нужно видеть великолепную улицу — смесь Бродвея, Пикадилли и Рю-де-ла-Пе — этого очаровательного Сан-Франциско, или Фриско, как его сокращенно называют, с его сверкающими белизной домами, с балконами и мирадорами (Мирадоры — окна с выступами.) на мексиканский лад, украшенными фестонами из цветов и листьев, с его садами, где растут самые очаровательные породы тропической флоры. Нужно не забыть городских кладбищ, представляющих собой парки, всегда полные гуляющими, а в восьми милях от города удивительный загородный дом, Клифф-Хауз, во всей красоте окружающей его дикой природы. Что же касается его экспортной торговли, то разве же этот город не равняется Иокогаме, Шанхаю, Гонконгу, Сингапуру, Сиднею и Мельбурну, этим властителям восточных морей?
Если бы командор Уррикан и попал туда в одно из воскресений, он все равно не нашел бы в нем признаков вымершего города, подобно многим другим городам Соединенных штатов. С тех пор как французское население в нем стало почти преобладающим, хотя и не настолько, как китайское (но все же близкое к тому), город Фриско приобрел неизмеримо более модный вид. Кроме того, в этой среде калифорнийцев командор встретил бы ярых держателей пари, увлеченных матчем Гиппербона, так как Сан-Франциско является городом спекулянтов, трестов, финансовых конфедераций, синдикатов, скупивших все однородные отрасли индустрии; в них страсть к азартной игре проявляется в самых крайних формах; там состояния создаются и разрушаются какой-нибудь биржевой спекуляцией, подобно ударам игральных костей; там пульс бьется, как бился лет пятьдесят назад, в эпоху золотой лихорадки! И эти смелые калифорнийцы разве не рукоплескали бы идее использовать автомобиль так, как шестой партнер, и разве сам Годж Уррикан, человек с таким норовом, не сделался бы их любимцем, хотя ему и надо было начинать всю партию сызнова и в таких неблагоприятных условиях!
В конце концов, извинением командору Уррикану служит то обстоятельство, что он не мог терять ни одного часа, не говоря уже о том, что по своему характеру ему и в голову не пришло бы отправиться осматривать Калифорнию. Удовлетворить любопытство туриста захотели бы только Макс Реаль и Гарри Кембэл, при условии, если бы у них было на это время. В этом случае разнообразные железнодорожные пути и многочисленные пароходы перевезли бы их в Марипозу, поблизости с ни с чем не сравнимой Йосемитской долиной, куда стекается такая масса путешественников; в Окленд, расположенный напротив города Фриско, на берегу залива, дамба которого длиной в целое лье скоро достигнет противоположного берега; в пролив Каркинез в Бэнисии, где паровые паромы перевозят целые поезда; в очаровательную Санта-Клару, которая не замедлит слиться с соседним с ней Сан-Хозе; в знаменитую обсерваторию на горе Гамильтон; в испанский Монтерей с его морскими купаньями, славящийся своими тенистыми кипарисовыми рощами, не имеющими себе подобных; в Лос-Анжелос на южном побережье, второй город штата, с его исключительным климатом, изобилием деревьев — эвкалиптовых, грушевых, апельсиновых, банановых, кофейных, чайных, приносящих плоды круглый год, — с санаторием, очень ценимым американцами Запада. Возможно, наконец, что при особо удачной комбинации железнодорожных расписаний молодой художник и репортер Трибуны смогли бы доехать даже до южной границы штата, где красивый городок Сан-Диего, отличающийся чистым и необыкновенно здоровым воздухом, построенный на берегу реки, доступной даже для судов большого тоннажа, ждет, чтобы эксплуатация залежей солей борной кислоты сделала из него один из наиболее значительных портов Тихого океана.
Нет! Годж Уррикан ничего не видел и не желал ничего видеть при своем переезде через центральную Калифорнию. Не говорил ли он себе, что для него достаточен, даже слишком, его переезд из Килера в Долину Смерти!
Превосходным экипажем был этот автомобиль, доставленный ему из Сакраменто, новейшей, усовершенствованной системы Адамсона, наиболее распространенной в Америке. Горючим ему служила нефть, и он мог запастись ею на целую, неделю. В этих условиях, даже если бы нельзя было возобновить в пути запасов горючего, этот автомобиль все равно мог бы без труда сделать триста миль туда, и обратно. Оба путешественника, Годж Уррикан и Тюрк, прекрасно устроились в мягких креслах этого комфортабельного экипажа, а передние места занимали шофер и его помощник, имея у себя под рукой аппараты управления машиной.
