– Мне и в голову не пришло. Простите меня.
– Да ничего.
– Нет, действительно, простите меня. Конечно. Вы конечно, должны видеть кучу всякого. Мне так стыдно.
– Во всяком случае, Синди, я рад, что вы пришли поговорить со мной.
– Правда? – быстро спросила она.
– Нам не часто приходится видеть здесь симпатичных и умных ребят, а это оказывает хорошее влияние.
– Хорошая девчонка с соседней улицы, да? – спросила Синди со странной улыбкой. Она встала, пожала Карелле руку, поблагодарила его и ушла.
* * *
В женщине, которая брела по Калвер-авеню, не было ничего от хорошей девчонки с соседней улицы. Ей был сорок один год – выцветшие светлые волосы, слишком ярко накрашенные губы и щеки. На ней была черная юбка в обтяжку, которую она испачкала рисовой пудрой, когда красилась. Грудь ее, высоко задранную лифчиком, чрезмерно облегал довольно грязный белый пуловер. В руке у нее была черная кожаная сумочка. Она выглядела совсем как проститутка, и не без оснований...
Денек выдался трудный. Она была проституткой и к тому же пьяницей. Она проснулась в шесть утра. Летучие мыши и крысы вытанцовывали сарабанду в ее грязной меблированной комнате с осыпающимся потолком, а увидев, что в бутылке, стоявшей рядом с кроватью, не осталось ни капли, она быстро оделась, тем более что под одеждой редко носила что-то кроме лифчика, и вышла на улицу. К полудню она набрала денег на бутылку дешевого виски; к часу дня бутылка была пуста. В четыре часа она проснулась, летучие мыши и крысы возобновили свой танец по комнате; бутылка у кровати была пуста. Она надела лифчик, пуловер, черную юбку и черные босоножки на высоком каблуке, напудрилась, ярко намазала губы и слишком ярко нарумянилась. Теперь она ходила взад и вперед по знакомому тротуару, на город мало-помалу спускались сумерки.
У нее вошло в привычку ходить по этому тротуару каждый вечер, потому что на углу Калвер-авеню и Пятнадцатой Северной улицы был завод, рабочие которого кончали работу в половине шестого. Когда ей улыбалась удача, она подхватывала клиента, платившего ей четыре доллара за быстрое удовольствие, а при большой удаче парня удавалось заполучить на ночь, и он платил сумасшедшую цену – пятнадцать долларов в звонкой американской монете.
В этот вечер она чувствовала себя в ударе. В этот вечер она смотрела на мужчин, группами выходивших из заводских ворот на углу улицы, и чувствовала, что скоро вытащит главный приз. Чуть-чуть удачи, и парню захочется немного выпить перед тем, как лечь в кровать. И кто знает, вдруг он безумно влюбится в нее. Какой-нибудь мастер или даже директор... с ума будет сходить по ее волосам, глазам и увезет ее с собой в огромный особняк в шикарном пригороде; у нее будет горничная, дворецкий, и любовью она будет заниматься только тогда, когда захочет... и... не смеши меня!
Но все-таки... она чувствовала себя в ударе. Она все так же была уверена в удаче, когда пуля пробила ее верхнюю губу, разбила зуб, прорвала трахею и разворотила огромное выходное отверстие в затылке.
Пуля расплющилась о кирпичную стену здания, возле которого она упала, убитая наповал.
Пуля была от “Ремингтона-308”.
Глава 6
Гарри Уолач жил или чаще всего бывал в одной компании с проституткой по имени Бланш Леттиджер, – той самой женщиной, которая была убита вечером тридцатого апреля. Полиции не составило труда найти его. Все знали дружка Бланш. Его забрали на следующее утро в бильярдной на Сорок первой Северной, привели в комиссариат, усадили и начали задавать вопросы. Он был высокого роста, хорошо одет, с седеющими висками и проницательными зелеными глазами. Он попросил у детективов разрешения закурить, зажег пятидесятицентовую сигару и, когда Карелла заговорил, преспокойно устроился поудобнее на стуле, снисходительно улыбаясь.
– Чем ты зарабатываешь на жизнь, Уолач?
– Биржа.
– И во что помещаешь капитал? – спросил Мейер.
– Акции, недвижимость... Все в таком духе.
– Какая сегодня котировка у Эй-Ти-Ти? – спросил Карелла.
– У меня нет этих акций.
– А какие есть?
– Так сразу и не вспомню.
– А маклер у тебя есть?
– Да.
– Его имя?
– Он сейчас в Майами, отдыхает.
– Тебя не спрашивают, где он. Тебя спрашивают, как его зовут.
– Дейв.
– Дейв, а дальше?
– Дейв Миллас.
– Где он остановился в Майами?
– Не имею ни малейшего представления.
– Хорошо, Уолач, – сказал Мейер. – Что ты знаешь об этой женщине – Бланш Леттиджер?
– Бланш... как?
– Хочешь нас поводить за нос? А, Уолач? Так, что ли?
– Нет, уверяю вас, это имя мне незнакомо.
– Неужели! Бланш Леттиджер. Ты живешь вместе с ней на Калвер-авеню, в квартире шесть “б”, снятой на имя Фрэнка Уолача, и живешь ты там уже полтора года. Теперь это имя тебе что-нибудь говорит?
– Не знаю, о чем это вы.
– Стив, может, это он ее пришил?
– Начинаю думать, что так.
– О чем вы говорите? – спросил Уолач, которого все эти разговоры, по-видимому, оставляли равнодушным:
– Зачем ты пытаешься нас провести, Уолач? Думаешь, мы интересуемся таким дешевым сутенером, как ты?
– Не понимаю, о чем вы говорите, – с достоинством произнес Уолач.
– Нет? А как ты сам называешь свое ремесло?
– Не так, как вы.
– Как это мило, – сказал Мейер, – он не хочет пачкать свой хорошенький ротик сердечком такими словами, как “поганый сутенер”. Послушай, Уолач, ты нам надоел. Если хочешь, чтобы мы тебе это дело навесили, не беспокойся – нет ничего легче. Подумай лучше о своем здоровье. Все, что нам от тебя нужно, – это сведения об этой бабе.
– Какой?
– Ах ты сволочь! Той, которую вчера убили. Да ты человек или нет, дерьмо поганое?!
– Я не знаю никакой такой женщины, – упорно стоял на своем Уолач. – И убийство вы мне не навесите. Знаем мы вас! Ищете фраера, да я не из таких!
– Мы не ищем фраера, – сказал Карелла, – но раз уж ты об этом заговорил, то в принципе это неплохая идея. Как ты думаешь, Мейер?
– Почему бы и нет? – ответил Мейер. – Почему бы и не он? Мы тебе так навесим, что потащишь как миленький. Где ты был вчера вечером, Уолач?
– Вчера вечером? В котором часу? – спросил Уолач, не теряя спокойствия и попыхивая сигарой.
– Когда была убита эта женщина.
– В котором часу и какая женщина?
– Около половины шестого. Где ты был?
– Я обедал.
– Так поздно?
– Я поздно обедаю.
– Где?
– У “Ремблера”.
– Где это?
– В городе.
– Где в городе? Послушай, Уолач, если тебе хочется, чтобы мы с тобой по-другому поговорили, то так оно и будет.
– Валяйте, доставайте дубинки, – сказал Уолач спокойно.
– Мейер, – сказал Карелла, – достань дубинку.
Мейер пересек комнату, открыл ящик стола, вытащил оттуда шестидесятисантиметровую дубинку и, постукивая ею по руке, вернулся к Уолачу, спокойно наблюдавшему за ним. Все сохраняли полную невозмутимость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31