Вы хотите что-то добавить, Генри?
Шеф полиции во время доклада подчиненной нетерпеливо ерзал в кресле. Теперь он подался вперед и положил свои массивные руки на стол ладонями вниз. Он медленно ворочал головой, обводя взглядом всех министров по очереди.
— У меня, Руперт, уже давно возникли подозрения по поводу этого мальчишки, — начал он. — Еще когда я в первый раз его увидел, я сказал себе: «Да, этот Мэндрейк необычайно талантлив и чрезвычайно энергичен с виду, но что-то в нем не так, есть в нем какое-то двойное дно». Ну так вот, теперь мы все знаем, к чему он стремился, как он сумел вкрасться в доверие к бедной Джессике, как она, невзирая на его юный возраст, предоставила ему ответственную должность в департаменте внутренних дел. Что входило в его обязанности? Выследить организацию, именуемую Сопротивлением, по возможности уничтожить ее и сделать наш город безопаснее для всех нас. Что произошло за эти несколько месяцев? Сопротивление становилось все сильнее и сильнее. Венцом их террористической деятельности стало разграбление гробницы нашего Основателя. А все их возмутительные деяния нельзя и перечислить: Британский музей, магазины на Пиккадилли, Национальная галерея — все они подверглись нападению, а виновные так и не были обнаружены.
Натаниэль гневно шагнул вперед:
— Я уже неоднократно заявлял, что все это не имеет никакого отношения к…
Но тут в воздухе перед ним материализовалась оливково-зеленая полоса студенистого вещества, которая туго обвилась вокруг его головы, больно стянув ее и залепив рот. Мистер Мортенсен опустил руку.
— Продолжайте, Дюваль.
— Благодарю вас.
Шеф полиции взмахнул руками:
— И что же! Поначалу мы с госпожой Фаррар предполагали, что это удивительное отсутствие результатов является всего лишь плодом некомпетентности Мэндрейка. Но потом мы задались вопросом: не может ли это быть чем-то большим? Не может ли этот одаренный и амбициозный юноша быть участником куда более серьезного заговора? Мы начали присматриваться к нему. После разрушения музея он совершил подозрительное путешествие в Прагу, где — хотя в его тамошних действиях остается много неясного, — он, по нашим предположениям, встретился с иностранными волшебниками. Да, ужасно, госпожа Малбинди! Кто знает, какой вред причинил этот мальчишка, какие тайны он выдал. Известно только, что во время визита Мэндрейка в Прагу был убит один из лучших наших тамошних шпионов, человек, который много лет верой и правдой служил Британии.
На это среди министров поднялся глухой ропот. Мистер Дюваль побарабанил по столу толстыми, как сардельки, пальцами:
— Мэндрейк распространял невероятные слухи относительно лондонских беспорядков, утверждая, что за ними может стоять голем — да-да, госпожа Малбинди, вы не ошиблись, именно голем! Как это ни смешно, он, по всей видимости, сумел без особого труда заморочить голову бедняжке Джессике, и байка о големе была использована в качестве предлога для поездки в Прагу. Он вернулся, не привезя никаких доказательств своих безумных домыслов, и впоследствии, как мы только что слышали, был пойман с поличным на сношениях с Сопротивлением и враждебных действиях по отношению к нашей полиции. Вполне очевидно, что он хочет заполучить себе посох Глэдстоуна. Возможно даже, что именно он и подбил изменников проникнуть в гробницу. Я предполагаю немедленно отправить мистера Мэндреика в Тауэр и подвергнуть надлежащему допросу. Более того, я предлагаю взять это на себя.
На этот раз ропот был одобрительным. Мистер Деверокс пожал плечами. Из министров только госпожа Уайтвелл сидела молча, с каменным лицом. Дородный министр иностранных дел, Фрай, сказал:
— Вот и хорошо. Мне этот мальчишка никогда не нравился. У него слишком длинные волосы и физиономия наглая. Какие методы вы намерены применить, Дюваль?
— Быть может, Колодец Раскаяния? Я собирался погрузить его туда по самый нос, и пусть повисит так ночку. Это обычно заставляет изменников расколоться, если, конечно, мурены оставят им язык.
Фрай кивнул:
— Да, мурены… Кстати, как насчет второго ужина?
Мистер Мортенсен подался вперед.
— А как насчет Лебедки, Дюваль? Этот метод часто оказывается эффективным.
— Я нахожу, что наиболее надежный и испытанный метод — это все-таки Скорбный Шар.
— Быть может, по несколько часов в каждом?
— Быть может. Так что, Руперт, увести мерзавца?
Премьер-министр задумчиво надул щеки, откинулся на спинку кресла и неуверенно произнес:
— Думаю, да, Генри. Думаю, да.
