Неужели ей не хочется снова увидеть Гарденкорт? Гарденкорт по-настоящему хорош. Тачит, конечно, не заботится о нем должным образом, но Гарденкорт такое место, что его даже и беспечностью не испортишь. Почему они до сих пор не навестили Тачита? Ведь он, безусловно, приглашал их к себе. Как! Не приглашал? Ну и невежа! И лорд Уорбертон пообещал, что хозяин Гарденкорта получит от него нагоняй. Это, разумеется, чистая случайность – Тачит счастлив был бы видеть их у себя. Если они месяц проведут у Тачита, а месяц у него и повидают всех, кто того заслуживает, быть может, они и не умрут от скуки. И мисс Озмонд это тоже развлечет, добавил лорд Уорбертон, она говорила ему, что никогда в Англии не была, и он заверил ее, что страну эту стоит посмотреть. Конечно, чтобы собрать дань восхищения, ей не надо ехать в Англию. Мисс Озмонд самой судьбой предназначено повсюду вызывать восторг – но там она будет, вне всякого сомнения, пользоваться огромным успехом, быть может, это все же покажется ей приманчивым? Он спросил, дома ли она и нельзя ли ему с ней попрощаться? В общем-то, он не охотник до прощаний – он всегда их избегал. Уезжая нынче из Англии, он не попрощался ни с одной живой душой. Он решил было уехать из Рима, не докучая миссис Озмонд прощальным визитом. Что может быть скучнее прощальных визитов? О чем собирался говорить, все вылетает из головы – вспоминаешь об этом уже час спустя. А с другой стороны, говоришь тьму вещей, которые говорить не следовало, говоришь только от сознания, что надо же что-то произносить. Сознание это сбивает с толку, от него просто теряешь голову. Оно и сейчас в нем присутствует, и вот к чему это привело. Если миссис Озмонд находит, что он говорит не то, что следует, пусть отнесет это за счет его волнения; расстаться с миссис Озмонд нелегко. Ему, право же, очень жаль, что он уезжает. Сначала он думал не приходить, а написать ей, но это он сделает во всех случаях; он напишет ей, чтобы сказать тьму вещей, которые, несомненно, придут ему в голову, как только он ступит за порог их дома. Нет, они должны серьезно подумать о том, чтобы приехать в Локли.
Если и была какая-то неловкость в обстоятельствах, сопутствующих его визиту и сообщению об отъезде, наружу это не вышло. Лорд Уорбертон, хоть и говорил о своем волнении, ничем иным его не обнаружил, и Изабелла убедилась, что коль скоро он решился на отступление, то произведет сей маневр самым доблестным образом. Ее это радовало; она настолько была к нему расположена, что желала ему успешно выйти из положения. Ничего иного и быть не могло, но объяснялось это не беззастенчивостью лорда Уорбертона, а вкоренившейся привычкой к успеху; и Изабелла прекрасно понимала, что муж ее бессилен здесь что-либо изменить. В Изабелле шла все это время сложная работа мысли. С одной стороны, она слушала гостя, подавала уместные реплики, читала все, сказанное им более или менее между строк, и думала о том, как бы он говорил, если бы застал ее одну. С другой – она очень ясно представляла себе, каково приходится Озмонду. Она чуть ли не жалела его: он обречен вынести всю боль утраты, а облегчить душу проклятиями не может. Он лелеял высокие мечты, и, когда сейчас они на глазах развеялись как дым, ему приходится сидеть сложа руки и улыбаться! Правда, нельзя сказать, что он утруждал себя слишком уж сияющей улыбкой – на обращенном к их гостю лице хотя и было отсутствующее выражение, но, в общем, лишь в той мере, в какой мог это позволить себе такой умный человек, как Озмонд. Ум его, собственно говоря, отчасти и состоял в способности выглядеть всегда совершенно неуязвимым. Так или иначе его вид вовсе не свидетельствовал о разочаровании: Озмонд имел обыкновение казаться тем незаинтересованнее, чем больше он был целеустремлен. А в данном случае он с самого начала нацелился