Конечно, этого ни разу не
произошло. Очевидно, в реальной жизни тигры были другими...
Долгое время после этого в ночных кошмарах Джейн видела то, что она
всеми силами старалась забыть. Девочка видела бабушкину спальню такой,
какой она видела ее в последний раз: залитую солнечным светом, с
накрахмаленными занавесками, с красным китайским башмачком и
куколкой-булавочницей. Бабушка втирала кольд-крем в морщинистые руки и
выглядела все более нервной по мере того, как алчные волны голода
наполняли дом, исходя от ужасного гнезда где-то внизу.
Должно быть, оно жутко проголодалось.
"Неправильный" дядя притворился, будто у него болит лодыжка. Должно
быть, он крутился и ворочался на кушетке, эта пустышка, равнодушная ко
всему, кроме потребности в пище, в кровавой еде, без которой он не мог
жить. Хищное существо внизу во тьме пульсировало от голода, жаждая еды...
Бобби поступил умно, передав свое сообщение-приманку через окно.
Запертая в комнате наверху бабушка, вероятно, уже обнаружила к этому
времени, что не может выйти. Ее толстые, морщинистые пальцы, скользкие от
кольд-крема, должно быть, тщетно пытались повернуть ручку.
Джейн много раз слышала во сне звук шагов. Эти шаги, которые она на
самом деле не слышала никогда, были для нее более реальны, чем те, которые
ей приходилось слышать наяву. Она с уверенностью знала, какими они должны
быть: топ-топ, топ-топ, две ступени за шаг, и бабушка прислушивается с
тревогой, зная, что дядя с его больной ногой не может так ходить. Тогда-то
она и вскочила с колотящимся сердцем, думая о ворах.
Все это длилось недолго: одного лишь биения сердца, должно быть,
хватило на то, чтобы шаги протопали через коридор. К тому времени весь
дом, должно быть, дрожал и пульсировал от триумфального голодного рева.
Шаги, наверное, попадали в ритм этому биению. С ужасающей нацеленностью
они приближались по коридору. А потом в замке повернулся ключ...
А затем...
А потом Джейн, как правило, просыпалась...
"Маленькие мальчики не несут ответственности за свои поступки", -
много раз говорила себе Джейн тогда и позже. После этого она долго не
видела Бобби, а когда увидела, он уже успел обо всем забыть, слишком много
было новых впечатлений. Он получил на Рождество игрушки и пошел в школу.
Когда он услышал о том, что "неправильный" дядя умер в психиатрической
лечебнице, то с трудом понял, о ком идет речь, ибо для младших детей
"неправильный" дядя никогда не был членом семьи. Он был только частью
игры, в которую они играли и победили.
Мало-помалу непонятная депрессия, некогда угнетавшая домочадцев,
сошла на нет и вскоре окончательно пропала. После смерти бабушки она на
какое-то время сделалась более сильной и отчаянной, но взрослые решили,
что все дело в вызванном несчастьем шоке. Когда депрессия исчезла, это
только подтвердило их предположение.
Странно, но холодная, ограниченная логика Бобби, оказалась верной.
Руггедо поступил бы нечестно, если бы ввел в игру нового "неправильного"
дядю, а Бобби верил, что он будет соблюдать правила. Он и соблюдал их, ибо
они были законом, нарушить который он не мог.
Руггедо и "неправильный" дядя составляли вместе единое целое в рамках
текущего цикла. Связь этих двух частей была неразрывна до конца цикла. Так
что в конце концов Руггедо остался беспомощным.
В сумасшедшем доме "неправильный" дядя медленно умирал с голоду. Он
не желал притрагиваться к тому, что ему предлагали. Голова и тело Скудлера
умерли одновременно, и дом бабушки Китон снова стал тихой заводью. Никто
не знал, вспоминал ли Бобби когда-нибудь о случившемся. Его действия
направлялись железной логикой, отталкивающейся от его пока что небольшого
опыта: если ты совершил что-либо плохое, придет полицейский и заберет
тебя. Бобби устал от этой игры. Лишь тонкое чутье удерживало его от того,
чтобы просто бросить ее и начать играть во что-то другое.
Бобби хотел победить, и он победил.
Ни один взрослый не сделал бы того, что сделал Бобби, - но ребенок
принципиально иное существо. По стандартам взрослых ребенка нельзя назвать
здравомыслящим из-за путей, которыми движутся его мысли, а также из-за его
поступков и желаний...
Назовем его демоном.
