Но лучшее снотворное - чистая совесть.
Судя по безмятежному посапыванию, у небритого лица кавказской национальности - совесть чиста. Да-да, у того самого лица кавказской национальности, спешно покинувшего стены Университета, пока не началось…
Однако, сколь бы глубоким ни было забытье, пробуждение грядет. И как громко грядет! Оглушительно! Ослепляюще! Де-морализующе!
Внезапность - второе счастье. Для спецслужбы - и вовсе первое. Взять его, пока не очухался! На счет «три».
Раз, два… Три!
И - отдающийся в екающей селезенке грохот снесенных спецсредством-кувалдой ворот.
И - орава громил в форменных комбинезонах, всыпавшихся внутрь цеха-склада-студии, мгновенное рассредоточение по щелям, по углам.
И - профессионально-пугающий рев, выработанный долгими уроками по дисциплине «речевая подготовка».
- Лежать!!! Сидеть!!! Стоять!!! Это ФБР!!!
Да, ФБР. Группа захвата.
Знает свое дело группа захвата - субъект на продавленном топчане моментально захвачен, схвачен, обездвижен. Мо-лод-цы!
А теперь, молодцы, посторонитесь, пропустите к задержанному высокое руководство. Оно, руководство, в количестве - два. Стар и млад - важные чины. Не в комби-незонной униформе, в цивильных костюмах и плащах. Есть время физического давления, и есть время давления умственного. Для умственного давления надобно непосредственное руководство. И вот оно здесь.
- Сэр! Мистер Патерсон! Мы взяли его!
- Вижу. Молодцы! Ну-ка, пропустите… Джордж Магулия?! Вы имеете право хранить молчание, вы имеете право на адвоката…
Цап!
А вот на это вы не имеете право, Джордж Магу лия. Пожилой-то представительный чин успел отпрянуть. А молодой - даром что молодой, - оплошал.
- Аи!!! Он укусил меня! Пес смердя-чий! Укусил!
- Черт побери, держите его крепче!
- Да держим, держим! Но кто ж знал, что он такой! Бешеный!
- В машину его! Быстро!
- Пшёл, пшёл, ублюдок! Ножками-ножками!
- Цинци, ты как? Живой?
- Живой, живой! Но до крови прокусил, пёс смердячий!
- К доктору, Цин, к доктору! Ранение при исполнении! Мистер Патерсон, прикажите ему, чтобы он - к доктору. И полсотни уколов в зад - от бешенства! Гага-га!
- Ну-ка! Поспокойней! Разрезвились, понимаешь! В машину! Все в машину!
- Есть, сэр! Так точно, сэр!
И все они, вместе с повязанным кусачим ублюдком, вместе с покусанным молодым чином, - в машину.
А пожилой представительный чин еще тут пока побудет, осмотрится окрест…
Окрест же - зловещий полусумрак, в перспективе переходящий в сумрак, а там и в полный мрак. Но кое-что, кое-что рассмотреть - вполне-вполне.
- О, господи! - нутряной выдох-полушепот.
Лучше бы не рассматривать! На стульях, на этюднике, у стен, у окон - сплошь рисунки угольным карандашом на ватмане. И это сплошь - морды зверские, пренеприятные, крылатые. Химеры! Горгульи! Разнообразные в своем уродстве. И в своем уродстве одинаковые. Не счесть личин у Князя Тьмы. Тем более во тьме.
А - тьма. Рассеиваемая лишь узким направленным лучом полицейского фонарика.
Ну-ка, ну-ка? А тут у нас что? Тут - под столом.
Под столом - сложенный этюдник. Ну-ка, ну-ка?
Э, нет! Сначала пожилой представительный чин, сэр, мистер Патерсон натянет тонкие резиновые перчатки, а потом уже приступит к осмотру. А то, не ровен час, сотрешь искомые папиллярные узоры или своими пальцами наследишь. Надо ли? Не надо.
