Оставив осиротевшего старика предаваться горю, Дункан сейчас же вышел на воздух. Он был слишком взволнован, чтобы отдыхать.
Пока Соколиный Глаз и индейцы разжигали костер и ели скромный ужин, состоявший из вяленого медвежьего мяса, молодой человек пошел в ту сторону разрушенной крепости, которая выходила на Хорикэн. Ветер утих, и волны набегали на песчаный берег размереннее и спокойнее. Тучи, словно устав от бешеной скачки, разрывались; более тяжелые собирались черными массами на горизонте; легкие облака еще носились над водой или кружились среди горных вершин, словно стаи птиц, порхающих вокруг своих гнезд. По временам среди движущихся облаков пробивалась красная огненная звезда, озаряя слабым светом мрачное небо. Среди окрестных гор уже воцарился непроницаемый мрак. Равнина лежала словно большой могильный склеп; ни малейший шорох, никакое дуновение не нарушало мертвой тишины.
Дункан несколько минут стоял, погруженный в созерцание. Он с ужасом вспоминал, что происходило здесь в недавнем прошлом. Глаза его переходили от вала, где жители лесов сидели вокруг яркого огня, к мраку, лежавшему в той стороне, где покоились мертвые. Ему вскоре почудилось, что оттуда доносятся какие-то необъяснимые звуки. Молодому человеку стало стыдно своих страхов. Он повернулся к озеру, стараясь остановить свое внимание на отражениях звезд, слабо сверкавших на поверхности воды. Но слишком напряженный слух продолжал ловить слабые звуки. Наконец ему довольно ясно почудился во тьме топот. Охваченный беспокойством, Дункан тихим голосом позвал разведчика. Соколиный Глаз вскинул на плечо ружье и подошел к Хейворду с невозмутимым видом, говорящим о том, насколько он был уверен в безопасности как своей, так и спутников.
- Прислушайтесь, - сказал Дункан, - на равнине слышны какие-то звуки. Может быть, Монкальм еще не покинул места своей победы.
- Ну, значит, уши лучше глаз, - возразил разведчик все также невозмутимо; он только что положил в рот кусок медвежьего мяса и говорил неясно и медленно, как человек, рот которого занят двойным делом. - Я видел сам, что он засел в Тэйе со всем своим войском: французы любят после удачного дела возвратиться домой, потанцевать и повеселиться с женщинами.
- Не знаю. Индейцы редко спят во время войны, и какой-нибудь гурон мог остаться здесь ради грабежа. Хорошо бы потушить огонь и поставить часового… Прислушайтесь! Слышите шум, о котором я говорю?
- Еще реже индейцы бродят вокруг могил. Хотя они всегда готовы на убийство, но обыкновенно удовлетворяются скальпом…
- Слышите?.. Опять! - прервал его Дункан.
- Да-да, волки становятся смелыми, когда у них бывает слишком мало или слишком много пищи, - сказал невозмутимо разведчик. - Будь побольше света и времени, можно было бы добыть несколько шкур этих дьяволов. А впрочем… Что бы это могло быть?
- Это, значит, не волки?
Соколиный Глаз медленно покачал головой и сделал знак Дункану идти за ним к месту, куда не доходил свет костра. Выполнив эту предосторожность, он долго и напряженно прислушивался, не повторится ли тихий звук, так поразивший его. Однако его старания, очевидно, были напрасны, потому что через минуту он шепнул Дункану:
- Надо позвать Ункаса. Индеец может услышать то, что скрыто от нас; я белый и не отрицаю этого.
Молодой могиканин, разговаривавший с отцом, вздрогнул, услышав крик совы, вскочил на ноги и стал вглядываться в темноту, как бы ища места, откуда донесся звук. Разведчик крикнул еще раз, и через несколько минут Дункан увидел фигуру Ункаса, осторожно пробиравшегося вдоль вала к тому месту, где они стояли.
Соколиный Глаз перемолвился с ним несколькими словами на делаварском языке. Лишь только Ункас узнал, зачем его позвали, он бросился ничком на землю. Дункану показалось, что он лежит совсем спокойно, не двигаясь. Пораженный неподвижной позой молодого воина и любопытствуя узнать, каким образом он добывает нужные сведения, Хейворд сделал несколько шагов и нагнулся над темным пятном, с которого не спускал глаз. Он увидел, что Ункас исчез, и разглядел только неясные очертания какого-то возвышения на насыпи.
- Где же могиканин? - спросил он разведчика, в изумлении отступая назад. - Я видел, как он упал здесь, и готов был поклясться, что он остался лежать на одном месте.
- Тсс! Говорите тише. Мы ведь не знаем, чьи уши слышат нас, а минги - лукавое племя. Что касается Ункаса, то он на равнине, и, если здесь есть макуасы, они найдут противника, который не уступит им в хитрости.
