Я отлично вижу, что создал. Мон Мотма, мой друг Бейл - все те, кто пытался заручиться моей поддержкой и помощью для противодействия росту власти Палпатина… Я могу лишь умолять вас постараться понять меня, так как знаю, что сделанное мною простить невозможно.
Я постараюсь как-то передать эти заметки вам. Если у меня не получится, то боюсь, что все поверят самому худшему, сказанному обо мне. Я пытался принимать по возможности наилучшие решения… И молюсь, чтобы вам никогда не довелось увидеть, к чему они привели.
Для вас я расписываюсь в своей никчемности,
Наздра Магроди."
Лея сложила заметки и сунула их в карман Т-скафандра.
"Боюсь, что все поверят самому худшему, сказанному обо мне…"
При всей своей Силе, коль скоро Император погиб, Роганда не присоединилась к немедленно последовавшей всеобщей грызне за власть - возможно, потому, что Ирек был слишком молод, чтобы использовать свои способности Силы, а возможно, потому, что могущественные военачальники, вроде Верховного Адмирала Трауна, имели против Роганды что-то такое, что Роганда считала неодолимым… например, сравнение ДНК Императора и малолетнего Ирека, доказывающее, что в действительности мальчик не был сыном Палпатина.
А возможно, эта женщина просто не нравилась Трауну.
Подобной точке зрения Лея от души сочувствовала.
И тогда Роганда отправилась сюда, на родную планету, где сама провела детство, где ей удастся вырастить и обучить сына никем не замеченной и где, как она знала, Джедаи оставили по крайней мере некоторые материалы, помогающие обучению. Вырастить и обучить его до тех пор, пока его нельзя будет больше игнорировать.
Она задумалась, а готовила ли вообще Роганда собственного ребенка только для того, чтобы тот заменил Палпатина.
Все куда как больше походило на то, обеспокоенно подумала Лея, будто Роганда намеревалась взрастить не нового Палпатина-. а еще одного Дарта Вейдера.
Глава 19
- Мастер Люк? - Это было очень важно. - Мастер Люк?
Ему требовалось очнуться, выйти из этого, перейти обратно из мирной подводной темени в мир яви. Он устал, его тело отчаянно нуждалось в отдыхе. Без отдыха вся Сила, какую он мог привлечь для самоисцеления, пропадет втуне, как если б он пытался наполнить водой кувшин прежде, чем заделает дырку в донышке.
Нога у него болела, неистовствующая инфекция и повреждения, вызванные усилиями, превратили в кровавую ношу то, что первоначально было просто перерезанными сухожилиями и сломанной костью. Все мускулы и связки казались растянутыми и разорванными, и каждый сантиметр тела болел так, словно по нему стучали молотками. Сны ему снились неприятные. Каллиста-.
Что могло быть столь важного на другой стороне, что не могло подождать?
После того как Каллиста удалилась - или, возможно, когда она еще лежала в его объятиях, положив голову ему на плечо в послелюбовной истоме, - он постепенно погрузился в более глубокий сон. Он видел, как она уходит в юность, оставшуюся на Чаде, скачущая по волнам за гладким, черно-бронзовым сай'ином - каштановые волосы блестят, волны разбиваются над ее головой; или сидящая в одиночестве на внешнем буе, глядя, как солнце погружается в море. В голове у него вновь прокручивался их разговор: Ты говоришь так, словно ты изучала их. Они, можно сказать, мои давние соседи…
Только они с Каллистой находились уже не в темном кабинете, где оранжевые слова появлялись на черном экране, словно звезды на закате. Они, скорее, сидели бок о бок в том старом Т-70, который он продал за гроши, чтобы оплатить свой с Беном проезд на "Тысячелетнем Соколе" уже целую вечность назад.
Его удивляло, что он не знал Каллисту еще тогда. Что она не всегда была кем-то, кого он знал.
Они стояли на скалах над каньоном Нищего, попеременно передавая друг другу старый макробинокль, наблюдая через него за неправдоподобно медленным продвижением цепочки бантхов среди скал противоположного края: эти неуклюжие животные двигались быстрее, чем можно было предположить по их виду; сухой ветер развевал покрытые песком плащи их всадников, и заходящее солнце резко сверкало, отражаясь от металла и стекла
- Никто так и не придумал, как отличить охотничью партию от передвижного дома племени, - сказал Люк, когда Каллиста подправила фокус, - и никто никогда не видел детей, или подростков, или что там у них есть, - никто не знает, не являются ли некоторые из этих воинов самками, или хотя бы есть ли у песчаного народа самцы и самки. По большей части, когда видишь песчаный народ - или даже хотя бы слышишь, как рычат бантхи, - то просто как можно быстрее направляешься в другую сторону.
- Кто-нибудь пытался когда-нибудь завести с ними дружбу? - Она вернула ему бинокль, смахнув с глаз брошенную на них ветром прядь волос. На ней по-прежнему был тот мешковатый серый комбинезон, который она носила в прежнем сне, но лицо у нее теперь было чистым и лишенным шрамов, и выглядела она менее напряженной, менее измотанной, чем раньше. Он был этому рад, рад видеть ее счастливой и непринужденной.
- Если кто и пытался, то не уцелел, чтобы рассказать об этом. - Люк просто по привычке просканировал свою сторону края каньона и скалы внизу. Он не заметил никаких признаков тускенов, но, впрочем, их часто не замечали. - В Анкорхеде был один трактирщик, которому взбрела в голову светлая мысль попытаться привлечь их на свою сторону, - по-моему, он хотел заняться пустынным пиратством. Он заметил, что они совершают набеги на посадки ттики и деб-деба - это сладкие фрукты, которые выращивают в некоторых оазисах, - и наварил в перегонном кубе подсахаренной воды, желая посмотреть, нельзя ли будет ее использовать для заключения с ними сделки. От нее они, предположительно, делались пьяными в хлам и, кажется, очень любили. Он наварил еще одну партию, и они вернулись и убили его.
Люк пожал плечами:
- Может, им не нравилось чувствовать себя хорошо.
Она повернулась к нему, ее серые глаза расширились, словно у узревшей некое откровение.
- Но это же все объясняет! - воскликнула она. - Это ключ к тому, откуда они происходят!
- Что? - переспросил пораженный Люк.
- Они в родстве с моим дядей Дро. Тот терпеть не мог отлично проводить время и не считал, что это следует делать и всем прочим.
Люк рассмеялся, и вся алмазная твердость, выкованная тьмой, джедайская сила его сердца, преобразовалась в свет. Он бросил машину в крутое пике вниз с тропы.
- Вот это да! Это означает, что твой дядя Дро состоял в родстве с моей тетей Кули…
- А это значит, что мы с тобой давно потерявшиеся кузены!
Люк изобразил преувеличенное вздрагивание, как при узнавании; они смеялись как дети, несясь по тропе.
- Погнали! - крикнул Люк. - А то опоздаем, - уже за полдень, а мы должны быть там в шестнадцать ноль-ноль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111