Итак, этюдник. И в отделении-пенале, помимо угольных карандашей, сепии, сангины, - макетный нож. Он макетный, да, - всего-то полоска металла бритвенной заос: тренности и бритвенной же толщины, спрятанная в рукоятку-футляр. Но - ведь нож. И если выдвинуть ту полоску металла на полную длину и зафиксировать - в темном переулке запросто ею можно пугануть случайного прохожего: «Гоп-стоп! Бумажник, сраиь господня! Зарежу!» Другое дело, что макетный нож изначально предназначен не для того, чтобы гопник вонзал его в тело заупрямившегося случайного прохожего, - кряк, и переломится… И все же, и все же…
Вот ведь - бурое пятно на выдвинутом лезвии, запекшееся пятно.
Кровь?
Ну, не кусок же дерьма! Кто в здравом уме и доброй памяти станет макетным ножом дерьмо нарезать аккуратными кусочками или просто в кучке оного ковыряться?!
Хотя кто поручится за здравый ум и добрую память схваченного спецами ФБР Джорджа Магулии?! Этот способен и дерьмо кусочками… Этот? Еще как способен! А еще более он, этот клятый Джордж Магу-лия, способен на кровь, на большую кровь. Мистеру Патерсону ли о том не знать?!
Улыбочку, мистер Патерсон! Три года безрезультатных поисков, три года скрупулезного расследования, три года упорного преследования с шумным дыханием в затылок душегубу. И - мы сделали это! Улыбочку, сэр!
О-о, какая-то она, улыбочка, у вас, сэр…
Какая-такая?
М-м, своеобразная. Дьявольская, м-м? Всяко не ангельская, сэр…
Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия
К слову, о психологической устойчивости. Она у специальных агентов Федерального Бюро Расследований тоже, по определению, должна быть непоколебима. Работа такая, леди и джентльмены…
И она, психологическая устойчивость, у них, у джентльмена Молдера и леди Скалли, непоколебима.
Вот ведь диаскоп в рабочем кабинете Молдера проецирует во всю стену чудовищные кадры - изуродованное лицо бывшего человека, ныне трупа. Пофрагментно проецирует - крупно, еще крупней, и еще крупней. В цвете. Преобладающая гамма - красно-коричневая, местами синюшно-бледная. Характерная гамма для всякого бывшего человека, ныне трупа. Особенно, если смерть насильственная. А в данном случае еще какая насильственная, в особо извращенной форме.
Агент же Молдер и агент Скалли беседуют деловито и сосредоточенно, будто галстук в супермаркете сообща выбирают (агенту Молдеру), будто фасон шляпки в супермаркете сообща обсуждают (агенту Скалли). Железные нервы!
Никакие не железные, обычные. А у Дэй-ны Скалли зачастую и вовсе ни к черту. Судя по перманентно расширенным глазам с застывшим в них страхом: что у нас плохого? Женщина, короче. Нетривиальная - все-таки ФБР! - но женщина. Просто (repete) работа такая, леди и джентльмены. Соответственно, и трупы, с которыми приходится возиться, именуются на профессиональном жаргоне - рабочий материал. Только так и не иначе. А иначе - прямая дорога в дурдом.
Рабочий, гм-гм, материал на световом экране диаскопа еще тот!
- Заметь, Молдер, оба глаза выколоты.
- Трудно не заметить. Их обнаружили на месте происшествия?
- Кого?
- Не кого, а что. Глаза. Остатки.
- Нет.
- Полагаешь, преступник унес их с собой? На память?
- Полагаю, в Вашингтоне избыток бродячих кошек.
- Фу, Скалли!
- Ты спросил - я ответила.
- Других предположений нет? Более аппетитных?
