Подобная философия скорее
выставляется вовне, чем предлагает основание своих слов и суждений (их смысл или
истину). Она неотделима от этого выставления, связана с ним неразрывно, созвучна
ему, хотя и рискует своей репутацией.
Это - не просто ответственная мысль, которая определяется через "вот".
Ответственность мысли конституирует одновременно содержание и акт, или, выражая
это слегка игриво словами Гуссерля, - ноэму и ноэзис. Эта мысль может помыслить
лишь ответственное обязательство: мыслить для нее не означает высвобождать
скрытые значения, а означает брать на себя открытие возможного смысла,
непосредственно не данного, а обещанного, гарантированно-
311 В ответе за существование
го как грядущий, такого смысла, в компетенцию которого не входит "уверенность в
завтрашнем дне", а напротив, подверженность риску по причине неизвестности и
непредвиденности грядущего. В конечном итоге непосредственно утверждается этот
риск, где не может быть никаких гарантий, а лишь открытость ему навстречу.
Более того, эта мысль связывается обязательством и становится ответственной ради
самой ответственности или содержания "принципа ответственности". Репродуцируемая
вновь и вновь изнутри себя, ускользающая в бесконечную перспективу, мысль
связывается с обязательством ради значения самого этого связывания, что
подразумевает ответственность и за абсолютное бытие, то есть ответственность за
все и во всем, ответственность без границ , не являющуюся чем-то иным, повторим
еще раз, чем ответственность самого бытия, всего сущего, Бога (Джонас) или
"друг-задруга" (Левинас), бесконечности или абсолюта, вечности истины или ее
сегодняшнего проявления.
Тогда вновь возникает вопрос: ответственность за что? Вопрос поставлен крайне
остро, он преследует и не дает покоя, вновь и вновь заявляя о себе, так как
содержится в недрах самой философии. Можно ли считать эту тему подлинным
свидетельством философии, или же она полностью дисквалифицирует ее как
идеологию, творящую иллюзию, чтобы скрыть существующий провал и разочарование в
действенности? А может быть, стоит прислушаться к тому, что она говорит?
* * *
В чем же заключается абсолютная ответственность, ответственность самой
ответственности или ответственность за ответственность? В чем заключается чистая
ответственность, не ответственная за что-либо определенное, ответственность не
перед кем-то, а перед собой как перед всем иным, перед другим как субъектом
ответственности, которая определяется не иначе, как аналог святости. Так было
сказано еще во времена Канта, в концепции которого эта аналогия исключает всякую
возможность выразимости и определения. Такая ответственность священна, но
святость эта без рая и блаженства, без славы и благодати, без религиозной
добродетели.
Мы опять возвращаемся к мысли, что ответственность - это ничто иное, как
ответственность смысла, и что смысл значим тогда, когда он зиждется на
ответственности. Этим я хочу сказать, что мы абсолютно ответственны за смысл
312 Ж.-Л. Наши
(смысл или истину, в данном случае это одно и то же). Однако смысл не является
тождественным чему-то иному, за что я тоже могу быть ответственным (например, за
управление предприятием или прочность стен, здоровье, счастье или чью-то жизнь),
ибо сам по себе смысл зависим от ответственности смысла. Смысл доступен только
через готовность отвечать за него: любой языковой акт, всякое изменение значений
содержит антиципацию смысла, его обещание или гарантию того, что должно прийти к
другому или к другому во мне, что должно войти в этого другого и стать смыслом
только в нем, через него и для него. Таким образом, я не в состоянии располагать
смыслом, как будто мне он доступен; невозможен гарантированный запас смысла,
трансляцией которого можно довольствоваться, но я обещаю, я заявляю и
предвосхищаю в сообщении смысл, который не есть и никогда не будет "вот" в виде
законченной и представимой вещи, будучи всегда иным смыслом и смыслом
по-другому, присутствуя как смысл на пути к другому даже внутри меня,
эксплицирующий смысл бытия другому, выражаясь через него, рискуя не сотворить
смысла или же исказить его у другого и остаться иным, измененным и чужим,
существуя как смысл бесконечного-бытия-для-другого.
