Нет такого правительственного департамента, куда бы он не мог проникнуть и что-то там перекрутить. Все зиждется на принципе «ты мне, я тебе», и в этой игре самый крупный козырь – власть сенатора. Он может и миловать, и казнить. А значит, надо быть круглым идиотом, чтобы нажить себе врага в лице сенатора Соединенных Штатов.
Селия со всей серьезностью отнеслась к этому совету и дала себе зарок не забывать о нем, как бы ни повернулся ее диалог с Деннисом Донэхью, к которому она уже успела проникнуться отвращением.
Селию сопровождал Винсент Лорд. Он сидел по другую сторону от Куэнтина. Если ей предстояло сделать заявление от лица компании «Фелдинг-Рот», а затем отвечать на вопросы при перекрестном допросе, то роль директора научного отдела сводилась лишь к ответам на вопросы, если в том возникнет необходимость.
Сенатор Донэхью закончил свое выступление, сделал краткую паузу и объявил:
– Первая свидетельница – миссис Селия Джордан, президент фармацевтической компании «Фелдинг-Рот» в Нью-Джерси. Миссис Джордан, желаете ли вы представить своих помощников?
– Да, сенатор.
Селия кратко представила Куэнтина и Лорда.
– Мистер Куэнтин нам хорошо знаком, – коротко кивнув, сказал Донэхью. – Доктор Лорд, мы рады видеть вас здесь. Миссис Джордан, насколько я понимаю, вы хотите сделать заявление. Прошу вас, начинайте.
Селия наклонилась к микрофону, стоявшему на столе для свидетелей. Она продолжала сидеть.
– Господин председатель и члены подкомитета. Прежде всего и больше всего моя компания хочет выразить свою глубочайшую скорбь и сочувствие тем семьям, в которых, как совершенно справедливо только что выразился сенатор Донэхью, произошла страшная трагедия. И хотя научные данные пока что отсутствуют и могут потребоваться годы, чтобы собрать их во всей полноте, уже сейчас ясно следующее: причина ущерба, понесенного младенцами в утробе матери, – монтейн. Оказалось невозможным предвидеть возникновение подобных обстоятельств во время широкой программы испытаний этого препарата – сначала во Франции, затем в других странах и, наконец, в США.
Голос Селии звучал негромко, но отчетливо. Она говорила подчеркнуто ровно. Речь была тщательно продумана. Над текстом работали несколько человек, но главными его создателями были все-таки Селия и Чайлдерс Куэнтин. Она читала текст буквально слово в слово, лишь изредка позволяя себе небольшие отступления, там, где это было можно.
– Кроме того, моя компания хочет подчеркнуть, что во всем, что касается монтейна – на всех стадиях испытаний, распространения и информации об этом препарате, – мы действовали в соответствии с существующим законодательством. Естественно, когда в отношении этого препарата у нас возникли серьезные сомнения, компания добровольно свернула его производство и продажу, не дожидаясь соответствующего решения ФДА.
Теперь я бы хотела вернуться несколько назад, к истокам создания монтейна во Франции, – продолжала Селия. – Препарат был разработан в лабораториях «Жиронд-Шими» – компании с отличной репутацией и многолетней историей.
При полной точности изложения фактов доклад, как его читала Селия, звучал намеренно обезличенно. Так было решено после ее совещаний с Чайлдерсом Куэнтином в штаб-квартире компании «Фелдинг-Рот» и в его юридической конторе в Вашингтоне.
Тогда Куэнтин спросил Селию:
– Что вы намерены говорить по поводу вашей отставки из-за монтейна?
– Я вовсе не собираюсь этого касаться, – ответила Селия. – Это решение было продиктовано сугубо личными мотивами, соображениями совести. Если хотите, я его приняла инстинктивно. Теперь же, вернувшись в компанию, я являюсь ее представителем и отвечаю за действия «Фелдинг-Рот».
– И где же теперь ваша совесть?
– По-прежнему на своем месте и по-прежнему чиста, – резко ответила Селия. – Если мне зададут вопрос о моей отставке, я отвечу на него честно. Просто я не хочу сама поднимать его первой ради того, чтобы выглядеть в более благоприятном свете.
И вот теперь, обращаясь к членам сенатского подкомитета, она докладывала:
– Никаких сомнений в безопасности монтейна не возникало вплоть до появления сообщения из Австралии в июне 1976 года. Но даже тогда, казалось, не было никаких причин для беспокойства, поскольку расследование, предпринятое австралийским правительством, установило…
Шаг за шагом она восстанавливала историю монтейна. Ее рассказ длился минут сорок. Закончила Селия следующими словами:
– Все вышеизложенное подтверждено документами, представленными моей компанией в распоряжение комитета. Мы по-прежнему готовы оказывать помощь сенатскому подкомитету и отвечать на любые вопросы.
