Итак, эти три смерти прояснили одно обстоятельство, а именно: между вторым мая, днем смерти Эндрю Маллигена, и седьмым мая, когда был застрелен Руди Ферстенмахер, в городе не было убийств.
Нельзя быть сразу повсюду.
* * *
Ровно в 17 часов 37 минут в дежурку вошла женщина, именно в тот момент, когда Карелла и Мейер собирались пойти по домам. Карелла начал было длиннющую фразу, украшенную грязными ругательствами, но “Мне осто...” застряло у него в горле, когда женщина распахнула дверь.
Она была высокая, рыжеволосая, с молочно-белой кожей и миндалевидными зелеными глазами. На ней был темно-зеленый костюм, выгодно подчеркивающий цвет глаз и фигуру – классически округлую, с тонкой талией и крутыми бедрами. Ей было почти сорок лет, этой женщине, остановившейся за перегородкой, но от нее исходил какой-то аромат сладострастия. У Мейера и Кареллы, хотя оба были женаты, на секунду перехватило дух – это было как бы воплощение мечты. В другом конце коридора, за спиной женщины, Мисколо, заметивший ее, когда она проходила мимо открытой двери его бюро, вытягивал шею, чтобы получше рассмотреть ее. Потом он восторженно поднял глаза к небу.
– Мисс...
– Я Хелен Вейль, – сказала она.
– Да, мисс Вейль? Чем могу быть полезен?
– Миссис Вейль, – поправила она. – Хелен Стразерс Вейль.
Ее голос, низкий от природы, безошибочно указывал на то, что она училась дикции и речи. Руки она положила на барьер, и казалось, что они сжимают его в любовных объятиях. Она спокойно ждала, и создавалось впечатление, что ей неловко здесь находиться. И от этого только росла неловкость тех, кто смотрел на нее. Она выглядела как жертва гнусного насилия, которая ждет худшего и этим привлекает худшее к себе. Детективам понадобилось несколько секунд, чтобы отделить имя Стразерс от других окружавших его имен и вырваться из тяжелого облака чувственности, заполнившего комнату.
– Входите, миссис Вейль, – произнес Карелла.
– Спасибо, – сказала она.
Проходя мимо него, она опустила глаза, почти как послушница, не слишком охотно решившая наконец дать обет целомудрия.
Мейер схватил стул, поставил его у стола и пригласил гостью сесть. Она села, положила ногу на ногу, хотела немного натянуть короткую юбку, открывавшую красивые колени, не смогла этого сделать и, смирившись, одарила всех смущенной улыбкой.
– Мы вас искали, миссис Вейль, – сказал Карелла. – Ведь вы та самая Хелен Стразерс, которая...
– Да, – ответила она.
– Мы так и думали, что вы вышли замуж, но не знали ни за кого, ни где вас искать в таком большом городе. Мы попытались, но... – Он внезапно замолчал, осознав, что говорит слишком много и слишком быстро.
– Но мы очень рады вас видеть, – заключил Мейер.
– Да, я так и думала, что надо прийти, – сказала Хелен, – и рада, что сделала это.
Последние слова она произнесла как хвалу двум самым красивым, самым очаровательным, самым любезным и умным мужчинам на свете. Оба детектива бессознательно заулыбались, потом каждый заметил улыбку на лице соседа, насупился и придал лицу подобающее выражение.
– Что вас натолкнуло на такую мысль, миссис Вейль? – спросил Карелла.
– Но... все эти убийства, конечно, – широко раскрыв глаза, ответила Хелен.
– А почему?
– Но разве вы не видите, что он убивает всех, кто играл в этой пьесе?
– Кто “он”, миссис Вейль?
– Этого я не знаю, – сказала она, снова опустив глаза и пытаясь одернуть упрямую юбку. – Я об этом подумала, когда сопоставила имена Форреста и Нордена, а потом сказала себе: “Нет, Хелен, это только работа твоего воображения”. У меня богатое воображение, – пояснила она, поднимая глаза.
– Да, миссис Вейль, продолжайте.
– Потом убили эту девицу, не помню сейчас ее имени, потом пришел черед Сэла Палумбо, очаровательного итальянца, учившего английский на вечерних курсах, потом Эндрю Маллиген и Руди... Так что тени сомнения не оставалось. Я сказала мужу: “Алек, кто-то убивает всех, кто играл в “Долгом возвращении” в сороковом году, в Рэмси”. Вот что я ему сказала.
– А что ответил ваш муж?
– “Хелен, ты спятила. Совсем спятила!” – сказала Хелен, нахмурившись. – Тогда я и решила прийти.
– Почему? Вы можете нам что-нибудь сообщить, миссис Вейль?
– Нет. – Хелен облизнула губы. – Понимаете, я актриса. Да, Хелен Вейль. Думаете, Стразерс было бы лучше?
– Простите?
– Стразерс – моя девичья фамилия. Считаете, она лучше звучит?
– Нет, так очень хорошо.
– И вот, петому что я актриса, я и подумала, что мне надо к вам прийти. Мертвая актриса совсем ни на что не годится, не так ли? – сказала Хелен; она пожала плечами и очень естественным жестом протянула к ним руки.
– Да, правда, – произнес Мейер.
– И вот я тут.
Непринужденной походкой вошел Мисколо и спросил:
– Кто-нибудь хочет кофе? Простите, я не знал, что у вас посетители!
Он обольстительно улыбнулся Хелен, которая скромно ответила ему тем же и опять одернула юбку.
– Хотите кофе, мисс? – спросил Мисколо.
– Очень любезно с вашей стороны, не нет, спасибо.
– Не за что, не за что, – ответил Мисколо и, напевая, вышел из комнаты.
– Миссис Вейль, – спросил Карелла, – что вы помните о “Долгом возвращении?
– Я играла роль Кейт, – произнесла она и улыбнулась. – Кажется, это было отвратительно. Я плохо помню.
– А другие актеры? Их вы помните?
– Все мальчики были просто очаровательны.
– А девушки?
– Их я совсем не помню.
– Вы случайно не знаете, Маргарет Баф вышла замуж?
– Маргарет... как?
– Баф. Она играла в пьесе.
– Нет. Не представляю, кто это.
Как бы случайно в дежурку вошли двое полицейских. Они подошли к картотеке, открыли ящики и уставились на Хелен Вейль, не менявшую позы. Когда они ушли, вошли еще четверо, тоже как бы случайно. Карелла нахмурился, но все они срочно занялись делами, позволявшими как бы ненароком не терять Хелен из виду.
– Вы начали играть в театре, когда заканчивали учебу, миссис Вейль? – спросил Карелла.
– Да.
– Вы играли здесь, в городе?
– Да, я “гаев актерской гильдии.
– Миссис Вейль, вам когда-нибудь угрожали?
– Нет. – Хелен нахмурила брови. – Какой странный вопрос! Если убийца решил убить нас всех, почему он должен интересоваться мной в особенности?
– Миссис Вейль, возможно, он устроил эту массовую резню только для отвода глаз. Убийца может ненавидеть кого-то одного, а других убивать, чтобы заставить поверить в побудительные мотивы, далекие от истинных.
– Правда? Я ни слова не поняла из того, что вы здесь мне наговорили.
– Честное слово, разве вы не понимаете...
– Во всяком случае, меня это не интересует. Эти истории с побудительными мотивами и тому подобное...
В комнате теперь было четырнадцать полицейских. Сведения распространялись по всему участку, а может, и по району со скоростью света.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31