Если уж машина допустила такое большое рассеивание, а приборы не зарегистрировали его, непременно надо узнать, каково отклонение от нормы, и соответственно скорректировать программу. Иначе на обратном пути ее может занести неизвестно куда.
– С приездом! Добро пожаловать! – сказал мужчина на удивительно хорошем болгарском, и Циана облегченно вздохнула: значит, она приземлилась в пределах границ своей родины, хотя и в далеком прошлом.
– Откуда прибыли? Может, помочь чем? Видимо, он наблюдал за ее приземлением и наверняка был не робкого десятка, раз так храбро направился к ней. Но так же очевидно было и то, что мужчина ожидал чего-то иного, так как спросил ее, заикаясь от волнения:
– А разве вы не из другого мира?
– Можно и так сказать, – уклончиво ответила она. – А если точнее, скорее, из другой цивилизации. Но вообще-то из болгарской, человеческой.
Циана подумала, что своим ответом она не выдаст неизвестному каких-либо тайн своего времени, информация же, которую даст ему она, не будет являться вмешательством в их жизнь и в жизнь этого человека.
– Так, значит, это не летающая тарелка? – спросил он.
– Похожа на тарелку?
– Нет, не похожа. Она так странно приземлилась…
– Да, у вас нет таких машин. Извините, а какой нынче год? – спросила Циана и едва не присвистнула, услышав, что попала в двадцатый век – время, строжайшим образом запрещенное для посещений.
Ей следовало немедленно возвращаться, но обратный полет страшил ее. Мужчина же, хоть и выглядел испуганным, все же казался надежным. Словно угадав ее состояние, он сказал:
– Я расположился вон там! Очень удобное местечко – тенистое и прохладное.
– Да, не мешало бы отдохнуть немного. А я вам не помешаю?
Солнце палило немилосердно, и Циана распахнула костюм спереди чуть ли не до самого пупка, шокировав мужчину двадцатого века. Смущение его было очень приятно Циане, и она решила развлечься:
– Если у вас это не считается неприличным, я бы даже искупалась. Кажется, вода чистая?
– Почему же неприлично? Я не буду смотреть.
– А я вам не верю. Вы производите впечатление очень любопытного мужчины и наверняка любите подглядывать за купающимися женщинами.
Шрам на лице мужчины побагровел. Но он ответил с достоинством:
– Мужчина не был бы мужчиной, если бы не проявлял любопытства к женщине.
Она села на плащ, который он постелил у самой воды и, показав на корзинку с грибами, спросила:
– Зачем вы их собрали?
– Чтобы есть. Хотите, поджарю вам один?
– Но ведь они ядовитые!
– Будьте спокойны, я с детства грибник и знаю все грибы.
– Ay нас все грибы ядовитые. Все мутировали и пропитаны ядом.
– Где у вас?
– В двадцать четвертом веке.
– А-а, так значит, это машина времени?
– Я понимаю, вам трудно поверить в такое. Впрочем, меня тоже никто не сможет заставить есть ваши грибы, как бы вы не уверяли меня, что они съедобны.
– А я подумал, что вы Мата Хари, – сказал он насмешливо, вытаскивая из походной сумки термос.
Она отказалась от предложенного кофе, но настояла на том, чтобы он рассказал ей, кто такая Мата Хари. И он рассказал ей о знаменитой красавице шпионке времен первой мировой войны.
– Да, мы, историки, нечто в этом роде, – засмеялась она. – Значит, вы считаете меня красивой?
– Выходит, вы тоже историк? – забыв о комплиментах, спросил он.
– Пока еще не совсем. Я – третьекурсница. Учусь. На факультете истории древней Европы.
– Зато я уже кандидат исторических наук! – похвастался он.
– Чудесно! Значит, мы коллеги. И когда же вы будете сдавать кандидатский?
Возникла краткая пауза, он решил, что девушка разыгрывает его, но потом понял, что она действительно не знает, как присуждается кандидатская у них, в двадцатом веке. Он все объяснил ей. И будущая историчка уже не позволяла себе больше никаких насмешек, потому что знала: многое из жизни прошлых веков так и останется непонятным для людей двадцать четвертого века.
– Вас называть Мата или у вас есть свое имя? – осмелев, спросил кандидат.
– Зовите меня Цианой.
– Хорошо звучит! А означает ли что-нибудь ваше имя?
– Мой отец химик, и перед тем, как мне родиться, занимался цианистыми… А почему вы смеетесь? – спросила она, заметив, что он улыбается…
– Извините, но… я представил себе, что вашего отца зовут Калием, и получилось Циана Калиевна.
Она тоже засмеялась.
