Потом два горячих русских парня вознамерились набить ему морду, за него заступились два горячих эстонских парня. Пока они выясняли отношения с помощью слов и угрожающих, а также неприличных жестов, подкатил на мощном «харлее» толстый бородатый байкер в чёрной коже с цветной косынкой на голове и объяснил сидевшей за его спиной герле в такой же коже:
— Этого мэна я видел в ящике. Он говорил.
Герла выразила неумеренный восторг, что заставило Томаса заподозрить, что она под лёгким кайфом, и пожелала получить автограф. А поскольку писать было нечем и не на чем, сунула Томасу тюбик губной помады и бесстрашно распахнула куртку, обнажив и подставив Томасу очень симпатичную левую сисечку. Он не без удовольствия расписался на ней и не без некоторого труда подавил в себе соблазн нажать на сосочек, как на кнопку дверного звонка. Но рассудил, что с его стороны это будет несолидно и можно схлопотать от байкера, которому экзальтированность подруги не слишком понравилась.
Эта сцена ненадолго отвлекла горячих русских парней и горячих эстонских парней от выяснения идеологических разногласий, но, едва байкер свалил, они схватились уже всерьёз. Тут же вокруг них образовалась небольшая толпа и начала степенно обсуждать шансы противоборствующих сторон на победу. Про Томаса все забыли, чему он был очень рад. А тут подкатил и синий «фиат браво», за рулём которого сидела Роза Марковна. Муха перебрался на заднее сиденье, уступая Томасу место. Томас нырнул в «фиат» и сообщил Розе Марковне, что она была права, в своё время остерегая его от политической карьеры, так как он ещё раз убедился, что не чувствует к публичной политике никакого призвания.
Роза Марковна посмотрела в зеркало заднего вида на потасовку и неодобрительно покачала седой головой:
— Это в Марьямаа в будни. А что же будет в Таллине в субботу?
— А что будет в Таллине в субботу? — заинтересовался Томас.
— Он меня спрашивает, что будет в Таллине в субботу. Это я должна вас спросить, что будет в Таллине в субботу. Торжественные похороны останков эсэсовца — вот что будет в Таллине в субботу!
— Черт! — сказал Томас. — Совсем про это забыл. А сегодня у нас какой день?
— Сегодня у нас пятница. Вашего деда будут хоронить завтра.
— Уже завтра? — удивился Томас. — Время-то как идёт! Но не такой уж он мне и дед, — дипломатично заметил он, имея в виду, что кое у кого из присутствующих родственные связи с вышеупомянутым эсэсовцем немножко более прямые и не такие сомнительные, как у него. Но тут до него дошло, что Роза Марковна не просто так сказала «вашего деда», а не сказала «моего отца». Он понял, что эта тема ей неприятна, и не стал её развивать.
— Ваш друг Сергей Пастухов сказал, что на нелегальном положении мне, возможно, придётся прожить несколько дней, — продолжала Роза Марковна, обращаясь к Артисту и Мухе. — Я прожила всего день. Из этого я заключаю, что опасность для моей жизни миновала. Что произошло за этот день?
— Да ничего, — ответил Артист. — Никакой опасности и не было. Мы просто подстраховались.
— Не думаю, что вы просто подстраховались. Ладно, попытаюсь понять сама. В этом контексте мне видится только одно событие. В утреннем выпуске новостей сообщили, что ночью на базе отдыха Национально-патриотического союза в Пирита произошёл сильный пожар. В огне погиб оргсекретарь союза, член политсовета Юрген Янсен.
— Как?! — ахнул Томас. — Янсен погиб?!
— Какая утрата! — воскликнул Артист.
— Кто же теперь будет за меня платить? — расстроился Томас. — А стипендия? Он обещал мне стипендию!
— Томасу верю. Вам не верю, — заметила Роза Марковна. — Семён, вы плохой актёр. Почему ваши друзья называют вас артистом?
— Потому что я артист. Плохой? Может быть. Потому что у меня роли плохие.
— Наконец-то я вспомнила, откуда мне знакомо ваше лицо. Ну конечно же! Вы снимались в рекламном ролике про какой-то стиральный порошок. Правильно?
— Роза Марковна, я вас умоляю! — завопил Артист. — Смотрите на дорогу, а не на меня! Мы сейчас будем в кювете!
— Никогда, — парировала она. — У меня хорошее боковое зрение. И все-таки — я права?
— Вот такова судьба у человека искусства, — со вздохом сказал Артист. — Тратишь половину жизни, чтобы тебя узнавали на улицах, а вторую половину — чтобы не узнавали.
— Я ошиблась. Вы хороший актёр, Семён. Вы очень умело увели разговор от нежелательной для вас темы. Но я все-таки к ней вернусь. Как-то не очень удачно складываются в последние дни дела Национально-патриотического союза. Прямо какая-то чёрная полоса. Лидер в реанимации, врачи оценивают его состояние как тяжёлое.
— А что с ним? — из вежливости поинтересовался Томас.
— Цирроз печени. Профессиональная болезнь эстонских политиков. А теперь вот и Янсен. Его прочили в председатели Национально-патриотического союза. Любопытная складывается ситуация. Благоприятная для появления теневых фигур. И одна из таких фигур очевидна. Это некто Генрих Вайно.
— Господин Вайно? — переспросил Томас.
— Вы его знаете?
— Не так чтобы очень. Но не исключено, что я буду его зятем.
— Неужели? Рита Лоо, этот анфан террибл! Как вам удалось её приручить?
— Не знаю. Так получилось, — смущённо признался Томас.
— Поздравляю. Не исключено, что вы станете зятем президента Эстонии.
— Да ну? — поразился Томас. — Нет, я бы этого не хотел. А то все будут думать, что я женился по расчёту.
— Так будут думать только те, кто вас не знает, — успокоила его Роза Марковна. — А тем, кто знает, это и в голову не придёт. Так вы утверждаете, Семён, что гибель в огне господина Янсена и моё освобождение никак не связаны между собой?
— Ничего я не утверждаю, — недовольно ответил Артист. — Я любуюсь природой, а вы отвлекаете меня посторонними разговорами.
— В мире все связано между собой, — пришёл ему на выручку Муха. — Но господин Янсен погиб не в огне. Это неудачная формулировка. Если строго придерживаться фактов, он погиб в воде.
— Вы хотите сказать, что он утонул?
— Утонул? Можно, конечно, сказать и так. Но это тоже не совсем правильно. Во время пожара он почему-то оказался в подвале котельной.
— Ты говорил, — вспомнил Томас. — В котельной взорвался бойлер, и подвал залило… Святые угодники! Муха! Ты хочешь сказать, что он не утонул, а сварился?!
— Странный ты человек, Фитиль, — рассудительно проговорил Муха. — Я тоже люблю точные формулировки, но нельзя же доводить их до абсурда. Если все детализировать, как делаешь ты, можно зайти черт-те куда. Сварился. Уж тогда не сварился, а недоварился. И сразу новые вопросы: в какой степени недоварился, сколько ещё нужно было варить до состояния полной готовности.
— Муха! — ужаснулся Томас. — Ты говоришь страшные вещи!
— Я говорю страшные вещи?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100