- Вы думаете, что Монкальм еще не отозвал всех своих индейцев? Созовем наших товарищей, чтобы взяться за оружие. Здесь нас пятеро, привычных к бою.
- Никому ни слова, если дорожите жизнью! Взгляните на сагамора. Если здесь притаился кто-нибудь из врагов, он никогда не догадается по лицу сагамора, что мы чуем близкую опасность.
- Но они могут обнаружить его, и это для него смерть. Его фигура слишком ясно видна при свете костра, и он станет первой, неизбежной жертвой.
- Нельзя отрицать, что вы говорите правду, - сказал разведчик, выказывая более тревоги, чем обыкновенно, - но что же делать? Один подозрительный взгляд может вызвать атаку, прежде чем мы приготовимся к ней. Чингачгук слышал, как мы позвали Ункаса, и знает, что мы напали на какой-то след: Я скажу ему, что это след минга; он уже знает, как поступить.
Разведчик всунул в рот пальцы и издал тихий шипящий звук, заставивший отшатнуться Дункана, который принял его за шипение змеи. Чингачгук сидел в раздумье, положив голову на руки; но, как только он услышал предупреждающий звук пресмыкающегося, имя которого он носил, он поднял голову и темные глаза его быстро и проницательно оглядели все вокруг.
Выражение удивления или тревоги ограничивалось этим внезапным и, может быть, невольным движением. Ружье лежало так близко, что надо было только протянуть за ним руку. Томагавк выпал на землю из-за пояса, расстегнутого для удобства, и вся фигура дикаря точно опустилась, как у человека, который дает отдых нервам и мускулам. Туземец принял прежнее положение, переменив руку, как будто только для того, чтобы дать отдохнуть другой, и стал ожидать событий со спокойствием и мужеством, доступным лишь индейскому воину.
Хейворд заметил, что для неопытного глаза вождь могикан показался бы спящим, но на самом деле ноздри его раздувались, голова была немного повернута в одну сторону, а живой, быстрый взгляд беспрестанно переходил с одного предмета на другой.
- Взгляните на сагамора! - шепнул Соколиный Глаз, дотрагиваясь до руки Хейворда. - Он знает, что малейшее его движение или взгляд может нарушить наши планы и отдать нас в руки этих негодяев…
Его прервали внезапная вспышка и ружейный выстрел. Над костром, у которого сидел могиканин, взвились огненные искры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Пока Соколиный Глаз и индейцы разжигали костер и ели скромный ужин, состоявший из вяленого медвежьего мяса, молодой человек пошел в ту сторону разрушенной крепости, которая выходила на Хорикэн. Ветер утих, и волны набегали на песчаный берег размереннее и спокойнее. Тучи, словно устав от бешеной скачки, разрывались; более тяжелые собирались черными массами на горизонте; легкие облака еще носились над водой или кружились среди горных вершин, словно стаи птиц, порхающих вокруг своих гнезд. По временам среди движущихся облаков пробивалась красная огненная звезда, озаряя слабым светом мрачное небо. Среди окрестных гор уже воцарился непроницаемый мрак. Равнина лежала словно большой могильный склеп; ни малейший шорох, никакое дуновение не нарушало мертвой тишины.
Дункан несколько минут стоял, погруженный в созерцание. Он с ужасом вспоминал, что происходило здесь в недавнем прошлом. Глаза его переходили от вала, где жители лесов сидели вокруг яркого огня, к мраку, лежавшему в той стороне, где покоились мертвые. Ему вскоре почудилось, что оттуда доносятся какие-то необъяснимые звуки. Молодому человеку стало стыдно своих страхов. Он повернулся к озеру, стараясь остановить свое внимание на отражениях звезд, слабо сверкавших на поверхности воды. Но слишком напряженный слух продолжал ловить слабые звуки. Наконец ему довольно ясно почудился во тьме топот. Охваченный беспокойством, Дункан тихим голосом позвал разведчика. Соколиный Глаз вскинул на плечо ружье и подошел к Хейворду с невозмутимым видом, говорящим о том, насколько он был уверен в безопасности как своей, так и спутников.
- Прислушайтесь, - сказал Дункан, - на равнине слышны какие-то звуки. Может быть, Монкальм еще не покинул места своей победы.
- Ну, значит, уши лучше глаз, - возразил разведчик все также невозмутимо; он только что положил в рот кусок медвежьего мяса и говорил неясно и медленно, как человек, рот которого занят двойным делом. - Я видел сам, что он засел в Тэйе со всем своим войском: французы любят после удачного дела возвратиться домой, потанцевать и повеселиться с женщинами.
