У меня на улице фургон, а в нем собачка, чует порошок через дорогу. Хочешь, приведу собачку сюда? – Рори измывался над торговцем, зная, что тот спровадил немало людей на дно, Инч ненавидел его и ему подобных, Джипси Гэммл тоже не без их участия сошла в могилу.
Торговец непроизвольно прянул к прилавку, стараясь через витрину оглядеть улицу и разобраться, блефует ли покупатель насчет фургона или говорит правду. По лицу торговца разлилась бледность, губы задрожали. Рори обернулся, едва не покатился со смеху, – в двух шагах от входа в лавку у бровки тротуара синел тупорылый фургон.
– Ну и как? – Рори победно оглядел торговца, передразнил: – Не спрашивай наркотики! Здесь их нет!
– Я заплачу… – торговец зыркнул на номер фургона и полез под прилавок.
– Дача взятки должностному лицу при исполнении? Рисковый парень… – Рори рассмеялся.
Торговец пошел пятнами. Рори не раз переживал в юные годы такое – страх корежит человека, переворачивая нутро вверх дном. Лавочник перешел на сдавленный шепот:
– Чего ты хочешь? Чего… я… в общем… я готов… ты скажи… и… – Он замолчал и, как человек, окончательно загнанный в угол, уже с оттенком угрозы взмолился: – Чего ты хочешь?
– Да ничего… Вот взъелся. – Рори ухватил пиджак за лацканы и потянул их навстречу друг другу, будто сомневался, хорошо ли сидит пиджак. – Дай шоколадку бесплатно! Только не из дешевых.
Торговец соображал натужно, сразу не поняв, чего добивается рыжеволосый увалень.
– И все? – изумление вытеснило страх.
– И все. Ты же неплохой в общем человек… – Рори засунул дар в карман. – Душегуб, конечно, но… покажи мне хоть одного святого в этом городе, и я брошусь с висячего моста в самой высокой его точке от избытка чувств и восторга.
Глаза торговца сузились от злобы. Рори недаром прожил столько лет в кварталах бедноты и знал, что есть доброхоты с квадратными челюстями, которые охраняют таких лавочников, Рори давно прошел эту школу и не боялся, но на всякий случай предостерег:
– Не вздумай стукнуть защитничкам… я не из бюро, мне законы соблюдать ни к чему, в случае чего, я вытряхну тебя отсюда прямехонько в мусорный бак и сам присыплю сверху барахлом… никто не раскопает. Привет!
Инч вышел на улицу и сразу выбросил торговца из головы, солнце пригревало, дул ветерок, доносивший из чайна-тауна запах рыбы, креветок, жаренных в кунжутном масле, рисовой лапши и маринованных утиных лапок. Сразу после часовни начиналась маленькая Италия: из ростиччерий и тратторий тянуло другими, не менее волнующими запахами; старушки, болтающие на сицилийском диалекте, протягивали статуэтки святых, вывезенные из Неаполя, и лопотали не переставая.
Рори подумал было сунуть шоколад, выторгованный у перепуганного лавочника, мисс Николей, но прикинул, что будет выглядеть слишком игриво, без той уверенности в себе, от которой шаг до угрозы другому. Рори подозвал мальчишку с крупными завитками черных волос и влажными глазами на оливковом лице, мальчик с готовностью подошел. Рори положил руку ему на макушку:
– Чего у тебя такая грязная шея?
Мальчик пожал плечами. Рори протянул ему шоколадку:
– Возьми!
Мальчик ухватил плитку черными от грязи пальцами, задрал голову, пытаясь заглянуть в глаза Рори:
– Чего сделать?
– Да ничего.
Мальчик не поверил, он мялся, переступая с ноги на ногу, и не отходил от Рори.
– Знаешь, – сказал Инч, – одно-то дельце у меня к тебе есть.
Глаза мальчика погрустнели: так он и знал, неспроста же этот дядька отвалил ему сласти, мальчик уже привык, что без смысла ничего не делается, на всякий случай отступил на шаг, чтобы в случае чего дать стрекача, не расставаясь с шоколадкой, если поручение окажется слишком рискованным.
– Вот что, старина… – Рори мысленно был уже в доме мисс Николей и пытался представить, как она выглядит и как поведет себя, услышав предложение Инча. – Вымой шею, вот моя просьба, – Инч потрепал мальчика за вихры и двинулся по направлению к дому, где его ждали. Мальчик переглянулся со старухой, торгующей статуэтками, и покрутил пальцем у виска.
В доме мисс Николей четыре крыльца, скорее всего, четыре семьи; Ррри нажал кнопку переговорного устройства под медным крабом – именно так рекомендовала найти ее вход мисс Николей – и проговорил медленно, стараясь избавиться от тянущегося шлейфом из детства просторечного акцента:
– Мисс Николей, я вам звонил… относительно Сэйерса.
– Кто вы? – проскрипело переговорное устройство,
– Скажем, друг, бывший друг Найджела.
