Простаки, думающие, что Зло можно поставить раком, как дешевую шлюху рода человеческого!
- Молдер! Он назвал меня шлюхой!
- Погоди, напарник! Он не о тебе, он обобщенно. Продолжай, Джордж!
- Почему не о ней?.. Всё-всё! Не трогай меня, начальник! Я не о ней! Не о ней! Остальные - да, она - нет!
- Продолжай!
- Ты не тронешь меня, начальник?
- Пока нет. Продолжай!
- На чем я остановился?
- На простаках.
- Не на шлюхах?
- На простаках, Магулия!
- Ага!.. Только простаки с вашего прогнившего Запада еще думают, что, заточив Зло в стенах карцера, они победили Его! В России вы не жили!
- Все Зло из России?
- Зло везде! И одним мановением пальца Оно заставляет лизать человечество сальные сковороды Ада, лишь бы увидеть отражение Его.
- И что же, так случилось и вчера ночью?
- А что случилось вчера ночью?
- Не знаешь, Магулия?
- Откуда?! Я тут сидел! Картинку рисовал! Его отгонял!
- Плохо рисовал, Джордж. Плохо отгонял.
- Начальник?!
- Зло, Джордж, вчера щелкнуло пальцами. Снова щелкнуло.
- Начальник?!
- Пострадал юноша. Рэм Орбитмэн.
- Что, правда, такая фамилия бывает?
- Бывает. Еще и не такая.
- И человек такой есть?
- Да, Джордж.
- Я думал, твоя бешеная меня на пушку брала…
- Нет, Джордж.
- Щ-щени дэда!..
- Джордж?
- Щ-щени дэда!..
- Не понял!
- И не надо. Это по-грузински.
- Переведи.
- Не могу. Женщина здесь. Сам догадайся.
- Понял!
- Начальник! Ты хочешь сказать, что Оно вчера опять на кого-то напало?!
- И лишило глаз, Джордж. И языка. И фаллоса… Что скажешь, Джордж?
- Щ-щени дэда!!!
- А поподробней?
- Оно нашло кого-то другого!!! Нового! Точно так же, как нашло меня!.. Ня! Ня! Ня-ня-ня-ня-ня!!!
- Молдер, у него припадок!
- Скалли, у него припадок! Лязг ключа. Скрежет двери. Свет! Яркий, режущий свет!
- Сержант! Я сказал, без стука не входить!
- Агент Молдер? Какой я вам сержант?!
- Патерсон?
- Полковник Патерсон!
- Слава богу! Никто вас за язык не тянул! Буду знать, в каком вы звании, Патерсон А то вы все в штатском, в штатском…
- Молдер, не юродствуйте! Могу ли я с вами переговорить?
- Могу ли я… Хочу ли я…
- Агент Молдер! Будьте добры соответствовать!
- Чему? Кому?
* * *
Весь мир - театр, все люди - актеры в нем. Сказал Шекспир. А он классик. Следовательно, прав. И его утверждение верно.
Однако другой классик сказал: подвергай всё сомнению.
Итак, почему для Шекспира весь мир театр? Потому что он всю сознательную жизнь только и делал, что писал всяческие трагедии-комедии для сцены. Отними у него это занятие - и чем ему тогда заняться в дремучем средневековье? В лавке торговать? Горшки обжигать? Репу сажать? Занятия не хуже любого другого. Но кто бы тогда знал о Шекспире? Никто. Вот и сказал он: весь мир - театр. Абсолютно верное утверждение. Но! Лично для него. И люди лично для него, само собой, только актеры. Как для полководца все люди - солдаты. Как для врача все люди - пациенты. Как для мошенника все люди - лохи.
Таким образом, неопровержимо доказывается, что не весь мир - театр, не все люди - актеры в нем. Как частный случай - пожалуй, но - избегайте обобщений. Подумаешь, классик! Да и некоторые иные классики вовсе отказывают Шекспиру в праве называться классиком, тот же Лео Толстой, к примеру. Да и некоторые скрупулезные литературоведы вовсе отказывают Шекспиру в праве авторства всяческих трагедий-комедий, не он, дескать, написал, другой кто-то, почерк не совпадает. Да и некоторые дотошные гробокопатели вовсе сомневаются: а был ли Шекспир? может, никакого Шекспира и не было?
И правильно! Это ж надо ляпнуть: «Весь мир - театр, все люди - актеры в нем»!
Не так!
Потому что мир, конечно, не свободен от условностей, но не до такой же степени, как на театре. А на театре в первом действии спектакля пол моют, во втором же действии как бы десять лет прошло - и пол еще мокрый.