Вопросы не заставили себя ждать. С первым из них обратился к Селии Стенли Урбах, адвокат комиссии по расследованию. Длинное узкогубое лицо этого человека в исключительно редких случаях освещалось улыбкой.
– Миссис Джордан, вы упомянули первое сообщение из Австралии, зародившее сомнение в монтейне. Оно поступило за семь или восемь месяцев до того, как ваша компания запустила данный препарат в торговлю в Соединенных Штатах. Правильно я вас понял?
– Да, – ответила Селия, мысленно прикинув соотношение сроков.
– В своем заявлении вы также упомянули два других негативных сообщения – из Франции и Испании. Оба они поступили также до того, как ваша компания вышла на рынок с монтейном. Это тоже верно?
– Не совсем, мистер Урбах. Вы назвали эти сообщения негативными. В действительности же в то время они были еще неподтвержденными. Компания «Жиронд-Шими» предприняла соответствующее расследование и расценила их как необоснованные.
Урбах прервал ее нетерпеливым жестом:
– Если мы начинаем играть словами, позвольте задать вам следующий вопрос: эти сообщения были в пользу монтейна?
– Нет, не были. Но ради экономии времени мне следует кое-что разъяснить. В фармацевтическом бизнесе выражение «негативное сообщение» имеет весьма конкретное значение. В этом смысле информация, поступившая из Франции и Испании, таковой не являлась.
Урбах тяжело вздохнул:
– Может быть, свидетельница согласится с такой формулировкой, как «критические сообщения»?
– Вероятно, да.
Селия понимала, что с каждой минутой ей будет все труднее.
Тут в разговор вмешался сенатор Донэхью:
– Смысл вопросов адвоката комиссии совершенно ясен. Вас и вашу компанию обеспокоили три сообщения, поступившие до того, как монтейн поступил в продажу в нашей стране?
– Да, нас они обеспокоили.
– И однако же это вас не остановило и вы выбросили этот препарат на рынок?
– Сенатор, появлению любого нового лекарства всегда сопутствуют отрицательные мнения. Все они должны быть тщательным образом изучены и проверены…
– Миссис Джордан, прошу вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Селия со всей серьезностью отнеслась к этому совету и дала себе зарок не забывать о нем, как бы ни повернулся ее диалог с Деннисом Донэхью, к которому она уже успела проникнуться отвращением.
Селию сопровождал Винсент Лорд. Он сидел по другую сторону от Куэнтина. Если ей предстояло сделать заявление от лица компании «Фелдинг-Рот», а затем отвечать на вопросы при перекрестном допросе, то роль директора научного отдела сводилась лишь к ответам на вопросы, если в том возникнет необходимость.
Сенатор Донэхью закончил свое выступление, сделал краткую паузу и объявил:
– Первая свидетельница – миссис Селия Джордан, президент фармацевтической компании «Фелдинг-Рот» в Нью-Джерси. Миссис Джордан, желаете ли вы представить своих помощников?
– Да, сенатор.
Селия кратко представила Куэнтина и Лорда.
– Мистер Куэнтин нам хорошо знаком, – коротко кивнув, сказал Донэхью. – Доктор Лорд, мы рады видеть вас здесь. Миссис Джордан, насколько я понимаю, вы хотите сделать заявление. Прошу вас, начинайте.
Селия наклонилась к микрофону, стоявшему на столе для свидетелей. Она продолжала сидеть.
– Господин председатель и члены подкомитета. Прежде всего и больше всего моя компания хочет выразить свою глубочайшую скорбь и сочувствие тем семьям, в которых, как совершенно справедливо только что выразился сенатор Донэхью, произошла страшная трагедия. И хотя научные данные пока что отсутствуют и могут потребоваться годы, чтобы собрать их во всей полноте, уже сейчас ясно следующее: причина ущерба, понесенного младенцами в утробе матери, – монтейн. Оказалось невозможным предвидеть возникновение подобных обстоятельств во время широкой программы испытаний этого препарата – сначала во Франции, затем в других странах и, наконец, в США.
Голос Селии звучал негромко, но отчетливо. Она говорила подчеркнуто ровно. Речь была тщательно продумана. Над текстом работали несколько человек, но главными его создателями были все-таки Селия и Чайлдерс Куэнтин. Она читала текст буквально слово в слово, лишь изредка позволяя себе небольшие отступления, там, где это было можно.
