
пятнистой гиеной. Несчастная такая, всклокоченная гиенка с
испуганными глазами.
Исангард вылез на берег, жутко довольный собой. Вода текла с
него, как с водяного, с шеи свешивались склизкие водоросли -
подцепил уже. Темные глаза сияли.
- А там, оказывается, ключи подводные бьют, - сообщил он
и, заливая все вокруг, уселся возле костра прямо на землю. Он
схватил голыми руками кружку с горячим чаем, обжегся, тихо
охнул, но кружки не выронил. Исангард лучше руки себе сожжет,
чем прольет чай. Морщась, он поставил ее обратно на траву и
стремительно приложил ладонь к мокрой одежде.
- Ну и дурак, - шепнул я.
- Иди лучше окунись, - предложил он. - А мы с Имлах
доварим кашу. - Он обернулся. - Имлах! Ты где? Имлах!
- Я здесь, - негромко отозвалась она неизвестно откуда. -
Я... мох...
- Иди завтракать, мох, - сказал он, как ни в чем не бывало.
Можно подумать, он встречает таких девиц ежедневно.
- Я некрасивая, - пропищала она жалобно. - Я нелюдь.
Мне двести восемь лет.
- Дуреха ты, - сказал Исангард в пустоту очень ласково.
Такое с ним редко случается. Обычно он ругается, как последний
работорговец, если, помилуй Зират-Диннин, завтрак почему-либо
задерживается.
Я не понял, откуда она появилась. Она просто встала с земли и
сделала вид, что ничего особенного не произошло. Мало ли какие
вещи по неосмотрительности случаются. Вот, нечаянно
превратилась в мох.
Я сердито бросил ей ложку. "Кокетка противная", - подумал
я. Она в ответ только посмотрела на меня умоляюще.
Мы начали есть, сталкиваясь ложками в тесном котелке. Каша
была с дымком, довольно вонючая. К тому же, из костра в нее
насыпался пепел и даже какая-то обгоревшая веточка хрустнула на
зубах. И все потому, что Исангард утопил крышку от котелка. Был
такой прискорбный случай, еще давно.
Мы уже приступали к чаепитию, когда кусты на берегу
зашевелились и оттуда высунулись морды.
Сначала одна.
Потом сразу десять.
От неожиданности Исангард откусил кусок своей деревянной
ложки, которая в тот момент, к несчастью, оказалась у него во
рту.
Морды были человеческие. Тупые, целеустремленные, с
безмозглыми, горящими взорами. Все они были абсолютно
одинаковые, как будто их одна мама родила и одна нянька
воспитала. Я не понял даже, люди это или все-таки не совсем
люди. Может быть, и люди, только совершенно отупевшие от
единственной мысли, которая засела в их куцых мозгах в качестве
смысла жизни: никого не пускать за реку. Не знаю уж, кто их так
изуродовал. Вид у них был жуткий, и я перетрусил. На моем месте
любой Пустынный Кода уже давно ударился бы в бегство, и то, что
я все еще стоял и смотрел, как они лезут из кустов и
выстраиваются на берегу, было уже само по себе героизмом.
Ни одной связной мысли от кустов не доносилось. "Убить...
Убить..." Надоело даже слушать. А они все лезли и лезли. По-
моему, там притаилась целая армия.
Исангард вскочил, оттолкнул Имлах, которая исчезла под
обрывом, и бросился к своему оружию. Дохлое дело, вяло подумал
я, они его прикончат. Он может быть богом войны, хоть самим
Нергалом, они его просто задавят численностью. Их было уже
около сотни. Кто знает, может быть, это были местные жители,
подвергшиеся мутации? Может, их завербовал в эту банду злой
волшебник? Или они не выдержали пыток и перешли на сторону
неприятеля? Не исключено, что каждый из них по отдельности был
в домашних условиях вполне приличным человеком. Но сейчас
налицо имелась дикая орда, одержимая идеей перерезать нас. На
всякий случай я послал им несколько устрашающих сигналов. Я не
очень надеялся на успех, но это, как ни странно, подействовало.
Они не набросились на нас сразу, а замялись и принялись
топтаться в десяти шагах от Исангарда. Я понимал, что пауза долго
длиться не может. Сейчас эти болотные шакалы очухаются.
И тогда словно монастырский колокол Кайаб-Сэба ударил у
меня в ушах, и я понял, что настала пора.
Я Пустынный Кода, я дух зла, насилия и смерти. Это меня
отгоняли бесстрашные монахи, ударяя в свой огромный колокол,
стоящий на пьедестале из цельного камня посреди их обители. И
тогда я отступался от Кайаб-Сэба. Этот глубокий звон наполнял
меня яростью и жаждой разрушения и, скрывшись в пустыне, я
бесчинствовал вовсю. Впрочем, тогда я был подростком и страдал
всеми комплексами переходного возраста...
Исангард ждал нападения. Я понимал, что он их не боится, но
вряд ли это ему поможет.
Я выпрямился. Прислушался к миру. Огромный и больной, он
лежал вокруг меня и чутко отзывался на мои призывы. Хороший ты
мой, подумал я, словно обращался к загнанному коню. Сейчас я
устрою вам тут стихийное бедствие.
Я позвал огонь. Воду. Камни. Неожиданно мне ответил песок. В
миле от нас находился песчаный карьер. Дорогу они тут строили,
что ли? Я вскинул руки, собирая ветер, и деревья на холмах
внезапно зашумели. Я послал его на карьер, за песком, и велел
вернуться.
И он вернулся. Я свил его в смерч. Извиваясь, он стремительно
несся к нам с холмов. Я завил его так круто, что он почти не ронял
песка.
- Исангард! - крикнул я. - Ложись! Ложись лицом вниз!
Прикрой голову!
Он все еще медлил, не решаясь опустить меч.
- Ложись! - заорал я в бешенстве.
Смерч обвился вокруг меня. Глаза мои засветились желтым
светом, плащ взлетел над плечами, как драные крылья, шерсть
встала дыбом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23