Что касается этой бесконечности, то нет смысла вне ответственности, взятой
безусловно. Абсолютная ответственность пришла к нам вместе с абсолютной
бесконечностью оснований и целей, вместе с моральным законом и звездным небом,
вместе со смертью Бога и рождением мира, иначе говоря, вместе с существованием,
вверенным нашей абсолютной ответственности. Никакие другие ценности, добродетели
или супплементы души, из которых некоторые создают профессиональную болтовню, не
берутся в расчет. В них нет ни малейшего смысла, по крайней мере, нет
преодоления видимых горизонтов.
Смысл бесконечно предвосхищается в другом, иначе говоря, что-то от другого, от
ближнего бесконечно предсуществует во мне, и так у всех, без чего невозможно
сохранить или фиксировать его развитие. Смысл не имеет управления или значения,
но подвержен всевозможным изменениям и играет всеми отражениями знаков. То, что
творит смысл, поистине всегда запредельно ему: будущее, встреча, произведение,
событие, в силу которого будущее становится настоящим, когда встреча состоялась,
произведение реализовалось, событие произошло; их собственный смысл также
запределен. Можно предположить, что так случается, когда есть смысл жизни, когда
он дан, положен
313 В ответе за существование
и доступен (будь то в виде формы жизни ребенка или справедливого общества), но
смысл должен присутствовать в этой запредельности самого себя, по ту сторону
жизни или самой справедливости, когда его еще нет в настоящем. Может быть,
момент смерти позволяет иным способом правильно обнаружить смысл как отсутствие
незыблемости через его возврат к другому. Смысл утверждается только через
экспансивное и самоускользающее движение. Если хотите, он ускользает от
собственного имманентного поражения или трансцендентного избытка.
Итак, структура смысла совпадает со структурой ответственности: он является
обязательством, клятвой. Spondere означает брать на себя обязанности в
ритуальной клятве10. В sponsio одного отвечает ге-sponsio другого. Ответ есть
прежде всего обязанность возврата того, что нам поручено или чем мы обязаны
миру, существованию, другим. Ручательство есть обмен гарантиями без гарантий,
создание смысла одних в со-бытии с другими. Своеобразный ритуал вердикта, без
которого невозможны ни одно слово или взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111
выставляется вовне, чем предлагает основание своих слов и суждений (их смысл или
истину). Она неотделима от этого выставления, связана с ним неразрывно, созвучна
ему, хотя и рискует своей репутацией.
Это - не просто ответственная мысль, которая определяется через "вот".
Ответственность мысли конституирует одновременно содержание и акт, или, выражая
это слегка игриво словами Гуссерля, - ноэму и ноэзис. Эта мысль может помыслить
лишь ответственное обязательство: мыслить для нее не означает высвобождать
скрытые значения, а означает брать на себя открытие возможного смысла,
непосредственно не данного, а обещанного, гарантированно-
311 В ответе за существование
го как грядущий, такого смысла, в компетенцию которого не входит "уверенность в
завтрашнем дне", а напротив, подверженность риску по причине неизвестности и
непредвиденности грядущего. В конечном итоге непосредственно утверждается этот
риск, где не может быть никаких гарантий, а лишь открытость ему навстречу.
Более того, эта мысль связывается обязательством и становится ответственной ради
самой ответственности или содержания "принципа ответственности". Репродуцируемая
вновь и вновь изнутри себя, ускользающая в бесконечную перспективу, мысль
связывается с обязательством ради значения самого этого связывания, что
подразумевает ответственность и за абсолютное бытие, то есть ответственность за
все и во всем, ответственность без границ , не являющуюся чем-то иным, повторим
еще раз, чем ответственность самого бытия, всего сущего, Бога (Джонас) или
"друг-задруга" (Левинас), бесконечности или абсолюта, вечности истины или ее
сегодняшнего проявления.
Тогда вновь возникает вопрос: ответственность за что? Вопрос поставлен крайне
остро, он преследует и не дает покоя, вновь и вновь заявляя о себе, так как
содержится в недрах самой философии. Можно ли считать эту тему подлинным
свидетельством философии, или же она полностью дисквалифицирует ее как
идеологию, творящую иллюзию, чтобы скрыть существующий провал и разочарование в
действенности? А может быть, стоит прислушаться к тому, что она говорит?