- Ну, если угодно… Был дождь. Глазное яблоко - слизистая оболочка, скользкая. Могло смыть дождевым потоком в водосток… Булочку хочешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
Судя по безмятежному посапыванию, у небритого лица кавказской национальности - совесть чиста. Да-да, у того самого лица кавказской национальности, спешно покинувшего стены Университета, пока не началось…
Однако, сколь бы глубоким ни было забытье, пробуждение грядет. И как громко грядет! Оглушительно! Ослепляюще! Де-морализующе!
Внезапность - второе счастье. Для спецслужбы - и вовсе первое. Взять его, пока не очухался! На счет «три».
Раз, два… Три!
И - отдающийся в екающей селезенке грохот снесенных спецсредством-кувалдой ворот.
И - орава громил в форменных комбинезонах, всыпавшихся внутрь цеха-склада-студии, мгновенное рассредоточение по щелям, по углам.
И - профессионально-пугающий рев, выработанный долгими уроками по дисциплине «речевая подготовка».
- Лежать!!! Сидеть!!! Стоять!!! Это ФБР!!!
Да, ФБР. Группа захвата.
Знает свое дело группа захвата - субъект на продавленном топчане моментально захвачен, схвачен, обездвижен. Мо-лод-цы!
А теперь, молодцы, посторонитесь, пропустите к задержанному высокое руководство. Оно, руководство, в количестве - два. Стар и млад - важные чины. Не в комби-незонной униформе, в цивильных костюмах и плащах. Есть время физического давления, и есть время давления умственного. Для умственного давления надобно непосредственное руководство. И вот оно здесь.
- Сэр! Мистер Патерсон! Мы взяли его!
- Вижу. Молодцы! Ну-ка, пропустите… Джордж Магулия?! Вы имеете право хранить молчание, вы имеете право на адвоката…
Цап!
А вот на это вы не имеете право, Джордж Магу лия. Пожилой-то представительный чин успел отпрянуть. А молодой - даром что молодой, - оплошал.
- Аи!!! Он укусил меня! Пес смердя-чий! Укусил!
- Черт побери, держите его крепче!
- Да держим, держим! Но кто ж знал, что он такой! Бешеный!
- В машину его! Быстро!
- Пшёл, пшёл, ублюдок! Ножками-ножками!
- Цинци, ты как? Живой?
- Живой, живой! Но до крови прокусил, пёс смердячий!
- К доктору, Цин, к доктору! Ранение при исполнении! Мистер Патерсон, прикажите ему, чтобы он - к доктору. И полсотни уколов в зад - от бешенства! Гага-га!
- Ну-ка! Поспокойней! Разрезвились, понимаешь! В машину! Все в машину!
- Есть, сэр! Так точно, сэр!
И все они, вместе с повязанным кусачим ублюдком, вместе с покусанным молодым чином, - в машину.
А пожилой представительный чин еще тут пока побудет, осмотрится окрест…
Окрест же - зловещий полусумрак, в перспективе переходящий в сумрак, а там и в полный мрак. Но кое-что, кое-что рассмотреть - вполне-вполне.
- О, господи! - нутряной выдох-полушепот.
Лучше бы не рассматривать! На стульях, на этюднике, у стен, у окон - сплошь рисунки угольным карандашом на ватмане. И это сплошь - морды зверские, пренеприятные, крылатые. Химеры! Горгульи! Разнообразные в своем уродстве. И в своем уродстве одинаковые. Не счесть личин у Князя Тьмы. Тем более во тьме.
А - тьма. Рассеиваемая лишь узким направленным лучом полицейского фонарика.
Ну-ка, ну-ка? А тут у нас что? Тут - под столом.
Под столом - сложенный этюдник. Ну-ка, ну-ка?
Э, нет! Сначала пожилой представительный чин, сэр, мистер Патерсон натянет тонкие резиновые перчатки, а потом уже приступит к осмотру. А то, не ровен час, сотрешь искомые папиллярные узоры или своими пальцами наследишь. Надо ли? Не надо.
