— Дней десять — двенадцать. Иногда больше. Ваша племянница очень истощила себя голодовкой. Но двухнедельное пребывание в нашей клинике обойдётся недёшево, сэр.
— Родители — состоятельные люди.
— Ну, тогда конечно.
— А можно её сейчас увидеть?
— К сожалению, только утром. Операцию делали под общим наркозом.
— В таком случае, можно мне тут подождать до утра?
— О сэр! У нас это не принято. И потом, в двух кварталах налево отель. Неплохой отель.
— Тогда я пошёл. — Стив поднялся. — Зайду утром… Её документы…
— У меня, сэр. Вот они… С вашего разрешения, я утром скажу шефу, что девочка останется на весь курс лечения.
— Разумеется. Утром я урегулирую все формальности, сестра.
— Счёт вы оплатите через банк или наличными?
— Предпочитаю второе… Спокойного дежурства, сестра, и… огромное спасибо. А это вам. — Стив всунул под пресс-папье десятифунтовую купюру.
— О, чтобы, сэр… К чему? — Она жеманно улыбнулась. — Вы не тревожьтесь. Я прослежу, чтобы все было хорошо. Благодарю вас.
Стив вышел на улицу. Дождь перестал, но туман лежал по-прежнему неподвижный и плотный. Уличные фонари чуть просвечивали мутными желтоватыми пятнами. Вокруг не было видно ни души.
«Плохо, если Тео и Шейкуна потеряли мой след, — подумал Стив. — Догадался ли кто-нибудь из них побывать в полночь в условленном месте?»
Стив направился в сторону отеля. На первом же перекрёстке от газетного киоска отделилась высокая тёмная фигура.
Стив замедлил шаги.
— Это я, сеньор, — послышался глуховатый голос Шейкуны.
— Хорошо, — обрадовался Стив. — А что Тео?
— Не знаю. Я следовал за сеньором от телецентра.
— Однако! Ты, конечно, голоден?
— Нет. Я ужинал, пока сеньор был в больнице.
— Может быть, Тео ещё ждёт меня там, где мы условились? Это в Сохо… Бар «Неаполь». Знаешь?
— Знаю.
— Возьми такси, отправляйся туда и скажи Тео, что жду его завтра в десять утра напротив госпиталя, где я оставил девушку.
— А сеньор?
— Переночую в этом отеле. Вы тоже поищите ночлег, лучше в разных местах…
— Мы переночуем в Сохо, сеньор, — ухмыльнулся Шейку на.
— Как знаете. Чао!
— Чао, сеньор.
Утром Стиву разрешили повидать Инге. Совсем молоденькая сестра, набросив на плечи Стиву белый накрахмаленный халат, провела его в небольшую палату, где стояли четыре кровати. Три были пусты, на четвёртой у окна лежала Инге. Стив с трудом узнал её. Светлые волосы разметались на подушке, исхудавшее лицо казалось очень маленьким и было белым, как простыня, которой Инге была прикрыта до самой шеи. Только её огромные зеленовато-серые глаза остались прежними. При виде входящего Стива они заискрились радостью, и Инге попыталась приподнять голову.
— Лежите, лежите, — строго сказала сестра, — вам ещё нельзя шевелиться.
Сестра пододвинула стул к кровати Инге и пригласила Стива сесть.
— Не дольше десяти минут, — предупредила она, — и не разрешайте ей двигаться и много говорить. Через десять минут я приду за вами.
Она вышла, шурша накрахмаленным халатом.
— Ну и хорошо, что все обошлось, — сказал Стив, — теперь ты будешь быстро поправляться. Только выполняй строго все требования врачей.
— О Стив, то есть Джон, прости меня. — Её большие глаза наполнились слезами. — Я причинила тебе столько хлопот. Прости…
— О чем ты говоришь, девочка, — Стив осторожно погладил её маленькую, почти прозрачную руку, лежащую поверх простыни, — это я во всем виноват. Мог бы и догадаться. — Стив постучал себя кулаком по лбу. — Ты прости, Инге, что я… не разыскал тебя раньше. Но теперь все будет хорошо. Ты останешься тут до полного выздоровления — это, вероятно, дней десять или чуть больше. Тебя сегодня переведут в отдельную палату, я уже говорил с доктором. Пока ты находишься тут, тебя будет каждый день навещать… один мой друг. Его зовут Шейкуна — Шейкуна Хасан Гулед. Запомни это имя. Он африканец из Мозамбика. У него чёрная кожа, но сердце золотое. Он останется здесь твоим опекуном, позаботится о билете и будет сопровождать тебя в Гвадалахару. Из Гвадалахары он отправится ко мне — ты обязательно передашь с ним письмо.
— А ты? — тихо спросила Инге, едва шевельнув бескровными губами.
— Я задержусь в Лондоне ещё день-два, но потом придётся уехать.
— Расскажи мне… о том крае, куда поедешь.
— Слушай… Это бескрайний океан тропических лесов. Там сейчас жаркое лето. Там, впрочем, всегда жарко, но сейчас там ещё и лето… В глубине этих лесов, вдали от городов и дорог, есть сказочное царство. Его начал строить злой волшебник, но, не достроив, умер…
— А разве волшебники умирают, Джон?
— Случается… Ему помогли это сделать другие злые волшебники. И тогда во главе этого царства встал другой волшебник, сын прежнего.
— Тоже злой?
— Как сказать. Вначале он был никакой. Он даже не хотел править царством. Но потом согласился. Теперь у него… добрые наставники… Они надеются, что со временем он станет добрым волшебником… Но, понимаешь, Инге, волшебников очень трудно воспитывать и перевоспитывать, и чем сказка кончится, я ещё не знаю…
— А воспитываешь его ты, да?
— С чего ты взяла?
— Мне кажется, что ты.
— Ну хорошо, и я тоже… немного. Но у него есть другие наставники. Кроме того, за ним очень следит одна добрая фея.
— Она тоже живёт в этом царстве?
— Нет, она на другом конце света. Но феи и волшебники могут прыгать по планете, как кузнечики. Сегодня здесь, завтра там…
— Ты тоже можешь так прыгать?
— Иногда приходится… Но ты поменьше говори и побольше слушай.
— По-моему, ты тоже добрый волшебник, Джон…
— Увы… Пожалуй, я, скорее, из донкихотов. Это ныне не в моде…
Вошла молоденькая сестра и очень строго взглянула на Стива.
— Меня уже выгоняют, Инге. Завтра утром я навещу тебя. Будь умницей и набирайся сил. Впереди очень много дел…
Инге взглянула ему прямо в глаза:
— Поцелуй меня, Джон.
Он наклонился к ней. Она шевельнулась. Простыня немного сдвинулась, и Стив увидел в прорези её сорочки золотую цепочку с тремя бирюзовыми подвесками.
Поправляя простыню, он коснулся пальцами ожерелья.
— Никогда не расстаюсь с ним… Джон, — шепнула Инге. — И не расстанусь. Кольцо, прости, я заложила… Но оно… падало с пальцев. Я его обязательно выкуплю перед отъездом.
Стив осторожно коснулся губами её лба, потом поднял и поцеловал тонкие холодные пальцы и вышел, чувствуя, что сейчас он не в силах произнести больше ни слова.
Он шёл вслед за сестрой по сияющему чистотой и белизной коридору и думал о том, какой он, в сущности, оказался скотиной…
Тео ждал его на противоположной стороне улицы возле остановки автобуса. День был сумрачный, сырой; туман чуть приподнялся, но продолжал висеть грязно-серой пеленой над самыми крышами. Из этой пелены сочилась мельчайшая холодная изморось.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134