на этот крупный приз, однако ни разу не допустил, чтобы его изысканное лицо зажглось пылом нетерпения. Он обращался со своим возможным зятем в точности так же, как и со всеми прочими, словно давая ему понять, что если и проявляет к нему интерес, то делает это ради его, а никак не ради собственного удовольствия, ибо какая может быть в ком-то корысть человеку и вообще и в частности столь взысканному судьбой, как Гилберт Озмонд? Нет, он ничем не выдаст сейчас, как из-за улетучившихся надежд на выигрыш его душит ярость, ни единым словом, ни единым жестом. В этом у Изабеллы не было сомнений, если только подобна. : уверенность могла принести ей хоть каплю удовлетворения. Как ни странно, но дело обстояло именно так. Ей хотелось, чтобы лорд Уорбертон казался победителем ее мужу и вместе с тем, чтобы муж ее казался лорду Уорбертону совершенно безупречным. По-своему Озмонд был великолепен: подобно их гостю, он тоже усвоил себе некую весьма полезную привычку. И пусть речь идет не о привычке к успеху, а о привычке к отказу от посягательств на него – в сущности, одна вполне стоит другой. Когда, откинувшись на спинку кресла, он рассеянно слушал дружеские предложения и сдержанные объяснения их гостя, точно они, как и следовало ожидать, обращены были главным образом к его жене, он мог по крайней мере утешаться (поскольку другого выбора у него не было) тем, что самому ему удалось остаться в стороне и что написанное на его лице безразличие имеет еще дополнительную прелесть оправданности. У него все основания сидеть сейчас с таким видом, будто расшаркивания явившегося распрощаться гостя никак не связаны с течением его собственных мыслей, а это уже немало. Гость справился со своей ролью прекрасно, но игра Озмонда по самой сути своей отличалась большей законченностью. Положение лорда Уорбертона в конце концов весьма просто – что, собственно говоря, мешает ему уехать из Рима? Да, он был в известном смысле благорасположен, но расположение его зашло не слишком далеко и не принесло плодов; он не брал на себя никаких обязательств, и честь его незапятнана. Озмонд, судя по его лицу, без особого интереса выслушал приглашение лорда Уорбертона приехать к нему в гости и намек на выгоды этого визита для Пэнси, которой гость их предрекал успех. Пробормотав что-то в знак признательности, Озмонд предоставил Изабелле объяснять, что вопрос этот требует серьезного обсуждения. Но, говоря это, она очень ясно представляла себе, какая открылась вдруг перед мысленным взором ее мужа перспектива с маленькой фигуркой Пэнси на переднем плане.
Хотя лорд Уорбертон выразил желание попрощаться с Пэнси, ни Изабелла, ни Озмонд не спешили за ней послать. Гость их вел себя, как человек, пришедший с коротким визитом; присев на низенький стул, он не выпускал из рук шляпы, точно собирался через минуту уйти. Тем не менее он все сидел и сидел, и Изабелла недоумевала, чего он дожидается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231
Если и была какая-то неловкость в обстоятельствах, сопутствующих его визиту и сообщению об отъезде, наружу это не вышло. Лорд Уорбертон, хоть и говорил о своем волнении, ничем иным его не обнаружил, и Изабелла убедилась, что коль скоро он решился на отступление, то произведет сей маневр самым доблестным образом. Ее это радовало; она настолько была к нему расположена, что желала ему успешно выйти из положения. Ничего иного и быть не могло, но объяснялось это не беззастенчивостью лорда Уорбертона, а вкоренившейся привычкой к успеху; и Изабелла прекрасно понимала, что муж ее бессилен здесь что-либо изменить. В Изабелле шла все это время сложная работа мысли. С одной стороны, она слушала гостя, подавала уместные реплики, читала все, сказанное им более или менее между строк, и думала о том, как бы он говорил, если бы застал ее