Пит-Смит отпил глоток вина, затем продолжил:
– Болезнь развивается постепенно: сначала наступают провалы в памяти. Люди начинают забывать простейшие вещи, ну, например, как завязывать шнурки, или для чего предназначен выключатель света, или где их обычное место за обеденным столом. Затем, по мере обострения болезни, эти провалы становятся все глубже. Зачастую больные перестают узнавать самых близких людей – жену или мужа. Они могут даже потерять навыки самостоятельного приема пищи, и тогда их приходится кормить. А изнемогая от жажды, не могут вспомнить, как попросить попить. Зачастую они страдают недержанием, в самых тяжелых случаях буйствуют и могут быть даже опасными. В конечном итоге они погибают от этой болезни, но длится это десять – пятнадцать лет. Сами представляете, какими страданиями оборачиваются эти годы и для них, и для тех, кто живет рядом. Пит-Смит умолк, затем продолжил:
– Что именно происходит с мозгом, можно увидеть после вскрытия. Болезнь Альцгеймера разрушает и деформирует структуру нервных тканей. Мозг засоряется крошечными частицами вещества, которое мы называем бляшками.
– Я читал кое-что о ваших исследованиях, – сказал Сэм. – Но мне хотелось, чтобы вы рассказали нам об их основном научном направлении.
– Мой подход основывается на генетике. Но поскольку эта болезнь не может моделироваться на животных – они ею не страдают, – мои опыты с животными основываются на изучении химических процессов, сопутствующих старению головного мозга. Вам, видимо, известно, что я специалист в области химии нуклеиновых кислот.
– Мои химические познания слегка устарели, – заметила Селия, – но, насколько я помню, нуклеиновые кислоты являются как бы «кирпичиками», составляющими ДНК, из которых, в свою очередь, складываются наши гены.
– Совершенно верно и ничуть не устарели, – улыбнулся Мартин Пит-Смит. – По-видимому, будущие крупные открытия в медицине наступят именно тогда, когда мы научимся лучше понимать химические процессы в ДНК. Тогда мы будем знать, как работают гены и почему временами с ними возникают неполадки. Именно в этом направлении я и провожу свои нынешние исследования, используя в качестве подопытных животных старых и молодых крыс. Моя задача – обнаружить различия в РНК животных различного возраста, в деятельности рибонуклеиновых кислот, которые являются производным от их ДНК.
– Но ведь болезнь Альцгеймера и нормальный процесс старения между собой не связаны? – спросил его Сэм.
– На первый взгляд нет, но бывают случаи, когда они как бы накладываются друг на друга.
Пит-Смит задумался, и Селия почувствовала, что он пытается как можно проще выразить свою мысль, что было, очевидно, не так-то легко.
– Случается, что больной, страдающий этим заболеванием, рождается с патологическими изменениями в ДНК, где содержится закодированная генетическая информация. Но бывает, что человек с практически нормальной ДНК сам изменяет ее, разрушая естественную окружающую среду, собственный организм. Какое-то время с этим борется сама ДНК с помощью как бы встроенного в нее защитного механизма, но, по мере того как мы стареем, защитная система ослабевает и наконец отказывает полностью. Мои исследования направлены, в частности, на выяснение причины ослабления этой защитной функции…
Когда Пит-Смит закончил свои объяснения, Селия заметила:
– Вы прямо-таки прирожденный учитель. Вам, наверное, нравится преподавать?
Пит-Смита это замечание озадачило.
– Работая в университете, естественно, приходится и преподавать. А вообще-то мне это нравится.
«Вот и еще одна грань интересного человека», – подумала Селия.
– Мне становится понятна суть проблемы, – сказала она. – Но как далеко вы находитесь от желаемых ответов?
– Возможно, расстояние измеряется в масштабе световых лет. А может быть, до них рукой подать. – Лицо Пит-Смита вновь озарила улыбка. – Тут уж приходится идти на риск тем, кто предоставляет субсидию.
Метрдотель принес меню, и они прервали разговор, чтобы сделать заказ.
Когда с этим было покончено, Пит-Смит сказал:
– Надеюсь, вы посетите мою лабораторию. Там мне будет легче объяснить суть моей работы.
– Мы рассчитывали на такое приглашение, – ответил Сэм. – Давайте отправимся туда сразу после завтрака. Пока они ели, Селия спросила:
– Доктор, скажите, а каково ваше положение в Кембриджском университете?
– Мое официальное звание – лектор. Это примерно то же самое, что ассистент профессора в Америке. По существу, это означает, что мне предоставлена лаборатория в здании биохимического факультета, у меня есть лаборант, который мне помогает, и я волен заниматься исследовательской работой по собственному выбору. Волен, конечно, в том случае, если смогу заручиться финансовой поддержкой, – добавил он.
– Теперь что касается субсидии, – сказал Сэм. – Насколько я помню, речь шла о сумме в шестьдесят тысяч долларов.
– Да. Причем эти деньги распределяются на три года и фактически составляют минимум, без которого я не смогу приобрести необходимое оборудование и животных, оплачивать работу трех лаборантов и проводить эксперименты. На мои личные потребности практически ничего не остается, – криво усмехнувшись, добавил Пит-Смит.
– Как бы там ни было, а сумма немалая, не так ли?
– Да, именно так, – мрачно кивнул Пит-Смит. В действительности же все было совсем наоборот. И Сэм и Селия прекрасно знали, что шестьдесят тысяч долларов фактически составляли пустяк в сравнении с ежегодными затратами на научные исследования, осуществляемые крупными фармацевтическими компаниями, в том числе и «Фелдинг-Рот». Вопрос заключался в другом: действительно ли проект доктора Пит-Смита сулил настолько ощутимые коммерческие выгоды в будущем, чтобы оправдать подобное капиталовложение?
– У меня создалось впечатление, – заметила Селия, обращаясь к ученому, – что вы действительно полностью поглощены проблемой болезни Альцгеймера. У вас что, есть какая-то особая причина для такого интереса?
Молодой ученый не нашелся сразу что ответить. Затем, взглянув прямо в глаза Селии, сказал:
– Миссис Джордан, моей матери шестьдесят один год. Я ее единственный сын, поэтому неудивительно, что мы всегда были очень близки. Она уже четыре года страдает болезнью Альцгеймера, и ее состояние становится все более тяжелым. Мой отец делает все, что в его силах, ухаживая за ней, да и я сам навещаю ее каждый день. К несчастью, она не имеет ни малейшего представления, кто я такой.
***
Биохимический факультет Кембриджского университета, располагавшийся в трехэтажном кирпичном здании в стиле позднего английского Возрождения, выглядел уныло и довольно невзрачно.
Находился факультет на Теннискорт-роуд – скромной улице, где не было никаких теннисных кортов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79