Славка остановился и схватился за поясницу. «Я сейчас тут лягу и с места не двинусь», — подумал он. Рядом рухнул на землю Влад:
— А я думал, что самое тяжелое — это копать на даче картошку, — сказал он, со всхлипом глотая воздух.
Им дали умыться в небольшом деревянном корыте. Оно стояло у сарая и собирало дождевую воду с крыши. Видно, последний раз ливни прошли давно: содержимое успело слегка позеленеть. Славка торопливо пододвинулся, давая место Алешке. Тот зачерпнул воду, брезгливо поморщился, но все-таки плеснул себе в лицо.
— Совмещенный санузел, — отметил Влад, разглядывая тонкую перегородку, за которой скрывался туалет. Подобный Славка видел в поселке, у бабушки — простая дыра в полу.
Поужинали в сарае, девчонки принесли чугунок. На разговоры сил не осталось. Славка лежал на полу, чувствуя каждую мышцу, и с ужасом думал о завтрашнем дне. Он понимал, что утром боль будет намного сильнее. «Какой уж тут побег», — хмыкнул мальчик, с трудом переворачиваясь на другой бок. Будь он один — заплакал бы от отчаяния. Но желающих пореветь хватало, та же веснушчатая Машка, например. А уж каково сейчас скрипачу, так вообще жутко представить.
…Ночью Славка проснулся и несколько секунд вглядывался в темноту, чуть разбавленную лунным светом из оконца. Он не мог понять, что же его разбудило, как вдруг услышал сдавленный всхлип. Попытался вскочить, но мышцы свело, и удобнее оказалось ползти к Алешке на четвереньках. Тот лежал, уткнувшись лицом в солому, плечи его вздрагивали.
— Лешка, чего, так больно? — спросил еле слышным шепотом.
Тот резко вскинул голову и с задавленным стоном снова опустился на пол. Славка успел заметить заплаканные глаза, и его скрутило то же чувство неловкости, как и тогда, на поле.
— Алеш, — снова позвал его. — Ну, ты чего...
Тот передернул плечами, всхлипнул последний раз и повернулся. Несколько секунд всматривался в полумрак, пытаясь разглядеть Славкино лицо, потом заговорил сдавленным голосом, короткими фразами, обрывая сам себя:
— Если бы только больно! Противно... Как это противно! Я лежал там и ничего не делал. Понимаешь, ни-че-го!! Только прятался от ударов... А я думал... А завтра? Встану, пойду на то же поле?.. И так же буду работать? Как будто они имеют право меня избивать... Как будто так и надо… А я даже... Если я пойду, то признаю, понимаешь? Признаю за ними это право! Что я — раб! Я не знаю тогда... Сам себя — рабом. Я не могу! — голос сорвался, и Алешка снова заплакал, уткнувшись лицом в грязную солому.
Славка устало лег рядом. Мышцы отозвались болью, но мальчик старался говорить твердо:
— Завтра ты встанешь и пойдешь работать. В следующий раз могут и убить. Помнишь, что Рик говорил?
Алешка ответил, не поднимая головы:
— Помню. Это-то и противно. Я ведь выбирал. Сегодня выбирал! Оказалось, жить я хочу больше. Даже вот так. Как раб.
Он замолчал, но больше не плакал. Славкины веки опускались сами собой, темный омут сна затягивал, укрывал тяжелыми волнами, но, еще болтаясь на поверхности, мальчик успел подумать, что заставит Алешку выжить. Нельзя, чтобы с ним что-нибудь случилось.
Алька не спала. Она смотрела на невидимые в полумраке перекрытия и слушала разговор. Ну вот, стоило только подумать, что хоть кто-то отважился противостоять охране и, пожалуйста, такая детская истерика. Глупо. Особенно если вспомнить о том, что это уже вторая ночь, как она не вернулась домой. Сколько ждет милиция до приема заявления? Кажется, трое суток. Это же кошмар, — чего только не передумали родители. А если бы они знали…
Подползла ставшая уже привычной тоска, сбила мысли. Цепляясь за остатки здравого смысла, девочка подумала, что хоть в чем-то ей повезло. Кажется, ребята — товарищи по несчастью — подобрались более-менее нормальные. Во всяком случае, вечером никто не дрался за кусок сухой лепешки и не выбирал себе место поуютнее, распихивая остальных. Впрочем — с горькой ироний подумала Аля — тут все места одинаково плохие. Да и девчонки ничего так, не скандальные и не капризные.
Самая оригинальная, несомненно, Сима. Мечом махала, как в компьютерной игрушке. А вот на кухне толку от нее мало. Вспомнив Симины попытки почистить картошку, Алька поморщилась. Она сама способна только на подсобные работы, но сгорела бы от стыда, продемонстрировав подобное неумение. Впрочем, этой девчонке при ее талантах стесняться какой-то картошки...
Машка летала по кухне, как воздушный шарик, быстро переходя от уныния к улыбке. Легко могла заплакать, даже просто от усталости. Но слезы были короткие, высыхали быстро, а стоило ее чуть-чуть успокоить, так расцветала, точно маленький подсолнух.
Лерино общество заставляло напрягаться. Алька вообще недолюбливала людей, в чьем настроении она не разбиралась. То ей казалось, что спокойствие этой хорошенькой блондинки — лишь тонкий слой, под которым прячутся бури и ураганы. То приходила мысль, что та вообще не способна на сильные эмоции. Да и вообще, Алька всегда стеснялась слишком красивых девчонок.
Мысли вдруг рассыпались, как бусинки с порванной нитки. Новая волна тоски накрыла девочку с головой. «Я хочу домой, мамочка, как я хочу домой!» — Алька слизнула с губ соленые капли.
— Не плачь, пожалуйста, а то я тоже зареву, — прошептала Машка, лежавшая рядом.
— Угу, — Алька пальцами вытерла щеки. — Ты слышала? — она кивнула в угол, где лежали Славка с Алешкой.
— Ага. Мне его так жалко!
— А мне — нет. Сам полез.
Машка чуть слышно вздохнула. Але стало неловко.
— Двигайся сюда, теплее будет.
Та приткнулась ей под бок. Теплое дыхание коснулось Алиной шеи. «Спать. И не просыпаться, пока все это не кончится».
…«Четвертый», — сосчитала Аля зарубки на стене. Каждый вечер, перед отходом ко сну, Славка длинной щепкой отмечал дни. По-здешнему сегодня двадцать седьмой день Собаки. Можно закрыть глаза и считать псов, чтобы уснуть. Вот только закончат бормотать под ухом. И как у Славки только хватает сил каждый вечер приставать к Рику с расспросами. Ведь еле приползают! Ладно еще, когда Лерка языком чешет, девчонок все-таки меньше припрягают.
Вот и сейчас она говорила:
— Не понимаю! С одной стороны — полное средневековье, с другой — световые шары, а с третьей — совершенно не соответствующие уровню этой цивилизации вещи: спички, мыло, хорошая бумага, стекло. Вы знаете, как работают наручные механические часы! Я сама видела: Варлам нацепил одни из тех, что у нас забрали, и носит, как будто всегда ими пользовался. Но нет даже простейшего огнестрельного оружия. Какой-то винегрет.
Рик слушал девочку с интересом, но тут перебил:
— Так это дриды! Лет четыреста назад они были более… ну, человечные. Во всех крупных городах жили, некоторые почти не отличались от ведунов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120