одну. С другой – она очень ясно представляла себе, каково приходится Озмонду. Она чуть ли не жалела его: он обречен вынести всю боль утраты, а облегчить душу проклятиями не может. Он лелеял высокие мечты, и, когда сейчас они на глазах развеялись как дым, ему приходится сидеть сложа руки и улыбаться! Правда, нельзя сказать, что он утруждал себя слишком уж сияющей улыбкой – на обращенном к их гостю лице хотя и было отсутствующее выражение, но, в общем, лишь в той мере, в какой мог это позволить себе такой умный человек, как Озмонд. Ум его, собственно говоря, отчасти и состоял в способности выглядеть всегда совершенно неуязвимым. Так или иначе его вид вовсе не свидетельствовал о разочаровании: Озмонд имел обыкновение казаться тем незаинтересованнее, чем больше он был целеустремлен. А в данном случае он с самого начала нацелился на этот крупный приз, однако ни разу не допустил, чтобы его изысканное лицо зажглось пылом нетерпения. Он обращался со своим возможным зятем в точности так же, как и со всеми прочими, словно давая ему понять, что если и проявляет к нему интерес, то делает это ради его, а никак не ради собственного удовольствия, ибо какая может быть в ком-то корысть человеку и вообще и в частности столь взысканному судьбой, как Гилберт Озмонд? Нет, он ничем не выдаст сейчас, как из-за улетучившихся надежд на выигрыш его душит ярость, ни единым словом, ни единым жестом. В этом у Изабеллы не было сомнений, если только подобна. : уверенность могла принести ей хоть каплю удовлетворения. Как ни странно, но дело обстояло именно так. Ей хотелось, чтобы лорд Уорбертон казался победителем ее мужу и вместе с тем, чтобы муж ее казался лорду Уорбертону совершенно безупречным. По-своему Озмонд был великолепен: подобно их гостю, он тоже усвоил себе некую весьма полезную привычку. И пусть речь идет не о привычке к успеху, а о привычке к отказу от посягательств на него – в сущности, одна вполне стоит другой. Когда, откинувшись на спинку кресла, он рассеянно слушал дружеские предложения и сдержанные объяснения их гостя, точно они, как и следовало ожидать, обращены были главным образом к его жене, он мог по крайней мере утешаться (поскольку другого выбора у него не было) тем, что самому ему удалось остаться в стороне и что написанное на его лице безразличие имеет еще дополнительную прелесть оправданности. У него все основания сидеть сейчас с таким видом, будто расшаркивания явившегося распрощаться гостя никак не связаны с течением его собственных мыслей, а это уже немало. Гость справился со своей ролью прекрасно, но игра Озмонда по самой сути своей отличалась большей законченностью. Положение лорда Уорбертона в конце концов весьма просто – что, собственно говоря, мешает ему уехать из Рима? Да, он был в известном смысле благорасположен, но расположение его зашло не слишком далеко и не принесло плодов; он не брал на себя никаких обязательств, и честь его незапятнана. Озмонд, судя по его лицу, без особого интереса выслушал приглашение лорда Уорбертона приехать к нему в гости и намек на выгоды этого визита для Пэнси, которой гость их предрекал успех. Пробормотав что-то в знак признательности, Озмонд предоставил Изабелле объяснять, что вопрос этот требует серьезного обсуждения. Но, говоря это, она очень ясно представляла себе, какая открылась вдруг перед мысленным взором ее мужа перспектива с маленькой фигуркой Пэнси на переднем плане.
Хотя лорд Уорбертон выразил желание попрощаться с Пэнси, ни Изабелла, ни Озмонд не спешили за ней послать. Гость их вел себя, как человек, пришедший с коротким визитом; присев на низенький стул, он не выпускал из рук шляпы, точно собирался через минуту уйти. Тем не менее он все сидел и сидел, и Изабелла недоумевала, чего он дожидается.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231