– Как зовут жену Сэйерса?
– Звали, – поправил Инч. – Эвелин.
– Сколько у него сыновей?
– Ни одного, – усмехнулся Рори, – только дочь.
Замок щелкнул, гость толкнул открывшуюся дверь, Мисс Николей стояла на лестнице, ведущей на второй этаж, и Рори допускал, что в складках ее длинного платья упрятано оружие. Таких женщин Рори приходилось встречать не часто, а так близко, пожалуй, впервые: высокая, с тонкой талией, гладко зачесанными волосами и пронзительно-синими глазами. Все в мисс Николей свидетельствовало о жизни, которая и не снилась Рори Инчу; движения мисс Николей отличала та достойная простота, которую чаще всего не удается приобрести в результате тренировок, такие манеры передаются по наследству, вместе с прозрачной кожей и умением смотреть на собеседника всепроникающим взором с насмешкой, но одновременно так, чтобы, упаси бог, не обидеть.
Мисс Николей жестом пригласила следовать за собой, и Рори отметил, что, сколько бы времени он ни проторчал перед зеркалом, у него никогда так бы не получилось.
На низком столике стояли две чашки кофе – мисс Николей ждала гостя – и банка с крекерами.
– У меня не много времени, – обронила мисс Николей, давая понять, что предпочла бы сразу перейти к делу.
Рори опустился в просторное кресло, такие он любил – сидеть удобно, и живот не кажется таким уж огромным.
– Мисс Николей, – Рори, не скрывая восхищения, рассматривал собеседницу, зная, что ему простят бесцеремонность: женщины готовы проглотить бестактность, лишь бы не столкнуться с равнодушием к их персоне, – я знаю, Сэйерс в свое время обошелся с вами круто, – ложечка в руках хозяйки дома чуть дрогнула, и Рори решил идти напролом, – я могу… – Рори не любил произносить это слово, он щелкнул пальцами, и мисс Николей мгновенно все поняла. Предложение Инча не вызывало сомнений, и этот жест со щелчком прозвучал отрывисто, как выстрел; Рори рисковал: неизвестно, как поведет себя эта дама, поняв, что ей предлагают. Мисс Николей загадочно улыбнулась, и Рори показалось, что его слова приятны этой женщине, владеющей собой ничуть не хуже, чем Тревор Экклз, когда тому надо держать себя в руках.
– Я не совсем понимаю, дорогой друг, о чем речь, – мисс Николей усмехнулась, и Рори оценил, что она не спрашивает его имени и достаточно умна, чтобы предположить, что правду все равно не услышит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
Торговец непроизвольно прянул к прилавку, стараясь через витрину оглядеть улицу и разобраться, блефует ли покупатель насчет фургона или говорит правду. По лицу торговца разлилась бледность, губы задрожали. Рори обернулся, едва не покатился со смеху, – в двух шагах от входа в лавку у бровки тротуара синел тупорылый фургон.
– Ну и как? – Рори победно оглядел торговца, передразнил: – Не спрашивай наркотики! Здесь их нет!
– Я заплачу… – торговец зыркнул на номер фургона и полез под прилавок.
– Дача взятки должностному лицу при исполнении? Рисковый парень… – Рори рассмеялся.
Торговец пошел пятнами. Рори не раз переживал в юные годы такое – страх корежит человека, переворачивая нутро вверх дном. Лавочник перешел на сдавленный шепот:
– Чего ты хочешь? Чего… я… в общем… я готов… ты скажи… и… – Он замолчал и, как человек, окончательно загнанный в угол, уже с оттенком угрозы взмолился: – Чего ты хочешь?
– Да ничего… Вот взъелся. – Рори ухватил пиджак за лацканы и потянул их навстречу друг другу, будто сомневался, хорошо ли сидит пиджак. – Дай шоколадку бесплатно! Только не из дешевых.
Торговец соображал натужно, сразу не поняв, чего добивается рыжеволосый увалень.
– И все? – изумление вытеснило страх.
– И все. Ты же неплохой в общем человек… – Рори засунул дар в карман. – Душегуб, конечно, но… покажи мне хоть одного святого в этом городе, и я брошусь с висячего моста в самой высокой его точке от избытка чувств и восторга.
Глаза торговца сузились от злобы. Рори недаром прожил столько лет в кварталах бедноты и знал, что есть доброхоты с квадратными челюстями, которые охраняют таких лавочников, Рори давно прошел эту школу и не боялся, но на всякий случай предостерег:
– Не вздумай стукнуть защитничкам… я не из бюро, мне законы соблюдать ни к чему, в случае чего, я вытряхну тебя отсюда прямехонько в мусорный бак и сам присыплю сверху барахлом… никто не раскопает. Привет!