Мистер Дюваль щелкнул пальцами. Из темного угла выступили четверо ночных полицейских. Шагая в ногу, они направились к пленнику. Их предводитель на ходу вынимал из кармана узкие серебряные наручники. На это Натаниэль, который и до того отчаянно дергался и жестикулировал, выразил настолько бурный протест, что из-под кляпа вырвался слабый придушенный возглас. Тут премьер-министр, казалось, что-то припомнил. Он поднял руку:
— Минуточку, Генри. Надо же разрешить юноше высказаться в свою защиту.
Шеф полиции раздраженно нахмурился:
— Стоит ли, Руперт? Будьте осторожны! Этот дьяволенок чрезвычайно хитер.
— Это уж мне решать, Генри.
Мистер Деверокс взглянул на Мортенсена. Тот нехотя взмахнул рукой. Студенистый кляп на губах Натаниэля испарился, оставив после себя горький привкус. Натаниэль вытащил из кармана платок и вытер пот со лба.
— Ну, говорите! — приказал Дюваль. — И смотрите, без лжи!
Натаниэль вытянулся и облизнул губы. В глазах старших волшебников он видел одну только ненависть. За исключением, может быть, самого мистера Деверокса — и это теперь была его единственная надежда. В глазах мистера Деверокса было нечто вроде неуверенности, смешанной с крайним раздражением. Натаниэль прокашлялся. Он давно гордился своими близкими отношениями с премьер-министром. Теперь пришла пора проверить их на прочность.
— Благодарю вас, сэр, что дали мне возможность высказаться, — начал он.
Он пытался придать своему голосу непринужденность и уверенность, но то и дело срывался на сдавленный писк. Одна только мысль о Доме Убеждения, части лондонского Тауэра, отведенной для допроса заключенных, повергала его в дрожь. Да, прав был Бартимеус: его действия сделали его уязвимым для его врагов. Теперь одна надежда — отболтаться.
— Инсинуации мистера Дюваля абсолютно беспочвенны, — сказал он, — а госпожа Фаррар исполняет свои обязанности, мягко говоря, излишне ревностно. Надеюсь, еще не поздно исправить тот ущерб, что они причинили.
Он услышал, как Джейн Фаррар сдержанно фыркнула где-то рядом. Мистер Дюваль издал протестующий рык, однако один-единственный взгляд премьер-министра заставил его умолкнуть. Натаниэль, слегка осмелев, продолжал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136
Шеф полиции во время доклада подчиненной нетерпеливо ерзал в кресле. Теперь он подался вперед и положил свои массивные руки на стол ладонями вниз. Он медленно ворочал головой, обводя взглядом всех министров по очереди.
— У меня, Руперт, уже давно возникли подозрения по поводу этого мальчишки, — начал он. — Еще когда я в первый раз его увидел, я сказал себе: «Да, этот Мэндрейк необычайно талантлив и чрезвычайно энергичен с виду, но что-то в нем не так, есть в нем какое-то двойное дно». Ну так вот, теперь мы все знаем, к чему он стремился, как он сумел вкрасться в доверие к бедной Джессике, как она, невзирая на его юный возраст, предоставила ему ответственную должность в департаменте внутренних дел. Что входило в его обязанности? Выследить организацию, именуемую Сопротивлением, по возможности уничтожить ее и сделать наш город безопаснее для всех нас. Что произошло за эти несколько месяцев? Сопротивление становилось все сильнее и сильнее. Венцом их террористической деятельности стало разграбление гробницы нашего Основателя. А все их возмутительные деяния нельзя и перечислить: Британский музей, магазины на Пиккадилли, Национальная галерея — все они подверглись нападению, а виновные так и не были обнаружены.
Натаниэль гневно шагнул вперед:
— Я уже неоднократно заявлял, что все это не имеет никакого отношения к…
Но тут в воздухе перед ним материализовалась оливково-зеленая полоса студенистого вещества, которая туго обвилась вокруг его головы, больно стянув ее и залепив рот. Мистер Мортенсен опустил руку.
— Продолжайте, Дюваль.
— Благодарю вас.
Шеф полиции взмахнул руками:
— И что же! Поначалу мы с госпожой Фаррар предполагали, что это удивительное отсутствие результатов является всего лишь плодом некомпетентности Мэндрейка. Но потом мы задались вопросом: не может ли это быть чем-то большим? Не может ли этот одаренный и амбициозный юноша быть участником куда более серьезного заговора? Мы начали присматриваться к нему. После разрушения музея он совершил подозрительное путешествие в Прагу, где — хотя в его тамошних действиях остается много неясного, — он, по нашим предположениям, встретился с иностранными волшебниками. Да, ужасно, госпожа Малбинди! Кто знает, какой вред причинил этот мальчишка, какие тайны он выдал. Известно только, что во время визита Мэндрейка в Прагу был убит один из лучших наших тамошних шпионов, человек, который много лет верой и правдой служил Британии.