На этот раз, против своих привычек, командор оставался сосредоточенным и молчаливым, и Тюрк не мог выудить из него ни единого слова. Он думал только о конечной цели своего путешествия, загипнотизированный этой шестьдесят третьей клеткой, такой далекой от него в данную минуту, а вначале такой близкой! И дело было вовсе не в той сумме денег, которую ему стоил последний плачевный тираж, включая сюда плату за специальный поезд и плату за автомобиль, не говоря уже о тройном штрафе, о трех тысячах долларов, которые ему надлежало уплатить в Чикаго, прежде чем начинать партию сызнова. Нет! Тут вопрос шел о самолюбии, о чести. Он испытывал стыд, да, стыд, при виде, что его обгоняли все шесть партнеров, а также страх (в этом надо признаться), страх, что ему не достанется наследство Вильяма Гиппербона.
Тем временем автомобиль катился быстро и ровно по дороге, начиная с Килера довольно хорошей, и по которой его шофер уже не раз совершал поездки в Долину Смерти. Вскоре путешественники проехали через несколько маленьких местечек, довольно уединенных, находившихся за отрогами горной цепи Сиерра-Невада с ее вершиной Уинэй, возвышающейся на четырнадцать тысяч футов на уровнем моря.
Переехав вброд несколько ручьев, автомобиль повернул на юго-восток, переехал реку Шайопувану и доехал до местечка Индиан-Уэлс, расположенного при выходе из горного прохода Уокер. До сих пор страну эту нельзя было назвать абсолютно пустынной. По дороге встречались фермы, правда, на очень большом расстоянии одна от другой. Встречались фермеры и несколько отрядов индейцев племени мохаук, которому принадлежала когда-то вся эта территория. С видом людей, которых ничто никогда не удивляет, они молча смотрели на этот механический экипаж. Почва здесь не была еще лишена растительности, повсюду виднелись целые «букеты» юкки, гигантские кактусы вышиной до восьми туазов, вся серия древовидных кустарников невадских лесов. Но, в общем, это теперь, конечно, была не та знаменитая территория Калаверас и Марипоза — территория феноменальных деревьев, таких, как Отец леса и Мать леса, исключительных гигантов, высота которых превосходила триста футов. И если бы вместо того, чтобы быть посланным в Долину Смерти, Годжу Уррикану пришлось бы отправиться в Йосемитскую долину, на восток от Сан-Франциско, по направлению к центральной части Сиерра-Невады, или если бы, еще лучше, счастливый случай привел туда Макса Реаля, какие бы воспоминания сохранил он об этой местности даже после всех чудес Национального парка Вайоминга, об этом втором парке, который находится на высоте двух тысяч туазов, и о всех его природных богатствах с такими красноречивыми названиями, как Каскад Весны, Зеркальное озеро, Королевские Арки, Собор и Колонна Вашингтона, приводившие в восторг тысячи туристов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115
Если бы командор Уррикан и попал туда в одно из воскресений, он все равно не нашел бы в нем признаков вымершего города, подобно многим другим городам Соединенных штатов. С тех пор как французское население в нем стало почти преобладающим, хотя и не настолько, как китайское (но все же близкое к тому), город Фриско приобрел неизмеримо более модный вид. Кроме того, в этой среде калифорнийцев командор встретил бы ярых держателей пари, увлеченных матчем Гиппербона, так как Сан-Франциско является городом спекулянтов, трестов, финансовых конфедераций, синдикатов, скупивших все однородные отрасли индустрии; в них страсть к азартной игре проявляется в самых крайних формах; там состояния создаются и разрушаются какой-нибудь биржевой спекуляцией, подобно ударам игральных костей; там пульс бьется, как бился лет пятьдесят назад, в эпоху золотой лихорадки! И эти смелые калифорнийцы разве не рукоплескали бы идее использовать автомобиль так, как шестой партнер, и разве сам Годж Уррикан, человек с таким норовом, не сделался бы их любимцем, хотя ему и надо было начинать всю партию сызнова и в таких неблагоприятных условиях!
