На локотках вашей милости появятся морщинки, безобразные морщинки...
– Прекрати, Кэт! – оборвал ее королева, не меняя положения. – Нэн, поди сюда и причеши меня. Ни у кого нет таких нежных рук, как у тебя – моей голове сразу станет легче.
Нэн оставила парадное платье государыни на попечение Кэт и послушно направилась к государыне. Кэт взволнованно спросила:
– У вас болит голова, миледи? Пойду-ка принесу вам понюхать розмариновой воды.
Елизавета уже открыла было рот, чтобы возразить – и тотчас же передумала:
– Да-да, пойди, Кэт, – и, кстати, захвати по дороге немного лимонада.
После ухода Кэт в спальне стало очень тихо – никто не произносил ни слова. Нанетта осторожно извлекла из прически королевы шпильки – плащ из золотисто-рыжих волос почти скрыл фигуру Елизаветы – и принялась нежно их расчесывать, следя за тем, как усталая женщина мало-помалу успокаивается. Через некоторое время опущенные веки приподнялись:
– Нэн...
– Да, ваша светлость? – она предпочла более теплое и доверительное обращение холодно-официальному «ваше величество».
– Что мне делать с ней?
Нанетта была достаточно умна, чтобы понять – речь идет вовсе не о Кэт. Но необходимо было удостовериться, о ком именно.
– С кем, ваша светлость?
– С шотландской королевой. – Елизавета поморщилась. – С моей кузиной, Марией Стюарт, королевой Франции и Шотландии, как она себя именует. И с удовольствием объявила бы себя королевой Англии...
– Это не в ее власти, – спокойно ответила Нанетта. – Покуда вы здесь и…
– И – что? Договаривай!
– Вы сами прекрасно знаете, ваша светлость. Пока вы не замужем.
Елизавета кивнула:
– Да, но пока я не замужем, всякий, кому не лень, рассчитывает, что я отдам свою руку именно тому, кого он соизволит избрать. Но она, она, Нэн! Незамужняя, она словно бельмо у меня на глазу. А выйди она замуж, станет еще хуже.
Нанетта прекрасно понимала, куда клонит королева. Между ними существовало негласное соглашение – Нанетта должна была вслух произносить все то, что было на уме у госпожи. В этот раз правила игры оставались неизменными. И Нанетта произнесла: Если только она не выйдет замуж за нужного вам человека.
– Но кто это? Кто, Нэн?
Это было уже сложнее. Нанетта не рискнула сказать: «Кто-то преданный вашей светлости». Это, разумеется, был бы верный ответ, но чересчур уж расплывчатый. Услужливое воображение Нанетты тотчас же предложило имя Вильяма Сесила – и она чуть было не рассмеялась. Вслух же она произнесла:
– Не знаю, ваша светлость. – Она продолжала расчесывать длинные пряди, потупив глаза, чтобы не встретиться с мрачным черным взором в зеркале. – Это величайшая честь.
– И огромный риск. – Елизавета ждала ответа, но Нанетта хранила молчание. – Вот о чем я подумала, Нэн, – Мария весьма страстная особа. Это должен быть тот, к кому она воспылала бы любовью, кто мог бы изобразить страстно влюбленного...
– Таким образом вы рассчитываете ее занять... – улыбнулась Нанетта. – Но он также должен быть протестантом, иначе он лишь подольет масла в огонь – ведь она и так тяготеет к католицизму!
– Верно. А теперь подумай вот о чем – их дитя может быть наследником моего престола. В брачном контракте должно быть оговорено, что дитя должно быть воспитано в добрых традициях англиканской церкви – чтобы стать наследником престола. А если этот человек, ее будущий супруг, будет достаточно мне предан…
– То он станет прекрасным шпионом при дворе шотландской королевы. – Теперь мысль Нанетты работала уже четче. Елизавета принялась вертеть в руках серебряную головную щетку, длинные белые пальцы изящно поигрывали красивой вещицей – как ее руки похожи на материнские, невольно подумалось Нанетте...
– Но кто этот человек, Нэн? Кто предан мне, при этом не католик и достаточно хорош собой, чтобы Мэри в него влюбилась?
Нанетта никак не могла взять в толк, кого имеет в виду королева. Она молча качала головой. Королева резко выпрямилась, и серебряная щетка вдруг больно ударила по пальцам Нанетты.
– Глупышка Нэн! Да ведь есть лишь один-единственный подходящий мужчина, разве ты не видишь? Мой дорогой Робин. Это должен быть он.
У Нанетты хватило здравого смысла не разинуть от удивления рот, но идея показалась ей настолько нелепой и смехотворной... Обвенчать королеву Шотландии с милордом Робертом Дадли? О страсти Елизаветы к своему конюшему было известно всем и каждому – но невероятно, чтобы женщина столь высокого положения, как Мария Шотландская, повторила подобную оплошность! И Нанетта, сделав мысленное усилие, придумала-таки наименее оскорбительное для достоинства королевы возражение:
– Но, ваша светлость, его титул недостаточно высок... Это было бы... прошу простить меня – оскорблением для королевы Шотландии... предложить ей в мужья простолюдина...