– Эй, прекрасная отравительница – напыщенно произнес он, пытаясь изобразить манеры древних болгар, жизнь и обычаи которых они изучали. – Вы скажете мне наконец правду о себе?
Она добросовестно рассказала ему и о темпоральной машине, и о том, как они в двадцать четвертом веке посещают на ней те времена, сведения о которых очень скудны. Еще она рассказала ему очень много интересного, чего не должна была рассказывать, и кандидат не поверил ей, ибо расценил эти россказни не более как «прекрасную мечту историка». Извинившись, он заметил, что хороший историк должен быть осторожным с фактами.
– Значит, сейчас я не должна верить своему первому впечатлению? Что вы красивый и приятный мужчина? Жаль, я хотела пригласить вас прогуляться в машине.
Кандидат смутился, и девушка поинтересовалась: свойственно ли смущение мужчинам двадцатого века вообще или только историкам и грибникам. Затем вскочила и спросила, разлепляя костюм спереди:
– В этой реке нет крокодилов?
Увидев ее обнаженной, кандидат окончательно смешался.
– Мне отвернуться или уйти? – спросил он.
– Поступайте соответственно требованиям вашей эпохи, – ответила она, нежными ножками ступая по траве, и вошла в реку. Грудь ее показалась над водой.
– Почему бы и вам не искупаться? Это все же неправильно: вы изучаете меня, а я не знаю, как выглядит мужчина из прошлого. К тому же, противоестественно. Только будущее имеет право знать, как выглядит прошлое, наоборот – запрещено.
Поскольку Циана изучала древнюю историю, то она, естественно, не могла догадаться, что если скажешь подобное не такому уж и древнему мужчине двадцатого века, то он вряд ли разденется. Мужчины двадцатого века очень боялись сравнений.
– А мне не жарко, – ответил on, поспешив стереть с лица пот несвежим платком.
Грязный платок не вызвал у Цианы отвращения. Она была тронута его умением лгать. Казалось, еще немного, и она влюбится в него. Особенно ее волновало, как он краснеет. Выходя из воды, она направилась прямо к нему и спросила:
– Я отвечаю современным требованиям?
– Вы божественны! Вы настоящая Фрина! Циана отметила, что он все время сравнивает
ее с какими-то неизвестными ей женщинами.
– Кто она такая, эта Фрина? – спросила Циана, стирая с себя ладонями воду.
Ее движения свидетельствовали о попытках соблазнить его, но Циана не знала, что в двадцатом веке это расценивалось именно так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
– С приездом! Добро пожаловать! – сказал мужчина на удивительно хорошем болгарском, и Циана облегченно вздохнула: значит, она приземлилась в пределах границ своей родины, хотя и в далеком прошлом.
– Откуда прибыли? Может, помочь чем? Видимо, он наблюдал за ее приземлением и наверняка был не робкого десятка, раз так храбро направился к ней. Но так же очевидно было и то, что мужчина ожидал чего-то иного, так как спросил ее, заикаясь от волнения:
– А разве вы не из другого мира?
– Можно и так сказать, – уклончиво ответила она. – А если точнее, скорее, из другой цивилизации. Но вообще-то из болгарской, человеческой.
Циана подумала, что своим ответом она не выдаст неизвестному каких-либо тайн своего времени, информация же, которую даст ему она, не будет являться вмешательством в их жизнь и в жизнь этого человека.
– Так, значит, это не летающая тарелка? – спросил он.
– Похожа на тарелку?
– Нет, не похожа. Она так странно приземлилась…
– Да, у вас нет таких машин. Извините, а какой нынче год? – спросила Циана и едва не присвистнула, услышав, что попала в двадцатый век – время, строжайшим образом запрещенное для посещений.
Ей следовало немедленно возвращаться, но обратный полет страшил ее. Мужчина же, хоть и выглядел испуганным, все же казался надежным. Словно угадав ее состояние, он сказал:
– Я расположился вон там! Очень удобное местечко – тенистое и прохладное.
– Да, не мешало бы отдохнуть немного. А я вам не помешаю?
Солнце палило немилосердно, и Циана распахнула костюм спереди чуть ли не до самого пупка, шокировав мужчину двадцатого века. Смущение его было очень приятно Циане, и она решила развлечься:
– Если у вас это не считается неприличным, я бы даже искупалась. Кажется, вода чистая?
– Почему же неприлично? Я не буду смотреть.
– А я вам не верю. Вы производите впечатление очень любопытного мужчины и наверняка любите подглядывать за купающимися женщинами.
Шрам на лице мужчины побагровел. Но он ответил с достоинством:
– Мужчина не был бы мужчиной, если бы не проявлял любопытства к женщине.