Потому что люди, конечно, повседневно играют различные роли, в том числе, и несвойственные им. Но поведенческая убедительность даже у самого никудышного лицедея в жизни много выше, нежели у актеров на театре. А на театре выходят, допустим, крампе два персонажа и начинают оживленный диалог - как бы друг с другом, но лицом к залу: «Помнишь ли ты, как десять лет назад впервые пришел ко мне желторотым птенцом-неучем, который не мог сказать, сколько будет дважды два? Помнишь ли ты, сколько нам пришлось совместно помучиться днями и ночами, прежде чем ты наконец усвоил, что дважды два - четыре? Помнишь ли ты, как не выдерживали твои нервы и ты готов был разорвать со мной деловые и личные отношения и даже однажды не разговаривал целую неделю? Помнишь ли ты, как потом по размышлении здравом мирился, признавая за собой излишнюю горячность, столь свойственную молодости, в противовес моей хладнокровной мудрости? Помнишь ли ты? - Да, я помню! Я все, конечно, помню! Как на протяжении этих незабываемых десяти лет взволнованно ходил я по комнате и что-то гневное в лицо бросал тебе. Но помнишь ли ты, как, научив меня всему, что знал сам, наотрез отказывался перенимать то прогрессивное и здравое, что предлагалось с моей стороны? Помнишь ли ты, как мне однажды и не однажды удалось поставить тебя перед фактом, что дважды два - не всегда четыре, но иногда и пять, а то и все шесть? Помнишь ли ты, как после нашей с тобой особо бурной дискуссии ты кричал: „Карету мне, карету… скорой помощи!“ - а когда она так-таки приехала по вызову, ты пытался запихнуть в нее меня? Помнишь ли ты?»
Главное, завзятые театралы, упрямо и ошибочно полагающие, что весь мир - все-таки театр, а все люди - все-таки актеры в нем, готовы в лепешку расшибиться ради того, чтобы урвать лишний билетик! А потом сидят в душном зале на откидных дискомфортных стульчаках и, затаив дыхание, зрят, как парочка паяцев на мокром полу обменивается информацией, навязшей в зубах и того, и другого - до изжоги.
Ну не идиотизм ли? В реальной жизни разве так бывает?
Бывает изредка, бывает. Но и называется подобная идиотская манера общения театральной (вот-вот!). И бывает она, подобная манера, когда люди встретились и не столько обмениваются новостями, сколько выражают свое отношение к визави, демонстрируя окружающим: век бы его не видеть, но раз уж пришлось, то пусть послушает, и вы все послушайте и намотайте на ус, чтобы потом не говорили, мол, нас не предупредили! При этом окружающие на безусловном рефлексе подхватывают идиотскую манеру, пытаясь как-то смягчить ситуацию, примирить старинных приятелей-неприятелей или, минимум, удержаться в рамках должного приличия. Театр, да и только!
Театр и есть.
Место действия - тюремный коридор Исправительного комплекса в Лортоне. На заднем плане - закрытая дверь карцера-одиночки. Время от времени мимо действующих лиц проходят туда-сюда надзиратели в форменной одежде с репликой: «Извините, господа, здесь не положено!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
- Молдер! Он назвал меня шлюхой!
- Погоди, напарник! Он не о тебе, он обобщенно. Продолжай, Джордж!
- Почему не о ней?.. Всё-всё! Не трогай меня, начальник! Я не о ней! Не о ней! Остальные - да, она - нет!
- Продолжай!
- Ты не тронешь меня, начальник?
- Пока нет. Продолжай!
- На чем я остановился?
- На простаках.
- Не на шлюхах?
- На простаках, Магулия!
- Ага!.. Только простаки с вашего прогнившего Запада еще думают, что, заточив Зло в стенах карцера, они победили Его! В России вы не жили!
- Все Зло из России?
- Зло везде! И одним мановением пальца Оно заставляет лизать человечество сальные сковороды Ада, лишь бы увидеть отражение Его.
- И что же, так случилось и вчера ночью?
- А что случилось вчера ночью?
- Не знаешь, Магулия?
- Откуда?! Я тут сидел! Картинку рисовал! Его отгонял!
- Плохо рисовал, Джордж. Плохо отгонял.
- Начальник?!
- Зло, Джордж, вчера щелкнуло пальцами. Снова щелкнуло.
- Начальник?!
- Пострадал юноша. Рэм Орбитмэн.
- Что, правда, такая фамилия бывает?
- Бывает. Еще и не такая.
- И человек такой есть?
- Да, Джордж.
- Я думал, твоя бешеная меня на пушку брала…
- Нет, Джордж.
- Щ-щени дэда!..
- Джордж?
- Щ-щени дэда!..
- Не понял!
- И не надо. Это по-грузински.
- Переведи.
- Не могу. Женщина здесь. Сам догадайся.
- Понял!
- Начальник! Ты хочешь сказать, что Оно вчера опять на кого-то напало?!
- И лишило глаз, Джордж. И языка. И фаллоса… Что скажешь, Джордж?
- Щ-щени дэда!!!
- А поподробней?
- Оно нашло кого-то другого!!! Нового! Точно так же, как нашло меня!.. Ня! Ня! Ня-ня-ня-ня-ня!!!
- Молдер, у него припадок!
- Скалли, у него припадок! Лязг ключа. Скрежет двери. Свет! Яркий, режущий свет!
- Сержант! Я сказал, без стука не входить!
- Агент Молдер? Какой я вам сержант?!
- Патерсон?
- Полковник Патерсон!
- Слава богу! Никто вас за язык не тянул! Буду знать, в каком вы звании, Патерсон А то вы все в штатском, в штатском…
- Молдер, не юродствуйте! Могу ли я с вами переговорить?