В конце концов, извинением командору Уррикану служит то обстоятельство, что он не мог терять ни одного часа, не говоря уже о том, что по своему характеру ему и в голову не пришло бы отправиться осматривать Калифорнию. Удовлетворить любопытство туриста захотели бы только Макс Реаль и Гарри Кембэл, при условии, если бы у них было на это время. В этом случае разнообразные железнодорожные пути и многочисленные пароходы перевезли бы их в Марипозу, поблизости с ни с чем не сравнимой Йосемитской долиной, куда стекается такая масса путешественников; в Окленд, расположенный напротив города Фриско, на берегу залива, дамба которого длиной в целое лье скоро достигнет противоположного берега; в пролив Каркинез в Бэнисии, где паровые паромы перевозят целые поезда; в очаровательную Санта-Клару, которая не замедлит слиться с соседним с ней Сан-Хозе; в знаменитую обсерваторию на горе Гамильтон; в испанский Монтерей с его морскими купаньями, славящийся своими тенистыми кипарисовыми рощами, не имеющими себе подобных; в Лос-Анжелос на южном побережье, второй город штата, с его исключительным климатом, изобилием деревьев — эвкалиптовых, грушевых, апельсиновых, банановых, кофейных, чайных, приносящих плоды круглый год, — с санаторием, очень ценимым американцами Запада. Возможно, наконец, что при особо удачной комбинации железнодорожных расписаний молодой художник и репортер Трибуны смогли бы доехать даже до южной границы штата, где красивый городок Сан-Диего, отличающийся чистым и необыкновенно здоровым воздухом, построенный на берегу реки, доступной даже для судов большого тоннажа, ждет, чтобы эксплуатация залежей солей борной кислоты сделала из него один из наиболее значительных портов Тихого океана.
Нет! Годж Уррикан ничего не видел и не желал ничего видеть при своем переезде через центральную Калифорнию. Не говорил ли он себе, что для него достаточен, даже слишком, его переезд из Килера в Долину Смерти!
Превосходным экипажем был этот автомобиль, доставленный ему из Сакраменто, новейшей, усовершенствованной системы Адамсона, наиболее распространенной в Америке. Горючим ему служила нефть, и он мог запастись ею на целую, неделю. В этих условиях, даже если бы нельзя было возобновить в пути запасов горючего, этот автомобиль все равно мог бы без труда сделать триста миль туда, и обратно. Оба путешественника, Годж Уррикан и Тюрк, прекрасно устроились в мягких креслах этого комфортабельного экипажа, а передние места занимали шофер и его помощник, имея у себя под рукой аппараты управления машиной.
На этот раз, против своих привычек, командор оставался сосредоточенным и молчаливым, и Тюрк не мог выудить из него ни единого слова. Он думал только о конечной цели своего путешествия, загипнотизированный этой шестьдесят третьей клеткой, такой далекой от него в данную минуту, а вначале такой близкой! И дело было вовсе не в той сумме денег, которую ему стоил последний плачевный тираж, включая сюда плату за специальный поезд и плату за автомобиль, не говоря уже о тройном штрафе, о трех тысячах долларов, которые ему надлежало уплатить в Чикаго, прежде чем начинать партию сызнова. Нет! Тут вопрос шел о самолюбии, о чести. Он испытывал стыд, да, стыд, при виде, что его обгоняли все шесть партнеров, а также страх (в этом надо признаться), страх, что ему не достанется наследство Вильяма Гиппербона.
Тем временем автомобиль катился быстро и ровно по дороге, начиная с Килера довольно хорошей, и по которой его шофер уже не раз совершал поездки в Долину Смерти. Вскоре путешественники проехали через несколько маленьких местечек, довольно уединенных, находившихся за отрогами горной цепи Сиерра-Невада с ее вершиной Уинэй, возвышающейся на четырнадцать тысяч футов на уровнем моря.
Переехав вброд несколько ручьев, автомобиль повернул на юго-восток, переехал реку Шайопувану и доехал до местечка Индиан-Уэлс, расположенного при выходе из горного прохода Уокер. До сих пор страну эту нельзя было назвать абсолютно пустынной. По дороге встречались фермы, правда, на очень большом расстоянии одна от другой. Встречались фермеры и несколько отрядов индейцев племени мохаук, которому принадлежала когда-то вся эта территория. С видом людей, которых ничто никогда не удивляет, они молча смотрели на этот механический экипаж. Почва здесь не была еще лишена растительности, повсюду виднелись целые «букеты» юкки, гигантские кактусы вышиной до восьми туазов, вся серия древовидных кустарников невадских лесов. Но, в общем, это теперь, конечно, была не та знаменитая территория Калаверас и Марипоза — территория феноменальных деревьев, таких, как Отец леса и Мать леса, исключительных гигантов, высота которых превосходила триста футов. И если бы вместо того, чтобы быть посланным в Долину Смерти, Годжу Уррикану пришлось бы отправиться в Йосемитскую долину, на восток от Сан-Франциско, по направлению к центральной части Сиерра-Невады, или если бы, еще лучше, счастливый случай привел туда Макса Реаля, какие бы воспоминания сохранил он об этой местности даже после всех чудес Национального парка Вайоминга, об этом втором парке, который находится на высоте двух тысяч туазов, и о всех его природных богатствах с такими красноречивыми названиями, как Каскад Весны, Зеркальное озеро, Королевские Арки, Собор и Колонна Вашингтона, приводившие в восторг тысячи туристов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115