Ужас охватил качкалыкские селения. Между тем Ермолов спокойно расположился лагерем на границе их земель.
И только 1 октября со стороны крепости Внезапная, извиваясь длинной лентой и сверкая штыками, двинулись шесть батальонов при шестнадцати орудиях – прямо на качкалыкские аулы. Напуганные примером Дады-Юрта, чеченцы спешили сделать именно то, чего желал и сам Ермолов: отправляли в горные леса свои семьи, а сами готовились к отпору. Но один за другим пали селения Исти-Су, Ноим-Берды и Аллаяр-аул. Только аул Хош-Гельды, встретивший русских хлебом-солью, был пощажен, и жителям его Ермолов разрешил оставаться в домах и возделывать поля. Остальные аулы были пусты: жители их бежали за горы. Таким образом Кумыкская равнина в несколько дней была очищена от чеченцев.
Из-за недостатка войск Ермолову приходилось действовать поочередно в разных провинциях: летом – в Чечне и Казикумыкской области, зимой – в Дагестане. Природа превратила Дагестан в необычайно сильную укрепленную крепость. Особенно неприступной была Авария, лежавшая в центре свободных дагестанских обществ. В 1819 году в покоренное уже русскими Кубинское ханство прибыл генерал-майор Мадатов. Поводом для вторжения в Дагестан явились попытки аварского хана Султан-Ахмеда оказать помощь чеченцам. Мадатов без пролития крови покорил Табасарань и вслед за тем проник в уцмийство Каракалдагское. Нижний, то есть равнинный, Каракалдаг покорился русским добровольно, но уцмий Адиль-Гирей укрепился в Верхнем, нагорном, Каракалдаге – столице своих владений ауле Башлы. 5 октября Башлы был взят штурмом, а 20-го Мадатов разгромил главные силы уцмия. После этого весь Каракаддаг признал себя подвластным России.
В то время, когда Мадатов действовал с юга, Ермолов шел на Дагестан с севера. Еще до появления Мадатова горцы разбили высланный против них небольшой отряд генерала Пестеля и произвели ряд нападений на шамхальство Тарковское. В особенности непримиримыми были мехтулинцы, хан которых – Гассан – был личным врагом Тарковского шамхала. Неприятель встретил Ермолова на Аскорайских высотах, и у Талгинской горы произошел кровопролитный бой. В нем особенно отличился Шевцов, которого Ермолов вызволил из плена. Лезгины были сбиты с гор и освободили проход в Мехтулу.
Ермолов повел войска на аул Большой Джангутай. В это время на помощь мехтулинцам прибыли акушинцы, одно из храбрейших лезгинских племен. После нового боя Джангутай был взят русскими. Мехтулинский хан был лишен своего владения. Так же поступил Ермолов и с аварским ханом, который обратился к русскому главнокомандующему с просьбой о примирении. Затем Ермолов двинулся в самые недра гор, на вольный Даргинский союз, лежавший между Каракалдагом, Казикумыком и Мехтулой, по берегам рек Кара-койсу и Кумыкское-койсу. Здесь собрались и аварский и мехтулинский ханы, и Шейх-Али Дербентский, получавший помошь от Персии, и уцмий каракалдагский. Во главе даргинцев стояли акушинцы, самое могучее из союзных обществ, некогда разгромившее войско самого Надир-шаха.
Ермолов предупредил акушинцев, что они будут прощены, если останутся спокойными и выдадут всех укрывшихся у них мятежных ханов, но те ответили отказом. Тогда главнокомандующий, приказав Мадатову наступать с юга, сам с севера двинулся в глубь Дагестана.
* * *
Тропа уходила в лесную чащу, и Ермолов приказал принять все меры предосторожности, чтобы войска не подверглись внезапному нападению. Ночью он самолично отправился вместе с начальником штаба Вельяминовым проверять расставленные пикеты и секреты и нашел одного из солдат спящим. Он тотчас потребовал к себе полкового командира Шульца и сделал ему перед всеми строгий выговор.
Шульц был отличным офицером, знакомым Ермолову еще со времен наполеоновских войн, когда он состоял адъютантом у графа Ланжерона. На следующем же ночлеге Шульц отправился в цепь. Он пробирался верхом по густому орешнику, разговаривая со своим спутником, батальонным командиром Ганеманом, по-немецки, и не услышал пароля, подаваемого из цепи. Сильный ветер относил оклик в сторону, и оба всадника продолжали ехать прямо на пикет. Из цепи был послан выстрел, и смертельно раненный в живот Шульц упал с лошади. На смертном одре, за несколько минут до кончины, он призвал того солдата, который поразил его выстрелом, и отдал ему все наличные деньги. Ночью товарищи на руках отнесли простой гроб в могилу, вырытую на придорожном кургане, и в присутствии главнокомандующего похоронили Шульца. Не было ни музыки, ни ружейных залпов, дабы не привлечь внимания неприятеля и охранить могилу.
Между тем чеченцы следили за каждым движением русских, и на обратном пути, когда отряд шел той же дорогой, солдаты и офицеры, просившие остановиться возле кургана, нашли могилу пустой. Тело Шульца украли горцы, надеясь получить за него богатый выкуп…
Потеряв командира, отряд двинулся дальше и 14 ноября вступил в Тарки. Здесь его задержали сильные метели. Более двух тысяч солдат ежедневно высылалось на расчистку дорог. Сбывалось старинное поверье, что русские приносят с собой зиму. В то же время сильные отряды акушинцев уже двигались к владениям шамхала Тарковского, и их передовые разъезды стали появляться на высокой горе Калантау, через которую пролегала единственная дорога в даргинские земли.
Важно было занять главный перевал, прежде чем акушинцы могли бы поставить там заслоны. Ермолов мастерскими переговорами, то льстя, то угрожая неприятелю, задержал их, дав время князю Мадатову со своим отрядом овладеть перевалом без единого выстрела. Теперь дорога на Акушу была открыта.
Только 12 декабря русский авангард спустился с гор. Проводники из местных жителей охотно указывали дорогу, скорее всего желая заманить русских как можно дальше в глубь страны. Они как бы в насмешку показывали места, где были разбиты войска Надир-шаха, и дороги, по которым они бежали. «Таково было мнение о могуществе акушинского народа, – говорит Ермолов в своих „Записках“, – и немало удивляло всех появление наше в сей стране».
Оттеснив неприятельские посты, авангард занял первую акушинскую деревню – Урму. Верстах в десяти от нее виден был высокий хребет, подымавшийся амфитеатром, тремя уступами. Там, наверху, масса народа толпилась вокруг небольшого укрепления. Это была передовая позиция двадцатипятитысячного акушинского ополчения. Вскоре подошли главные силы Ермолова, но главнокомандующий медлил открывать военные действия. Он то и дело ездил сам осматривать позиции, проводил съемки. В русский лагерь приезжали акушинские старшины, их угощали, и они отправлялись восвояси с твердой уверенностью, что русские не готовы воевать.
– Что это затевает наш Петрович?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133