Инч вышел на улицу и сразу выбросил торговца из головы, солнце пригревало, дул ветерок, доносивший из чайна-тауна запах рыбы, креветок, жаренных в кунжутном масле, рисовой лапши и маринованных утиных лапок. Сразу после часовни начиналась маленькая Италия: из ростиччерий и тратторий тянуло другими, не менее волнующими запахами; старушки, болтающие на сицилийском диалекте, протягивали статуэтки святых, вывезенные из Неаполя, и лопотали не переставая.
Рори подумал было сунуть шоколад, выторгованный у перепуганного лавочника, мисс Николей, но прикинул, что будет выглядеть слишком игриво, без той уверенности в себе, от которой шаг до угрозы другому. Рори подозвал мальчишку с крупными завитками черных волос и влажными глазами на оливковом лице, мальчик с готовностью подошел. Рори положил руку ему на макушку:
– Чего у тебя такая грязная шея?
Мальчик пожал плечами. Рори протянул ему шоколадку:
– Возьми!
Мальчик ухватил плитку черными от грязи пальцами, задрал голову, пытаясь заглянуть в глаза Рори:
– Чего сделать?
– Да ничего.
Мальчик не поверил, он мялся, переступая с ноги на ногу, и не отходил от Рори.
– Знаешь, – сказал Инч, – одно-то дельце у меня к тебе есть.
Глаза мальчика погрустнели: так он и знал, неспроста же этот дядька отвалил ему сласти, мальчик уже привык, что без смысла ничего не делается, на всякий случай отступил на шаг, чтобы в случае чего дать стрекача, не расставаясь с шоколадкой, если поручение окажется слишком рискованным.
– Вот что, старина… – Рори мысленно был уже в доме мисс Николей и пытался представить, как она выглядит и как поведет себя, услышав предложение Инча. – Вымой шею, вот моя просьба, – Инч потрепал мальчика за вихры и двинулся по направлению к дому, где его ждали. Мальчик переглянулся со старухой, торгующей статуэтками, и покрутил пальцем у виска.
В доме мисс Николей четыре крыльца, скорее всего, четыре семьи; Ррри нажал кнопку переговорного устройства под медным крабом – именно так рекомендовала найти ее вход мисс Николей – и проговорил медленно, стараясь избавиться от тянущегося шлейфом из детства просторечного акцента:
– Мисс Николей, я вам звонил… относительно Сэйерса.
– Кто вы? – проскрипело переговорное устройство,
– Скажем, друг, бывший друг Найджела.
– Как зовут жену Сэйерса?
– Звали, – поправил Инч. – Эвелин.
– Сколько у него сыновей?
– Ни одного, – усмехнулся Рори, – только дочь.
Замок щелкнул, гость толкнул открывшуюся дверь, Мисс Николей стояла на лестнице, ведущей на второй этаж, и Рори допускал, что в складках ее длинного платья упрятано оружие. Таких женщин Рори приходилось встречать не часто, а так близко, пожалуй, впервые: высокая, с тонкой талией, гладко зачесанными волосами и пронзительно-синими глазами. Все в мисс Николей свидетельствовало о жизни, которая и не снилась Рори Инчу; движения мисс Николей отличала та достойная простота, которую чаще всего не удается приобрести в результате тренировок, такие манеры передаются по наследству, вместе с прозрачной кожей и умением смотреть на собеседника всепроникающим взором с насмешкой, но одновременно так, чтобы, упаси бог, не обидеть.
Мисс Николей жестом пригласила следовать за собой, и Рори отметил, что, сколько бы времени он ни проторчал перед зеркалом, у него никогда так бы не получилось.
На низком столике стояли две чашки кофе – мисс Николей ждала гостя – и банка с крекерами.
– У меня не много времени, – обронила мисс Николей, давая понять, что предпочла бы сразу перейти к делу.
Рори опустился в просторное кресло, такие он любил – сидеть удобно, и живот не кажется таким уж огромным.
– Мисс Николей, – Рори, не скрывая восхищения, рассматривал собеседницу, зная, что ему простят бесцеремонность: женщины готовы проглотить бестактность, лишь бы не столкнуться с равнодушием к их персоне, – я знаю, Сэйерс в свое время обошелся с вами круто, – ложечка в руках хозяйки дома чуть дрогнула, и Рори решил идти напролом, – я могу… – Рори не любил произносить это слово, он щелкнул пальцами, и мисс Николей мгновенно все поняла. Предложение Инча не вызывало сомнений, и этот жест со щелчком прозвучал отрывисто, как выстрел; Рори рисковал: неизвестно, как поведет себя эта дама, поняв, что ей предлагают. Мисс Николей загадочно улыбнулась, и Рори показалось, что его слова приятны этой женщине, владеющей собой ничуть не хуже, чем Тревор Экклз, когда тому надо держать себя в руках.
– Я не совсем понимаю, дорогой друг, о чем речь, – мисс Николей усмехнулась, и Рори оценил, что она не спрашивает его имени и достаточно умна, чтобы предположить, что правду все равно не услышит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47