* * *
В чем же заключается абсолютная ответственность, ответственность самой
ответственности или ответственность за ответственность? В чем заключается чистая
ответственность, не ответственная за что-либо определенное, ответственность не
перед кем-то, а перед собой как перед всем иным, перед другим как субъектом
ответственности, которая определяется не иначе, как аналог святости. Так было
сказано еще во времена Канта, в концепции которого эта аналогия исключает всякую
возможность выразимости и определения. Такая ответственность священна, но
святость эта без рая и блаженства, без славы и благодати, без религиозной
добродетели.
Мы опять возвращаемся к мысли, что ответственность - это ничто иное, как
ответственность смысла, и что смысл значим тогда, когда он зиждется на
ответственности. Этим я хочу сказать, что мы абсолютно ответственны за смысл
312 Ж.-Л. Наши
(смысл или истину, в данном случае это одно и то же). Однако смысл не является
тождественным чему-то иному, за что я тоже могу быть ответственным (например, за
управление предприятием или прочность стен, здоровье, счастье или чью-то жизнь),
ибо сам по себе смысл зависим от ответственности смысла. Смысл доступен только
через готовность отвечать за него: любой языковой акт, всякое изменение значений
содержит антиципацию смысла, его обещание или гарантию того, что должно прийти к
другому или к другому во мне, что должно войти в этого другого и стать смыслом
только в нем, через него и для него. Таким образом, я не в состоянии располагать
смыслом, как будто мне он доступен; невозможен гарантированный запас смысла,
трансляцией которого можно довольствоваться, но я обещаю, я заявляю и
предвосхищаю в сообщении смысл, который не есть и никогда не будет "вот" в виде
законченной и представимой вещи, будучи всегда иным смыслом и смыслом
по-другому, присутствуя как смысл на пути к другому даже внутри меня,
эксплицирующий смысл бытия другому, выражаясь через него, рискуя не сотворить
смысла или же исказить его у другого и остаться иным, измененным и чужим,
существуя как смысл бесконечного-бытия-для-другого.
Что касается этой бесконечности, то нет смысла вне ответственности, взятой
безусловно. Абсолютная ответственность пришла к нам вместе с абсолютной
бесконечностью оснований и целей, вместе с моральным законом и звездным небом,
вместе со смертью Бога и рождением мира, иначе говоря, вместе с существованием,
вверенным нашей абсолютной ответственности. Никакие другие ценности, добродетели
или супплементы души, из которых некоторые создают профессиональную болтовню, не
берутся в расчет. В них нет ни малейшего смысла, по крайней мере, нет
преодоления видимых горизонтов.
Смысл бесконечно предвосхищается в другом, иначе говоря, что-то от другого, от
ближнего бесконечно предсуществует во мне, и так у всех, без чего невозможно
сохранить или фиксировать его развитие. Смысл не имеет управления или значения,
но подвержен всевозможным изменениям и играет всеми отражениями знаков. То, что
творит смысл, поистине всегда запредельно ему: будущее, встреча, произведение,
событие, в силу которого будущее становится настоящим, когда встреча состоялась,
произведение реализовалось, событие произошло; их собственный смысл также
запределен. Можно предположить, что так случается, когда есть смысл жизни, когда
он дан, положен
313 В ответе за существование
и доступен (будь то в виде формы жизни ребенка или справедливого общества), но
смысл должен присутствовать в этой запредельности самого себя, по ту сторону
жизни или самой справедливости, когда его еще нет в настоящем. Может быть,
момент смерти позволяет иным способом правильно обнаружить смысл как отсутствие
незыблемости через его возврат к другому. Смысл утверждается только через
экспансивное и самоускользающее движение. Если хотите, он ускользает от
собственного имманентного поражения или трансцендентного избытка.
Итак, структура смысла совпадает со структурой ответственности: он является
обязательством, клятвой. Spondere означает брать на себя обязанности в
ритуальной клятве10. В sponsio одного отвечает ге-sponsio другого. Ответ есть
прежде всего обязанность возврата того, что нам поручено или чем мы обязаны
миру, существованию, другим. Ручательство есть обмен гарантиями без гарантий,
создание смысла одних в со-бытии с другими. Своеобразный ритуал вердикта, без
которого невозможны ни одно слово или взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111