На какую зыбкую почву она ступила! В глазах Елизаветы мелькнул опасный огонек:
– Оскорбление? Мой Робин?
– Но, ваше величество, вы никогда не вышли бы за простолюдина! Как может сделать это ваша царственная кузина?
Так, это уже лучше. Елизавете приятно было, что окружающие думают, будто она не вышла за Дадли из-за его низкого происхождения, а не потому, что он убил свою жену. Гроза миновала, и выглянуло солнышко: темные глаза Елизаветы весело сверкнули на Нанетту:
– Ну что ж, тогда надо что-то придумать! Вот что: сделаем-ка мы его графом! Граф Лейчестер – красиво звучит, правда? А потом пошлем его завоевывать сердце гордячки Марии.
– Ему это придется не по душе, – заметила Нанетта.
– Он сделает то, что я ему велю! – резко ответила Елизавета. – Мы устроим ему богатейший кортеж – выберем самых красивых придворных... Нэн, эта твоя кузина... как ее зовут, запамятовала – Леттис? Она тоже поедет. Она ведь очень красива – и сможет там прекрасно выйти замуж. Эти шотландские лорды, конечно, неотесанные мужланы, но очень богаты. Это тебя радует, Нэн? Но как бы то ни было, уверена, что это обрадует твоего гордеца племянника, господина Пола Морлэнда.
Нанетта улыбнулась тонкой шутке государыни и непринужденно сменила тему. Но про себя подумала: да неужели же королева вправду намеревается уступить Дадли шотландской королеве? Нет, Нанетта не могла себе такого представить. Но тайники души своей эта тонкая и хрупкая женщина никому не приоткрывала. Приходилось ждать…
В октябре лорду Дадли был пожалован титул графа Лейчестерского – и его тут же посвятили в королевские планы. Он с благодарностью принял титул, но пришел в ярость от того, что государыня вознамерилась предложить его, словно вещь, королеве шотландцев. Некоторое время Роберт и Елизавета были в ссоре и, что удивительно, оба находили в этом какое-то болезненное наслаждение. Кэт потихоньку шепнула Нанетте, что эти двое столь нужны друг другу еще и потому, что лишь между собой они могли так горячо вздорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
– Прекрати, Кэт! – оборвал ее королева, не меняя положения. – Нэн, поди сюда и причеши меня. Ни у кого нет таких нежных рук, как у тебя – моей голове сразу станет легче.
Нэн оставила парадное платье государыни на попечение Кэт и послушно направилась к государыне. Кэт взволнованно спросила:
– У вас болит голова, миледи? Пойду-ка принесу вам понюхать розмариновой воды.
Елизавета уже открыла было рот, чтобы возразить – и тотчас же передумала:
– Да-да, пойди, Кэт, – и, кстати, захвати по дороге немного лимонада.
После ухода Кэт в спальне стало очень тихо – никто не произносил ни слова. Нанетта осторожно извлекла из прически королевы шпильки – плащ из золотисто-рыжих волос почти скрыл фигуру Елизаветы – и принялась нежно их расчесывать, следя за тем, как усталая женщина мало-помалу успокаивается. Через некоторое время опущенные веки приподнялись:
– Нэн...
– Да, ваша светлость? – она предпочла более теплое и доверительное обращение холодно-официальному «ваше величество».
– Что мне делать с ней?
Нанетта была достаточно умна, чтобы понять – речь идет вовсе не о Кэт. Но необходимо было удостовериться, о ком именно.
– С кем, ваша светлость?
– С шотландской королевой. – Елизавета поморщилась. – С моей кузиной, Марией Стюарт, королевой Франции и Шотландии, как она себя именует. И с удовольствием объявила бы себя королевой Англии...
– Это не в ее власти, – спокойно ответила Нанетта. – Покуда вы здесь и…
– И – что? Договаривай!
– Вы сами прекрасно знаете, ваша светлость. Пока вы не замужем.
Елизавета кивнула:
– Да, но пока я не замужем, всякий, кому не лень, рассчитывает, что я отдам свою руку именно тому, кого он соизволит избрать. Но она, она, Нэн! Незамужняя, она словно бельмо у меня на глазу. А выйди она замуж, станет еще хуже.
Нанетта прекрасно понимала, куда клонит королева. Между ними существовало негласное соглашение – Нанетта должна была вслух произносить все то, что было на уме у госпожи. В этот раз правила игры оставались неизменными. И Нанетта произнесла: Если только она не выйдет замуж за нужного вам человека.
– Но кто это? Кто, Нэн?
