* * *
Пышно было справлено крещенье Саин-Булата, названного Симеоном по-христиански. И женил его царь на Анастасье, дочери князя Ивана Мстиславского. А там – и нечто удивительное совершилось. Иоанн объявил, что слагает с себя звание и власть царя Московского и всея Руси, передает их царевичу Касимовскому и Астраханскому, первому думному боярину своему, Симеону Бекбулатовичу. Ему в Кремлевских палатах жить, вести обиход царский, все дело земское править, войско держать… Сам же Иоанн оставляет себе родовое имя князя Московского и, по немощи, ото всех дел отстраняется, разве не от воинских, где его заменить некому… Мира и войны без него никто объявлять не смеет… Венчать короною и бармами названного царя покуда не следует. А как дальше будет – Бог укажет…
Много видали бояре на веку своем, при Иоанне служа; много слыхали, ждали всего… Только не этого. Но царь сказал – и при живом царе-государе всея Руси другой царек на московский престол воссел, крещеный царевич татарский… А подлинный царь, почему-то пожелавший в тень на время уйти, – в простой колымаге по улицам ездил, во дворец приезжая – далеко от царского места садился и царьку, им же посаженному, кукле живой в царское платье одетой, писал от 30 октября 1575 года:
«Великому князю Симеону Бекбулатовичу всея Руси сию челобитную подал князь Иван Васильевич Московский и дети его: Иван да Федор Иванычи.
Государю великому князю Симеону Бекбулатовичу всея Руси, Иванец Васильев со своими детишками, с Иванцом да с Федорцом, челом бьют: освободил бы перебрать лишку бояр и дворян и детей боярских и челяди всякой, по нужде своей, из людей московских, как по ряду следует…»
И «царек» Симеон разрешал царю Иоанну Грозному взять себе в обиход лишних людей против количества, какое прежде установил было сам царь для себя…
Потешался ли такой игрой расшатанный ум Ивана, или создал себе предвзятую идею государя и примерял новое положение мелкого князя, как примеряют маскарадный костюм, из политических ли целей затеял игру эту старый сердцеведец и человеконенавистник, ненавидимый всеми, государь московский; но все три года, пока сидел на «царстве» царек Симеон, – настоящий царь являл пример покорности и смирения, заражая этим и всех остальных. Как будто он говорил им:
– Учитесь от меня, от повелителя, как надо уметь повиноваться!
Тогда же, еще в 1573 году, позвал Иоанн сыновей и объявил:
– Времена пришли шаткие… Я – болен и стар… Не годами, так немощью телесною… Прослушайте же завещание мое. Хочу при жизни вам прочесть, чтобы лучше залегло вам в душу слово родителя…
И он начал читать…
«Во имя Отца и Сына и Святаго Духа…
Тело изнемогло, болезнует дух мой, струпы душевные и язвы телесные умножились и нет врача, который исцелил бы меня. Ждал я: кто бы со мною поскорбел – и нет никого. Утешающих я не сыскал, воздали мне злом за добро, ненавистью за любовь…»
Так начинался этот вопль душевный, эта сильная импровизация, полная лиризма, похожая скорее на покаянный псалом Давида, чем на духовную запись о посмертном разделе имущества, даже такого многоценного, как русское царство.
«Се заповедаю вам: да любите друг друга, чада мои милые. Сами – живите в любви… и военному делу, сколько возможно, навыкайте. Как людей держать и жаловать… и от них беречься и во всем – уметь их себе присваивать – вы бы и этому навыкли же… Людей, которые вам прямо служат, жалуйте и любите, от всех берегите, чтобы им притеснения ни от кого не было… тогда они прямее служат. А которые лихи – на тех бы вы опалу клали не скоро, порассудивши, а не в минуту ярости. Всякому делу навыкайте: божественному, священному, ицоческому, ратному, судебному, дворцовой жизни и житейскому всякому обиходу: как которые порядки ведутся здесь в иных государствах. И здешнее государство с иными государствами, что имеет в делах разных розни или приязни и прибыли, чтобы вы сами знали, а не от людей ваших. Также и во всяких обиходах, как кто живет и как кому пригоже быть, и в каких мерах всякого меряти – всему тому научайтесь. Тогда вам люди и не будут указывать. Вы станете людям указывать. А если сами чего не знаете, то вы не сами станете своими государствами владеть, а люди…»
Из этих строк Грозного царя так и выглядывает позднейший, еще более величавый и мощный образ царя-преобразователя, первого императора и первого работника на Руси – Петра Первого.
«А что по множеству беззаконии моих, – продолжал дальше читать Иоанн, – распростерся Божий гнев, нет пути мне и в храмы Божий… Изгнан я боярами самовольными из царства, прогнан от своего достояния и скитаюсь, аки странник… И над моими грехами многие беды занесены… То, Бога ради, не изнемогайте в скорбях. Пока вас Бог не помилует, не освободит от бед, до тех пор вы ни в чем не разделяйтесь: и люди бы у вас заодно служили, и земля, и казна была бы одна у обоих. Так вам будет прибыльнее. А ты, Иван-сын, береги сына Федора и своего брата, как себя! Чтобы ему ни в каком обиходе нужды не было, всем был бы доволен, чтоб ему на тебя не досадовать, что не даешь ему ни, удела, ни казны. А ты, Федор, у своего брата старшого, пока устроитесь, удела и казны не проси, живи своим обиходом, смекаясь, как бы Ивану-сыну тебя можно было без убытку прокормить. Оба живите заодно и во всем устроивайте, как бы повыгоднее. Ты бы, сын Иван, своего брата младшего Федора, берег и любил и жаловал, везде был бы с ним один человек, в худе и добре. А если в чем пред тобой и провинится, ты бы его понаказал – и пожаловал, а до конца б его не разорял, а ссоркам бы отнюдь не верил, потому что Каин Авеля убил, а сам не наследовал же! А даст Бог, будешь ты на государстве, ты удела от брата Федора не подыскивай, напрасно его не задирай и людским вракам не потакай, помни, если кто и множество земли и богатства соберет, но трилокотного гроба не может избежать и тогда все останется.
А ты, сын мой Федор, держи сына моего, Ивана, в мое место отца своего, и покорен будь ему во всем и добра ему желай. И во всем будь в его воле до крови и до смерти! – читал Иоанн новые, необычные слова, еще ни разу не стоявшие на завещании русских государей. – И ни в чем ему не прекословь, если разгневается или обидит тебя как. И тут старшему брату не противься, рати не поднимай, сам не обороняйся, бей челом, чтобы тебя пожаловал, как я приказываю теперь вам. А пока, по грехам Иван государства не достигнет, а ты – удела своего, вместе будьте заодно… И ты, Федор, лиходеев не слушай, из Ивановой воли не выходи, ничем не прельщайся, куда брат пошлет – на службу иди и людей своих посылай…»
Этими строками рушен был старый уклад, который давал право младшему сыну требовать своей доли от старшего. Отныне – все отдавал Иоанн старшим сыновьям в роду Рюрика.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91