Она села на плащ, который он постелил у самой воды и, показав на корзинку с грибами, спросила:
– Зачем вы их собрали?
– Чтобы есть. Хотите, поджарю вам один?
– Но ведь они ядовитые!
– Будьте спокойны, я с детства грибник и знаю все грибы.
– Ay нас все грибы ядовитые. Все мутировали и пропитаны ядом.
– Где у вас?
– В двадцать четвертом веке.
– А-а, так значит, это машина времени?
– Я понимаю, вам трудно поверить в такое. Впрочем, меня тоже никто не сможет заставить есть ваши грибы, как бы вы не уверяли меня, что они съедобны.
– А я подумал, что вы Мата Хари, – сказал он насмешливо, вытаскивая из походной сумки термос.
Она отказалась от предложенного кофе, но настояла на том, чтобы он рассказал ей, кто такая Мата Хари. И он рассказал ей о знаменитой красавице шпионке времен первой мировой войны.
– Да, мы, историки, нечто в этом роде, – засмеялась она. – Значит, вы считаете меня красивой?
– Выходит, вы тоже историк? – забыв о комплиментах, спросил он.
– Пока еще не совсем. Я – третьекурсница. Учусь. На факультете истории древней Европы.
– Зато я уже кандидат исторических наук! – похвастался он.
– Чудесно! Значит, мы коллеги. И когда же вы будете сдавать кандидатский?
Возникла краткая пауза, он решил, что девушка разыгрывает его, но потом понял, что она действительно не знает, как присуждается кандидатская у них, в двадцатом веке. Он все объяснил ей. И будущая историчка уже не позволяла себе больше никаких насмешек, потому что знала: многое из жизни прошлых веков так и останется непонятным для людей двадцать четвертого века.
– Вас называть Мата или у вас есть свое имя? – осмелев, спросил кандидат.
– Зовите меня Цианой.
– Хорошо звучит! А означает ли что-нибудь ваше имя?
– Мой отец химик, и перед тем, как мне родиться, занимался цианистыми… А почему вы смеетесь? – спросила она, заметив, что он улыбается…
– Извините, но… я представил себе, что вашего отца зовут Калием, и получилось Циана Калиевна.
Она тоже засмеялась.
– Эй, прекрасная отравительница – напыщенно произнес он, пытаясь изобразить манеры древних болгар, жизнь и обычаи которых они изучали. – Вы скажете мне наконец правду о себе?
Она добросовестно рассказала ему и о темпоральной машине, и о том, как они в двадцать четвертом веке посещают на ней те времена, сведения о которых очень скудны. Еще она рассказала ему очень много интересного, чего не должна была рассказывать, и кандидат не поверил ей, ибо расценил эти россказни не более как «прекрасную мечту историка». Извинившись, он заметил, что хороший историк должен быть осторожным с фактами.
– Значит, сейчас я не должна верить своему первому впечатлению? Что вы красивый и приятный мужчина? Жаль, я хотела пригласить вас прогуляться в машине.
Кандидат смутился, и девушка поинтересовалась: свойственно ли смущение мужчинам двадцатого века вообще или только историкам и грибникам. Затем вскочила и спросила, разлепляя костюм спереди:
– В этой реке нет крокодилов?
Увидев ее обнаженной, кандидат окончательно смешался.
– Мне отвернуться или уйти? – спросил он.
– Поступайте соответственно требованиям вашей эпохи, – ответила она, нежными ножками ступая по траве, и вошла в реку. Грудь ее показалась над водой.
– Почему бы и вам не искупаться? Это все же неправильно: вы изучаете меня, а я не знаю, как выглядит мужчина из прошлого. К тому же, противоестественно. Только будущее имеет право знать, как выглядит прошлое, наоборот – запрещено.
Поскольку Циана изучала древнюю историю, то она, естественно, не могла догадаться, что если скажешь подобное не такому уж и древнему мужчине двадцатого века, то он вряд ли разденется. Мужчины двадцатого века очень боялись сравнений.
– А мне не жарко, – ответил on, поспешив стереть с лица пот несвежим платком.
Грязный платок не вызвал у Цианы отвращения. Она была тронута его умением лгать. Казалось, еще немного, и она влюбится в него. Особенно ее волновало, как он краснеет. Выходя из воды, она направилась прямо к нему и спросила:
– Я отвечаю современным требованиям?
– Вы божественны! Вы настоящая Фрина! Циана отметила, что он все время сравнивает
ее с какими-то неизвестными ей женщинами.
– Кто она такая, эта Фрина? – спросила Циана, стирая с себя ладонями воду.
Ее движения свидетельствовали о попытках соблазнить его, но Циана не знала, что в двадцатом веке это расценивалось именно так.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22