- Могу ли я… Хочу ли я…
- Агент Молдер! Будьте добры соответствовать!
- Чему? Кому?
* * *
Весь мир - театр, все люди - актеры в нем. Сказал Шекспир. А он классик. Следовательно, прав. И его утверждение верно.
Однако другой классик сказал: подвергай всё сомнению.
Итак, почему для Шекспира весь мир театр? Потому что он всю сознательную жизнь только и делал, что писал всяческие трагедии-комедии для сцены. Отними у него это занятие - и чем ему тогда заняться в дремучем средневековье? В лавке торговать? Горшки обжигать? Репу сажать? Занятия не хуже любого другого. Но кто бы тогда знал о Шекспире? Никто. Вот и сказал он: весь мир - театр. Абсолютно верное утверждение. Но! Лично для него. И люди лично для него, само собой, только актеры. Как для полководца все люди - солдаты. Как для врача все люди - пациенты. Как для мошенника все люди - лохи.
Таким образом, неопровержимо доказывается, что не весь мир - театр, не все люди - актеры в нем. Как частный случай - пожалуй, но - избегайте обобщений. Подумаешь, классик! Да и некоторые иные классики вовсе отказывают Шекспиру в праве называться классиком, тот же Лео Толстой, к примеру. Да и некоторые скрупулезные литературоведы вовсе отказывают Шекспиру в праве авторства всяческих трагедий-комедий, не он, дескать, написал, другой кто-то, почерк не совпадает. Да и некоторые дотошные гробокопатели вовсе сомневаются: а был ли Шекспир? может, никакого Шекспира и не было?
И правильно! Это ж надо ляпнуть: «Весь мир - театр, все люди - актеры в нем»!
Не так!
Потому что мир, конечно, не свободен от условностей, но не до такой же степени, как на театре. А на театре в первом действии спектакля пол моют, во втором же действии как бы десять лет прошло - и пол еще мокрый.
Потому что люди, конечно, повседневно играют различные роли, в том числе, и несвойственные им. Но поведенческая убедительность даже у самого никудышного лицедея в жизни много выше, нежели у актеров на театре. А на театре выходят, допустим, крампе два персонажа и начинают оживленный диалог - как бы друг с другом, но лицом к залу: «Помнишь ли ты, как десять лет назад впервые пришел ко мне желторотым птенцом-неучем, который не мог сказать, сколько будет дважды два? Помнишь ли ты, сколько нам пришлось совместно помучиться днями и ночами, прежде чем ты наконец усвоил, что дважды два - четыре? Помнишь ли ты, как не выдерживали твои нервы и ты готов был разорвать со мной деловые и личные отношения и даже однажды не разговаривал целую неделю? Помнишь ли ты, как потом по размышлении здравом мирился, признавая за собой излишнюю горячность, столь свойственную молодости, в противовес моей хладнокровной мудрости? Помнишь ли ты? - Да, я помню! Я все, конечно, помню! Как на протяжении этих незабываемых десяти лет взволнованно ходил я по комнате и что-то гневное в лицо бросал тебе. Но помнишь ли ты, как, научив меня всему, что знал сам, наотрез отказывался перенимать то прогрессивное и здравое, что предлагалось с моей стороны? Помнишь ли ты, как мне однажды и не однажды удалось поставить тебя перед фактом, что дважды два - не всегда четыре, но иногда и пять, а то и все шесть? Помнишь ли ты, как после нашей с тобой особо бурной дискуссии ты кричал: „Карету мне, карету… скорой помощи!“ - а когда она так-таки приехала по вызову, ты пытался запихнуть в нее меня? Помнишь ли ты?»
Главное, завзятые театралы, упрямо и ошибочно полагающие, что весь мир - все-таки театр, а все люди - все-таки актеры в нем, готовы в лепешку расшибиться ради того, чтобы урвать лишний билетик! А потом сидят в душном зале на откидных дискомфортных стульчаках и, затаив дыхание, зрят, как парочка паяцев на мокром полу обменивается информацией, навязшей в зубах и того, и другого - до изжоги.
Ну не идиотизм ли? В реальной жизни разве так бывает?
Бывает изредка, бывает. Но и называется подобная идиотская манера общения театральной (вот-вот!). И бывает она, подобная манера, когда люди встретились и не столько обмениваются новостями, сколько выражают свое отношение к визави, демонстрируя окружающим: век бы его не видеть, но раз уж пришлось, то пусть послушает, и вы все послушайте и намотайте на ус, чтобы потом не говорили, мол, нас не предупредили! При этом окружающие на безусловном рефлексе подхватывают идиотскую манеру, пытаясь как-то смягчить ситуацию, примирить старинных приятелей-неприятелей или, минимум, удержаться в рамках должного приличия. Театр, да и только!
Театр и есть.
Место действия - тюремный коридор Исправительного комплекса в Лортоне. На заднем плане - закрытая дверь карцера-одиночки. Время от времени мимо действующих лиц проходят туда-сюда надзиратели в форменной одежде с репликой: «Извините, господа, здесь не положено!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20