1 2 3 4 5 6 7 8
произошло. Очевидно, в реальной жизни тигры были другими...
Долгое время после этого в ночных кошмарах Джейн видела то, что она
всеми силами старалась забыть. Девочка видела бабушкину спальню такой,
какой она видела ее в последний раз: залитую солнечным светом, с
накрахмаленными занавесками, с красным китайским башмачком и
куколкой-булавочницей. Бабушка втирала кольд-крем в морщинистые руки и
выглядела все более нервной по мере того, как алчные волны голода
наполняли дом, исходя от ужасного гнезда где-то внизу.
Должно быть, оно жутко проголодалось.
"Неправильный" дядя притворился, будто у него болит лодыжка. Должно
быть, он крутился и ворочался на кушетке, эта пустышка, равнодушная ко
всему, кроме потребности в пище, в кровавой еде, без которой он не мог
жить. Хищное существо внизу во тьме пульсировало от голода, жаждая еды...
Бобби поступил умно, передав свое сообщение-приманку через окно.
Запертая в комнате наверху бабушка, вероятно, уже обнаружила к этому
времени, что не может выйти. Ее толстые, морщинистые пальцы, скользкие от
кольд-крема, должно быть, тщетно пытались повернуть ручку.
Джейн много раз слышала во сне звук шагов. Эти шаги, которые она на
самом деле не слышала никогда, были для нее более реальны, чем те, которые
ей приходилось слышать наяву. Она с уверенностью знала, какими они должны
быть: топ-топ, топ-топ, две ступени за шаг, и бабушка прислушивается с
тревогой, зная, что дядя с его больной ногой не может так ходить. Тогда-то
она и вскочила с колотящимся сердцем, думая о ворах.
Все это длилось недолго: одного лишь биения сердца, должно быть,
хватило на то, чтобы шаги протопали через коридор. К тому времени весь
дом, должно быть, дрожал и пульсировал от триумфального голодного рева.
Шаги, наверное, попадали в ритм этому биению. С ужасающей нацеленностью
они приближались по коридору. А потом в замке повернулся ключ...
А затем...
А потом Джейн, как правило, просыпалась...
"Маленькие мальчики не несут ответственности за свои поступки", -
много раз говорила себе Джейн тогда и позже. После этого она долго не
видела Бобби, а когда увидела, он уже успел обо всем забыть, слишком много
было новых впечатлений. Он получил на Рождество игрушки и пошел в школу.
Когда он услышал о том, что "неправильный" дядя умер в психиатрической
лечебнице, то с трудом понял, о ком идет речь, ибо для младших детей
"неправильный" дядя никогда не был членом семьи. Он был только частью
игры, в которую они играли и победили.
Мало-помалу непонятная депрессия, некогда угнетавшая домочадцев,
сошла на нет и вскоре окончательно пропала. После смерти бабушки она на
какое-то время сделалась более сильной и отчаянной, но взрослые решили,
что все дело в вызванном несчастьем шоке. Когда депрессия исчезла, это
только подтвердило их предположение.
Странно, но холодная, ограниченная логика Бобби, оказалась верной.
Руггедо поступил бы нечестно, если бы ввел в игру нового "неправильного"
дядю, а Бобби верил, что он будет соблюдать правила. Он и соблюдал их, ибо
они были законом, нарушить который он не мог.
Руггедо и "неправильный" дядя составляли вместе единое целое в рамках
текущего цикла. Связь этих двух частей была неразрывна до конца цикла. Так
что в конце концов Руггедо остался беспомощным.
В сумасшедшем доме "неправильный" дядя медленно умирал с голоду. Он
не желал притрагиваться к тому, что ему предлагали. Голова и тело Скудлера
умерли одновременно, и дом бабушки Китон снова стал тихой заводью. Никто
не знал, вспоминал ли Бобби когда-нибудь о случившемся. Его действия
направлялись железной логикой, отталкивающейся от его пока что небольшого
опыта: если ты совершил что-либо плохое, придет полицейский и заберет
тебя. Бобби устал от этой игры. Лишь тонкое чутье удерживало его от того,
чтобы просто бросить ее и начать играть во что-то другое.
Бобби хотел победить, и он победил.
Ни один взрослый не сделал бы того, что сделал Бобби, - но ребенок
принципиально иное существо. По стандартам взрослых ребенка нельзя назвать
здравомыслящим из-за путей, которыми движутся его мысли, а также из-за его
поступков и желаний...
Назовем его демоном.
1 2 3 4 5 6 7 8