Итак, этюдник. И в отделении-пенале, помимо угольных карандашей, сепии, сангины, - макетный нож. Он макетный, да, - всего-то полоска металла бритвенной заос: тренности и бритвенной же толщины, спрятанная в рукоятку-футляр. Но - ведь нож. И если выдвинуть ту полоску металла на полную длину и зафиксировать - в темном переулке запросто ею можно пугануть случайного прохожего: «Гоп-стоп! Бумажник, сраиь господня! Зарежу!» Другое дело, что макетный нож изначально предназначен не для того, чтобы гопник вонзал его в тело заупрямившегося случайного прохожего, - кряк, и переломится… И все же, и все же…
Вот ведь - бурое пятно на выдвинутом лезвии, запекшееся пятно.
Кровь?
Ну, не кусок же дерьма! Кто в здравом уме и доброй памяти станет макетным ножом дерьмо нарезать аккуратными кусочками или просто в кучке оного ковыряться?!
Хотя кто поручится за здравый ум и добрую память схваченного спецами ФБР Джорджа Магулии?! Этот способен и дерьмо кусочками… Этот? Еще как способен! А еще более он, этот клятый Джордж Магу-лия, способен на кровь, на большую кровь. Мистеру Патерсону ли о том не знать?!
Улыбочку, мистер Патерсон! Три года безрезультатных поисков, три года скрупулезного расследования, три года упорного преследования с шумным дыханием в затылок душегубу. И - мы сделали это! Улыбочку, сэр!
О-о, какая-то она, улыбочка, у вас, сэр…
Какая-такая?
М-м, своеобразная. Дьявольская, м-м? Всяко не ангельская, сэр…
Штаб-квартира ФБР Вашингтон, округ Колумбия
К слову, о психологической устойчивости. Она у специальных агентов Федерального Бюро Расследований тоже, по определению, должна быть непоколебима. Работа такая, леди и джентльмены…
И она, психологическая устойчивость, у них, у джентльмена Молдера и леди Скалли, непоколебима.
Вот ведь диаскоп в рабочем кабинете Молдера проецирует во всю стену чудовищные кадры - изуродованное лицо бывшего человека, ныне трупа. Пофрагментно проецирует - крупно, еще крупней, и еще крупней. В цвете. Преобладающая гамма - красно-коричневая, местами синюшно-бледная. Характерная гамма для всякого бывшего человека, ныне трупа. Особенно, если смерть насильственная. А в данном случае еще какая насильственная, в особо извращенной форме.
Агент же Молдер и агент Скалли беседуют деловито и сосредоточенно, будто галстук в супермаркете сообща выбирают (агенту Молдеру), будто фасон шляпки в супермаркете сообща обсуждают (агенту Скалли). Железные нервы!
Никакие не железные, обычные. А у Дэй-ны Скалли зачастую и вовсе ни к черту. Судя по перманентно расширенным глазам с застывшим в них страхом: что у нас плохого? Женщина, короче. Нетривиальная - все-таки ФБР! - но женщина. Просто (repete) работа такая, леди и джентльмены. Соответственно, и трупы, с которыми приходится возиться, именуются на профессиональном жаргоне - рабочий материал. Только так и не иначе. А иначе - прямая дорога в дурдом.
Рабочий, гм-гм, материал на световом экране диаскопа еще тот!
- Заметь, Молдер, оба глаза выколоты.
- Трудно не заметить. Их обнаружили на месте происшествия?
- Кого?
- Не кого, а что. Глаза. Остатки.
- Нет.
- Полагаешь, преступник унес их с собой? На память?
- Полагаю, в Вашингтоне избыток бродячих кошек.
- Фу, Скалли!
- Ты спросил - я ответила.
- Других предположений нет? Более аппетитных?
- Ну, если угодно… Был дождь. Глазное яблоко - слизистая оболочка, скользкая. Могло смыть дождевым потоком в водосток… Булочку хочешь?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20