- Не знаю. Индейцы редко спят во время войны, и какой-нибудь гурон мог остаться здесь ради грабежа. Хорошо бы потушить огонь и поставить часового… Прислушайтесь! Слышите шум, о котором я говорю?
- Еще реже индейцы бродят вокруг могил. Хотя они всегда готовы на убийство, но обыкновенно удовлетворяются скальпом…
- Слышите?.. Опять! - прервал его Дункан.
- Да-да, волки становятся смелыми, когда у них бывает слишком мало или слишком много пищи, - сказал невозмутимо разведчик. - Будь побольше света и времени, можно было бы добыть несколько шкур этих дьяволов. А впрочем… Что бы это могло быть?
- Это, значит, не волки?
Соколиный Глаз медленно покачал головой и сделал знак Дункану идти за ним к месту, куда не доходил свет костра. Выполнив эту предосторожность, он долго и напряженно прислушивался, не повторится ли тихий звук, так поразивший его. Однако его старания, очевидно, были напрасны, потому что через минуту он шепнул Дункану:
- Надо позвать Ункаса. Индеец может услышать то, что скрыто от нас; я белый и не отрицаю этого.
Молодой могиканин, разговаривавший с отцом, вздрогнул, услышав крик совы, вскочил на ноги и стал вглядываться в темноту, как бы ища места, откуда донесся звук. Разведчик крикнул еще раз, и через несколько минут Дункан увидел фигуру Ункаса, осторожно пробиравшегося вдоль вала к тому месту, где они стояли.
Соколиный Глаз перемолвился с ним несколькими словами на делаварском языке. Лишь только Ункас узнал, зачем его позвали, он бросился ничком на землю. Дункану показалось, что он лежит совсем спокойно, не двигаясь. Пораженный неподвижной позой молодого воина и любопытствуя узнать, каким образом он добывает нужные сведения, Хейворд сделал несколько шагов и нагнулся над темным пятном, с которого не спускал глаз. Он увидел, что Ункас исчез, и разглядел только неясные очертания какого-то возвышения на насыпи.
- Где же могиканин? - спросил он разведчика, в изумлении отступая назад. - Я видел, как он упал здесь, и готов был поклясться, что он остался лежать на одном месте.
- Тсс! Говорите тише. Мы ведь не знаем, чьи уши слышат нас, а минги - лукавое племя. Что касается Ункаса, то он на равнине, и, если здесь есть макуасы, они найдут противника, который не уступит им в хитрости.
- Вы думаете, что Монкальм еще не отозвал всех своих индейцев? Созовем наших товарищей, чтобы взяться за оружие. Здесь нас пятеро, привычных к бою.
- Никому ни слова, если дорожите жизнью! Взгляните на сагамора. Если здесь притаился кто-нибудь из врагов, он никогда не догадается по лицу сагамора, что мы чуем близкую опасность.
- Но они могут обнаружить его, и это для него смерть. Его фигура слишком ясно видна при свете костра, и он станет первой, неизбежной жертвой.
- Нельзя отрицать, что вы говорите правду, - сказал разведчик, выказывая более тревоги, чем обыкновенно, - но что же делать? Один подозрительный взгляд может вызвать атаку, прежде чем мы приготовимся к ней. Чингачгук слышал, как мы позвали Ункаса, и знает, что мы напали на какой-то след: Я скажу ему, что это след минга; он уже знает, как поступить.
Разведчик всунул в рот пальцы и издал тихий шипящий звук, заставивший отшатнуться Дункана, который принял его за шипение змеи. Чингачгук сидел в раздумье, положив голову на руки; но, как только он услышал предупреждающий звук пресмыкающегося, имя которого он носил, он поднял голову и темные глаза его быстро и проницательно оглядели все вокруг.
Выражение удивления или тревоги ограничивалось этим внезапным и, может быть, невольным движением. Ружье лежало так близко, что надо было только протянуть за ним руку. Томагавк выпал на землю из-за пояса, расстегнутого для удобства, и вся фигура дикаря точно опустилась, как у человека, который дает отдых нервам и мускулам. Туземец принял прежнее положение, переменив руку, как будто только для того, чтобы дать отдохнуть другой, и стал ожидать событий со спокойствием и мужеством, доступным лишь индейскому воину.
Хейворд заметил, что для неопытного глаза вождь могикан показался бы спящим, но на самом деле ноздри его раздувались, голова была немного повернута в одну сторону, а живой, быстрый взгляд беспрестанно переходил с одного предмета на другой.
- Взгляните на сагамора! - шепнул Соколиный Глаз, дотрагиваясь до руки Хейворда. - Он знает, что малейшее его движение или взгляд может нарушить наши планы и отдать нас в руки этих негодяев…
Его прервали внезапная вспышка и ружейный выстрел. Над костром, у которого сидел могиканин, взвились огненные искры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97