Аги повиновался. «Что же со мной будут делать? – думал он с тревогой. – Неужели все-таки повезут в Уркис и будут изучать?»
Аги шел по коридору следом за карликом. Они приблизились к железной телеге, на которой лежало дохлое чудовище: мускулистое тело, завернутое в полупрозрачные перепончатые крылья, мощные узловатые ноги с когтями и присосками, щетинистая голова на короткой шее.
– Знал бы ты, каких трудов мне стоило добыть это тело. Ни одна сволочь не верит, что я из будущего, – сказал карлик. – Переселяюсь! – И грохнулся замертво.
Чудовищная летучая мышь на телеге в тот же миг ожила, взмыла в воздух, присосалась лапами к спине Аги, приподняла его над полом и понесла по коридору. Концы широких крыльев почти касались стен.
У Аги захватило дух, и он дико, отчаянно закричал.
– Тихо! – рявкнула мышь. – Молчать!
– Куда ты меня тащишь? – пролепетал Аги, с ужасом глядя на проносящиеся под ним каменные плиты пола.
– В дикие земли!
Мелькали ниши с покойниками, боковые коридоры, теснящиеся к стенам люди. Вот крылатый призрак достиг умиральни – и здесь, в огромном темном зале, перед ним выросла внезапная преграда – гороподобное чудовище, другой марбианин. Краем глаза Аги заметил кучку людей с факелами вокруг каменного помоста и неподвижное тело очередного приговоренного.
– Пропусти, болван, я спешу, – проревела летучая мышь.
– Что все это значит? – глухо и грозно произнес другой призрак, очертания которого лишь смутно вырисовывались во мраке.
– Долго объяснять, да ты все равно не поверишь.
– Ты несешь человека, а людям отсюда нет выхода! Он не должен вернуться на поверхность!
– Это пришелец из будущего! Я несу его в Дикие земли, чтобы исправить ошибку, которую мы допустили… скоро допустим, если ты не посторонишься, безмозглая тварь.
Тот, другой, призрак стал надвигаться. Присоски с чмоканьем отпустили Аги, и он грохнулся на пол – благо высота была небольшая.
– Заткни уши и ори! Ори во всю глотку!
Аги последовал приказу – в голосе марбианина было что-то, исключавшее малейшую возможность неповиновения. Пока он орал, два чудовища сошлись, и между ними, по-видимому, завязалась борьба, хотя Аги и не решался взглянуть туда. Но он чувствовал, как содрогается пол и сам воздух вокруг напрягся, как живой мускул. Сквозь собственные вопли и сквозь ладони, которыми он изо всех сил закрывал уши, до его сознания долетал едва различимый щебет… убийственный щебет… звуки, несущие смерть. Потом пол вздрогнул в последний раз, все стихло, и Аги почувствовал, что его снова поднимают и несут. Он перестал орать и глянул вниз. Летучая мышь как раз проносила его над каменным возвышением, и он успел заметить разбросанные по земле факелы и вперемешку с ними – искореженные, почерневшие трупы. В них почти невозможно было признать людей – стражников мгновение назад еще живых и невредимых.
Из зала – и вверх, вверх – они мчались по винтовым пролетам, не касаясь ступеней. Вылетев на поверхность, марбианин стремительно взмыл к самому небу, так что дома превратились в точки, а город – в неясное пятно.
Потом они понеслись на восток. Скорость была бешеная, ветер стал таким сильным, что казалось, вот-вот разорвет Аги на куски. Но было что-то завораживающее в этом – лететь на такой высоте и видеть сразу пусть не весь мир, но пол-Гугана уж точно. И Аги, затаив дыхание и не обращая внимания на ветер, следил за проплывавшими внизу реками, селениями и ровными проплешинами занесенных снегом болот.
Вот марбианин стал снижаться, постепенно сбавляя скорость. Под ними промелькнула стена – бесконечная темная полоса на фоне зеленых елей и сосен, и они опустились на снег в лесу, среди мелких кривых березок и спутанных, пока еще неподвижных побегов ольхи-людоедки.
На снегу темнела цепочка странных трехпалых следов. Она обрывалась у ног Аги. Последний след был какой-то странный – отпечатались только когти и пятка, как будто неведомое существо вдруг исчезло, не успев перенести вес своего тела на опущенную в снег ногу.
– Вот оно – единственное свидетельство нашего путешествия, – произнес марбианин за спиной Аги. – Только я один при переносе в прошлое оказался не в том месте, где мне надлежало быть в этот момент. И знаешь почему? Потому что я был закодирован, неактивен и сидел у тебя в башке. Какая-нибудь белка здесь, в лесу, могла видеть, как я вдруг пшик – и исчез. А вот и мое кодируемое тельце…
Аги не понял из этой речи ни слова. Он хотел было спросить, что все это значит, но осекся, обернувшись.
Летучая мышь лежала дохлая. Из складки на ее брюхе вылез волосатый паук длиной с локоть, с четырьмя двухколенчатыми ногами и множеством коготков.
Паук кинулся к Аги. Двигался он резко и судорожно, действительно по-паучьи. Он взбежал по ноге и спине Аги и вцепился когтями ему в волосы.
Аги вскрикнул и попытался сбросить с себя гадкую тварь, но его руки ничего не нашли. И в тот же миг голос марбианина раздался у Аги в голове:
– Шагай на юго-восток, да поживее. Ты должен догнать четверых своих друзей-выродков. Они идут к Старику, о котором тебе рассказывал Кру. Им грозит опасность, и ты их спасешь – с моей помощью, разумеется. Потом ты проникнешь вместе с ними в убежище Старика. Понятно?
«Этот оборотень хочет использовать меня… Въехать на мне, как на коне, в тайное убежище. Улле ему в пасть, я не желаю оказывать ему эту услугу». Аги торопливо огляделся в поисках какого-нибудь острого сучка, которым можно было бы вырвать себе сонную артерию.
– Ты кретин, – сказал марбианин. – Я же вижу насквозь все твои гнилые мозги. Сейчас ты все забудешь и станешь подчиняться как миленький.
И память Аги погасла, словно догоревший факел.
«Надо спешить, – подумал он. – Поскорее догнать друзей – и к могучему существу. Вот, кстати, и метка у меня почти пропала. Я тоже выродок. Славно, значит, меня не прогонят…»
И он зашагал на юго-восток.
Глава 9
В ЛЕСУ
Выродки, все пятеро, вышли из колдовского сна разом, едва лишь померкли их видения. Но рассудок к ним вернулся не скоро.
Сначала они неподвижно лежали на шкурах, пока к ним постепенно возвращалось сознание.
Эйле открыла глаза – мутные и бессмысленные. Выгнула шею, запрокинула голову. Скрючила пальцы и чуть слышно чмокнула.
Заверещал, запищал на пределе голоса, забился в судорогах Бату. Орми сел, тревожным взглядом обвел пещеру, потом выхватил свой нож из мамонтовой кости и рассек себе кожу от ключицы до пупа, по людоедскому обычаю принося свою кровь в жертву Улле. Он снова занес руку, готовясь сделать второй разрез рядом с первым, и пробормотал старое заклятие – утренний обряд в злое зимнее время, когда голодные хищники рыщут по лесу в поисках слабых, сладких людей:
– О Улле, моей рукой водящий, вот я делаю зло над собой, на сегодня довольно, забудь обо мне до ночи, избавь от дум и страданий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86