Он был рядом с миной, но всякий раз, когда он пытался поймать ее, набегающая волна отбрасывала ялик назад.
Он рискнул зайти с наветренной стороны… Кто-то ахнул, когда море перебросило ялик через мину.
Здесь-то и увидел я, как, работая одним веслом, Минер выхватил из кармана шнур, сунул в рот капсюль и зубами обжал его на шнуре.
Потом, не выпуская капсюля изо рта, он сделал еще одну попытку сблизиться с миной. Еще одну… Ялик отшвыривало в самый последний момент.
Сигнальщик повторил свое бесполезное «стоп» в десятый или двадцатый раз, когда грохотание волн покрыл нарастающий вой сирены в скалах. Теплоход приближался.
Минер опустил весла в воду, словно успокоился разом.
Крикнуть бы Оборотню: «Что ты так воешь? Бешеный, что ли, в самом деле?!»
Я уже говорил вам: все измерялось секундами… Ну, а в последовательности – это была вечность.
Сначала Минер достал нож и, отхватив две трети шнура, выкинул ненужный кусок за борт. Потом ненадолго мелькнул огонек зажигалки. Потом, вспыхивая, рассыпал искры пороховой шнур.
Тремя широкими движениями весел, почти упираясь грудью в колени и откидываясь на спину, Минер выбросил ялик на расстояние в полтора-два метра от мины.
И не успела новая волна отшвырнуть легкое суденышко – Минер, выхватив изо рта капсюль, зажал его пальцами на взрывчатке и прыгнул навстречу студеной воде Заполярья.
Больше ничего не было.
Был на мгновение перевернувшийся от толчка ялик, а потом – лишь удар в лицо и огненно-черный смерч над проливом.
Он знал, что это получится у него и так, – взрывчатку он взял для страховки.
Вынырнул из-за поворотной скалы крутой, в иллюминаторах нос теплохода, и смолкла сирена, когда уже опали над фарватером последние брызги, и только вздыбленные взрывом волны еще яростно колотили в берега.
Выйдя на прямую, теплоход неожиданно дал машинам «полный назад», пролетел еще около кабельтова по инерции и, маневрируя машинами, остановился как раз на том месте, где только что, разметав пенные буруны, стояла зловещая водоворотная гладь.
Была кощунственной эта отчаянная остановка именно сегодня, именно здесь!
Развернулись шлюпбалки левого борта. В желтом, оцепеневшем луче прожектора шестеро синих пиратов прыгнули в белую шлюпку, и она мягко легла на темную воду…
– Эй вы! – заревел в мегафон Рыжий Оборотень, когда шлюпка отчалила от борта. – Расстелите на берегу ковер и приготовьте теплые одеяла! А про то, что я о вас думаю, я расскажу в обратном рейсе!
И вдруг Майор зарыдал. Зарыдал, как могут рыдать одни мужчины, – без слез, но взахлеб, потому что Майор был Мужчиной и еще потому, что он спешил выплакаться до того, как шлюпка пристанет к берегу.
А на волнах покачивался теплоход. Теплоход, который привез вдову.
Сейчас на берегу против нашей точки – там, где отвесные скалы, – выложена пирамида из камней. Не очень ровная, но высокая. Катера и теплоход, проходя мимо, сигналят, чуть приспуская флаги. А пассажиры выходят на палубу…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
Он рискнул зайти с наветренной стороны… Кто-то ахнул, когда море перебросило ялик через мину.
Здесь-то и увидел я, как, работая одним веслом, Минер выхватил из кармана шнур, сунул в рот капсюль и зубами обжал его на шнуре.
Потом, не выпуская капсюля изо рта, он сделал еще одну попытку сблизиться с миной. Еще одну… Ялик отшвыривало в самый последний момент.
Сигнальщик повторил свое бесполезное «стоп» в десятый или двадцатый раз, когда грохотание волн покрыл нарастающий вой сирены в скалах. Теплоход приближался.
Минер опустил весла в воду, словно успокоился разом.
Крикнуть бы Оборотню: «Что ты так воешь? Бешеный, что ли, в самом деле?!»
Я уже говорил вам: все измерялось секундами… Ну, а в последовательности – это была вечность.
Сначала Минер достал нож и, отхватив две трети шнура, выкинул ненужный кусок за борт. Потом ненадолго мелькнул огонек зажигалки. Потом, вспыхивая, рассыпал искры пороховой шнур.
Тремя широкими движениями весел, почти упираясь грудью в колени и откидываясь на спину, Минер выбросил ялик на расстояние в полтора-два метра от мины.
И не успела новая волна отшвырнуть легкое суденышко – Минер, выхватив изо рта капсюль, зажал его пальцами на взрывчатке и прыгнул навстречу студеной воде Заполярья.
Больше ничего не было.
Был на мгновение перевернувшийся от толчка ялик, а потом – лишь удар в лицо и огненно-черный смерч над проливом.
Он знал, что это получится у него и так, – взрывчатку он взял для страховки.
Вынырнул из-за поворотной скалы крутой, в иллюминаторах нос теплохода, и смолкла сирена, когда уже опали над фарватером последние брызги, и только вздыбленные взрывом волны еще яростно колотили в берега.
Выйдя на прямую, теплоход неожиданно дал машинам «полный назад», пролетел еще около кабельтова по инерции и, маневрируя машинами, остановился как раз на том месте, где только что, разметав пенные буруны, стояла зловещая водоворотная гладь.
Была кощунственной эта отчаянная остановка именно сегодня, именно здесь!
Развернулись шлюпбалки левого борта. В желтом, оцепеневшем луче прожектора шестеро синих пиратов прыгнули в белую шлюпку, и она мягко легла на темную воду…
– Эй вы! – заревел в мегафон Рыжий Оборотень, когда шлюпка отчалила от борта. – Расстелите на берегу ковер и приготовьте теплые одеяла! А про то, что я о вас думаю, я расскажу в обратном рейсе!
И вдруг Майор зарыдал. Зарыдал, как могут рыдать одни мужчины, – без слез, но взахлеб, потому что Майор был Мужчиной и еще потому, что он спешил выплакаться до того, как шлюпка пристанет к берегу.
А на волнах покачивался теплоход. Теплоход, который привез вдову.
Сейчас на берегу против нашей точки – там, где отвесные скалы, – выложена пирамида из камней. Не очень ровная, но высокая. Катера и теплоход, проходя мимо, сигналят, чуть приспуская флаги. А пассажиры выходят на палубу…
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18