Это было уже сложнее. Нанетта не рискнула сказать: «Кто-то преданный вашей светлости». Это, разумеется, был бы верный ответ, но чересчур уж расплывчатый. Услужливое воображение Нанетты тотчас же предложило имя Вильяма Сесила – и она чуть было не рассмеялась. Вслух же она произнесла:
– Не знаю, ваша светлость. – Она продолжала расчесывать длинные пряди, потупив глаза, чтобы не встретиться с мрачным черным взором в зеркале. – Это величайшая честь.
– И огромный риск. – Елизавета ждала ответа, но Нанетта хранила молчание. – Вот о чем я подумала, Нэн, – Мария весьма страстная особа. Это должен быть тот, к кому она воспылала бы любовью, кто мог бы изобразить страстно влюбленного...
– Таким образом вы рассчитываете ее занять... – улыбнулась Нанетта. – Но он также должен быть протестантом, иначе он лишь подольет масла в огонь – ведь она и так тяготеет к католицизму!
– Верно. А теперь подумай вот о чем – их дитя может быть наследником моего престола. В брачном контракте должно быть оговорено, что дитя должно быть воспитано в добрых традициях англиканской церкви – чтобы стать наследником престола. А если этот человек, ее будущий супруг, будет достаточно мне предан…
– То он станет прекрасным шпионом при дворе шотландской королевы. – Теперь мысль Нанетты работала уже четче. Елизавета принялась вертеть в руках серебряную головную щетку, длинные белые пальцы изящно поигрывали красивой вещицей – как ее руки похожи на материнские, невольно подумалось Нанетте...
– Но кто этот человек, Нэн? Кто предан мне, при этом не католик и достаточно хорош собой, чтобы Мэри в него влюбилась?
Нанетта никак не могла взять в толк, кого имеет в виду королева. Она молча качала головой. Королева резко выпрямилась, и серебряная щетка вдруг больно ударила по пальцам Нанетты.
– Глупышка Нэн! Да ведь есть лишь один-единственный подходящий мужчина, разве ты не видишь? Мой дорогой Робин. Это должен быть он.
У Нанетты хватило здравого смысла не разинуть от удивления рот, но идея показалась ей настолько нелепой и смехотворной... Обвенчать королеву Шотландии с милордом Робертом Дадли? О страсти Елизаветы к своему конюшему было известно всем и каждому – но невероятно, чтобы женщина столь высокого положения, как Мария Шотландская, повторила подобную оплошность! И Нанетта, сделав мысленное усилие, придумала-таки наименее оскорбительное для достоинства королевы возражение:
– Но, ваша светлость, его титул недостаточно высок... Это было бы... прошу простить меня – оскорблением для королевы Шотландии... предложить ей в мужья простолюдина...
На какую зыбкую почву она ступила! В глазах Елизаветы мелькнул опасный огонек:
– Оскорбление? Мой Робин?
– Но, ваше величество, вы никогда не вышли бы за простолюдина! Как может сделать это ваша царственная кузина?
Так, это уже лучше. Елизавете приятно было, что окружающие думают, будто она не вышла за Дадли из-за его низкого происхождения, а не потому, что он убил свою жену. Гроза миновала, и выглянуло солнышко: темные глаза Елизаветы весело сверкнули на Нанетту:
– Ну что ж, тогда надо что-то придумать! Вот что: сделаем-ка мы его графом! Граф Лейчестер – красиво звучит, правда? А потом пошлем его завоевывать сердце гордячки Марии.
– Ему это придется не по душе, – заметила Нанетта.
– Он сделает то, что я ему велю! – резко ответила Елизавета. – Мы устроим ему богатейший кортеж – выберем самых красивых придворных... Нэн, эта твоя кузина... как ее зовут, запамятовала – Леттис? Она тоже поедет. Она ведь очень красива – и сможет там прекрасно выйти замуж. Эти шотландские лорды, конечно, неотесанные мужланы, но очень богаты. Это тебя радует, Нэн? Но как бы то ни было, уверена, что это обрадует твоего гордеца племянника, господина Пола Морлэнда.
Нанетта улыбнулась тонкой шутке государыни и непринужденно сменила тему. Но про себя подумала: да неужели же королева вправду намеревается уступить Дадли шотландской королеве? Нет, Нанетта не могла себе такого представить. Но тайники души своей эта тонкая и хрупкая женщина никому не приоткрывала. Приходилось ждать…
В октябре лорду Дадли был пожалован титул графа Лейчестерского – и его тут же посвятили в королевские планы. Он с благодарностью принял титул, но пришел в ярость от того, что государыня вознамерилась предложить его, словно вещь, королеве шотландцев. Некоторое время Роберт и Елизавета были в ссоре и, что удивительно, оба находили в этом какое-то болезненное наслаждение. Кэт потихоньку шепнула Нанетте, что эти двое столь нужны друг другу еще и потому, что лишь между собой они могли так горячо вздорить.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109