– Кроме того, моя компания хочет подчеркнуть, что во всем, что касается монтейна – на всех стадиях испытаний, распространения и информации об этом препарате, – мы действовали в соответствии с существующим законодательством. Естественно, когда в отношении этого препарата у нас возникли серьезные сомнения, компания добровольно свернула его производство и продажу, не дожидаясь соответствующего решения ФДА.
Теперь я бы хотела вернуться несколько назад, к истокам создания монтейна во Франции, – продолжала Селия. – Препарат был разработан в лабораториях «Жиронд-Шими» – компании с отличной репутацией и многолетней историей.
При полной точности изложения фактов доклад, как его читала Селия, звучал намеренно обезличенно. Так было решено после ее совещаний с Чайлдерсом Куэнтином в штаб-квартире компании «Фелдинг-Рот» и в его юридической конторе в Вашингтоне.
Тогда Куэнтин спросил Селию:
– Что вы намерены говорить по поводу вашей отставки из-за монтейна?
– Я вовсе не собираюсь этого касаться, – ответила Селия. – Это решение было продиктовано сугубо личными мотивами, соображениями совести. Если хотите, я его приняла инстинктивно. Теперь же, вернувшись в компанию, я являюсь ее представителем и отвечаю за действия «Фелдинг-Рот».
– И где же теперь ваша совесть?
– По-прежнему на своем месте и по-прежнему чиста, – резко ответила Селия. – Если мне зададут вопрос о моей отставке, я отвечу на него честно. Просто я не хочу сама поднимать его первой ради того, чтобы выглядеть в более благоприятном свете.
И вот теперь, обращаясь к членам сенатского подкомитета, она докладывала:
– Никаких сомнений в безопасности монтейна не возникало вплоть до появления сообщения из Австралии в июне 1976 года. Но даже тогда, казалось, не было никаких причин для беспокойства, поскольку расследование, предпринятое австралийским правительством, установило…
Шаг за шагом она восстанавливала историю монтейна. Ее рассказ длился минут сорок. Закончила Селия следующими словами:
– Все вышеизложенное подтверждено документами, представленными моей компанией в распоряжение комитета. Мы по-прежнему готовы оказывать помощь сенатскому подкомитету и отвечать на любые вопросы.
Вопросы не заставили себя ждать. С первым из них обратился к Селии Стенли Урбах, адвокат комиссии по расследованию. Длинное узкогубое лицо этого человека в исключительно редких случаях освещалось улыбкой.
– Миссис Джордан, вы упомянули первое сообщение из Австралии, зародившее сомнение в монтейне. Оно поступило за семь или восемь месяцев до того, как ваша компания запустила данный препарат в торговлю в Соединенных Штатах. Правильно я вас понял?
– Да, – ответила Селия, мысленно прикинув соотношение сроков.
– В своем заявлении вы также упомянули два других негативных сообщения – из Франции и Испании. Оба они поступили также до того, как ваша компания вышла на рынок с монтейном. Это тоже верно?
– Не совсем, мистер Урбах. Вы назвали эти сообщения негативными. В действительности же в то время они были еще неподтвержденными. Компания «Жиронд-Шими» предприняла соответствующее расследование и расценила их как необоснованные.
Урбах прервал ее нетерпеливым жестом:
– Если мы начинаем играть словами, позвольте задать вам следующий вопрос: эти сообщения были в пользу монтейна?
– Нет, не были. Но ради экономии времени мне следует кое-что разъяснить. В фармацевтическом бизнесе выражение «негативное сообщение» имеет весьма конкретное значение. В этом смысле информация, поступившая из Франции и Испании, таковой не являлась.
Урбах тяжело вздохнул:
– Может быть, свидетельница согласится с такой формулировкой, как «критические сообщения»?
– Вероятно, да.
Селия понимала, что с каждой минутой ей будет все труднее.
Тут в разговор вмешался сенатор Донэхью:
– Смысл вопросов адвоката комиссии совершенно ясен. Вас и вашу компанию обеспокоили три сообщения, поступившие до того, как монтейн поступил в продажу в нашей стране?
– Да, нас они обеспокоили.
– И однако же это вас не остановило и вы выбросили этот препарат на рынок?
– Сенатор, появлению любого нового лекарства всегда сопутствуют отрицательные мнения. Все они должны быть тщательным образом изучены и проверены…
– Миссис Джордан, прошу вас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79