На это среди министров поднялся глухой ропот. Мистер Дюваль побарабанил по столу толстыми, как сардельки, пальцами:
— Мэндрейк распространял невероятные слухи относительно лондонских беспорядков, утверждая, что за ними может стоять голем — да-да, госпожа Малбинди, вы не ошиблись, именно голем! Как это ни смешно, он, по всей видимости, сумел без особого труда заморочить голову бедняжке Джессике, и байка о големе была использована в качестве предлога для поездки в Прагу. Он вернулся, не привезя никаких доказательств своих безумных домыслов, и впоследствии, как мы только что слышали, был пойман с поличным на сношениях с Сопротивлением и враждебных действиях по отношению к нашей полиции. Вполне очевидно, что он хочет заполучить себе посох Глэдстоуна. Возможно даже, что именно он и подбил изменников проникнуть в гробницу. Я предполагаю немедленно отправить мистера Мэндреика в Тауэр и подвергнуть надлежащему допросу. Более того, я предлагаю взять это на себя.
На этот раз ропот был одобрительным. Мистер Деверокс пожал плечами. Из министров только госпожа Уайтвелл сидела молча, с каменным лицом. Дородный министр иностранных дел, Фрай, сказал:
— Вот и хорошо. Мне этот мальчишка никогда не нравился. У него слишком длинные волосы и физиономия наглая. Какие методы вы намерены применить, Дюваль?
— Быть может, Колодец Раскаяния? Я собирался погрузить его туда по самый нос, и пусть повисит так ночку. Это обычно заставляет изменников расколоться, если, конечно, мурены оставят им язык.
Фрай кивнул:
— Да, мурены… Кстати, как насчет второго ужина?
Мистер Мортенсен подался вперед.
— А как насчет Лебедки, Дюваль? Этот метод часто оказывается эффективным.
— Я нахожу, что наиболее надежный и испытанный метод — это все-таки Скорбный Шар.
— Быть может, по несколько часов в каждом?
— Быть может. Так что, Руперт, увести мерзавца?
Премьер-министр задумчиво надул щеки, откинулся на спинку кресла и неуверенно произнес:
— Думаю, да, Генри. Думаю, да.
Мистер Дюваль щелкнул пальцами. Из темного угла выступили четверо ночных полицейских. Шагая в ногу, они направились к пленнику. Их предводитель на ходу вынимал из кармана узкие серебряные наручники. На это Натаниэль, который и до того отчаянно дергался и жестикулировал, выразил настолько бурный протест, что из-под кляпа вырвался слабый придушенный возглас. Тут премьер-министр, казалось, что-то припомнил. Он поднял руку:
— Минуточку, Генри. Надо же разрешить юноше высказаться в свою защиту.
Шеф полиции раздраженно нахмурился:
— Стоит ли, Руперт? Будьте осторожны! Этот дьяволенок чрезвычайно хитер.
— Это уж мне решать, Генри.
Мистер Деверокс взглянул на Мортенсена. Тот нехотя взмахнул рукой. Студенистый кляп на губах Натаниэля испарился, оставив после себя горький привкус. Натаниэль вытащил из кармана платок и вытер пот со лба.
— Ну, говорите! — приказал Дюваль. — И смотрите, без лжи!
Натаниэль вытянулся и облизнул губы. В глазах старших волшебников он видел одну только ненависть. За исключением, может быть, самого мистера Деверокса — и это теперь была его единственная надежда. В глазах мистера Деверокса было нечто вроде неуверенности, смешанной с крайним раздражением. Натаниэль прокашлялся. Он давно гордился своими близкими отношениями с премьер-министром. Теперь пришла пора проверить их на прочность.
— Благодарю вас, сэр, что дали мне возможность высказаться, — начал он.
Он пытался придать своему голосу непринужденность и уверенность, но то и дело срывался на сдавленный писк. Одна только мысль о Доме Убеждения, части лондонского Тауэра, отведенной для допроса заключенных, повергала его в дрожь. Да, прав был Бартимеус: его действия сделали его уязвимым для его врагов. Теперь одна надежда — отболтаться.
— Инсинуации мистера Дюваля абсолютно беспочвенны, — сказал он, — а госпожа Фаррар исполняет свои обязанности, мягко говоря, излишне ревностно. Надеюсь, еще не поздно исправить тот ущерб, что они причинили.
Он услышал, как Джейн Фаррар сдержанно фыркнула где-то рядом. Мистер Дюваль издал протестующий рык, однако один-единственный взгляд премьер-министра заставил его умолкнуть. Натаниэль, слегка осмелев, продолжал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136