Походы в Пруссию отвечали обоим запросам.
Хотя число крестоносцев на этот раз так и не достигло численности походов в предыдущие века, рыцари-крестоносцы отнюдь не были редкими на дорогах Европы. Неудивительно, что в прологе к «Кентерберийским рассказам» Чосера появились следующие строки:
Тот рыцарь был достойный человек.
С тех пор как в первый он ушел избег,
Не посрамил он рыцарского рода;
Любил он честь, учтивость и свободу;
Усердный был и ревностный вассал.
И редко кто в стольких краях бывал.
Крещеные и даже басурмане
Признали доблести его на поле брани.
Он с королем Александрию брал,
На орденских пирах он восседал
Вверху стола, был гостем в замках прусских,
Ходил он на Литву, ходил на русских,
А мало кто - тому свидетель бог -
Из рыцарей тем похвалиться мог.
Англичане часто рассматривали крестовые походы как религиозное паломничество во имя непорочной Девы Марии и святого Георгия. Рыцари-паломники часто встречались и на дорогах Франции и Германии. Это были особенные паломники: они путешествовали не босиком, в бедности и смирении, но с помпой и церемониями, и их занятием были не молитвы и посты, но пиры и изысканные приемы. Участники этих походов были воплощением рыцарства, пышности и похвальбы. Опытные ветераны европейских войн собирались, чтобы поучаствовать в пирах и охотах, а также заслужить духовную награду, которая перевесила бы их прежние грехи. Молодые оруженосцы толпами устремлялись в Пруссию в надежде быть произведенными в рыцари известным воителем, возможно, даже каким-либо королем или герцогом.
Рыцарство в прусской литературе
Дух рыцарства прославлялся в поэзии и в прозе. В Пруссии он уже вызвал всплеск литературного творчества, особенно между 1320 и 1345 годами, когда рыцари и священники сочиняли религиозные и исторические произведения умеренного качества, но имеющие большое местное значение. Воодушевляемые примером двух Великих магистров Лютера фон Брауншвейга и Дитриха фон Альтенберга - оба были сочинителями,- прусские писатели составляли жития святых, переводили отдельные отрывки из Библии, а также составляли историю крестовых походов в Прибалтике. Эти авторы, сочинявшие на своих родных средне- и верхнегерманских диалектах, привлекают внимание скорее своими честолюбивыми поэтическими замыслами, чем их успешным воплощением. Впрочем, этого следовало ожидать от людей, не имевших навыков в риторике. Сила этих произведений скорее в их страстности, чем в отвлеченном созерцании. Можно невысоко оценивать их поэтическое значение, но следует изумляться, что эти люди вообще пытались создавать литературу. Война обычно плохо сочетается с тонким литературным вкусом. Легче было бы просто перенять рыцарские и духовные творения родных земель, но тевтонские рыцари не сделали этого. Творить литературу для них было потребностью.
Расцвет литературного сочинительства был краток. Оно пустило ростки в конце XIII века, пришло к полному расцвету еще до середины следующего столетия, быстро увяло и зачахло после фатальных событий 1410 года. Списки книг, хранившихся в различных монастырях и частных библиотеках, дают повод предположить, что дело, скорее, в том, что авторы их столкнулись с ограниченностью интересов военного ордена, а не в том, что они потеряли интерес к литературе. В 1394 году существовало мало крупных библиотек. Мариенбургское собрание из сорока одной книги на латыни и двенадцати на немецком языке было немаленькой библиотекой по стандартам Северной Европы.
Общей целью всех этих писателей было сочинение стихов, побуждающих читателей и слушателей к тому, чтобы повторить или даже превзойти деяния предшественников. В монастырях было обычной практикой, когда во время трапезы при общем безмолвии кто-нибудь из священников читал вслух жития святых, отрывки из Библии или истории ордена. Приоритет отдавался книгам Старого Завета (Юдифь, Эзра, Ниемия, Давид, Иов, Маккавеи и т. п.), которые были более близки военному ордену, чем Новый Завет. Можно без преувеличения сказать, что средневековому миру более подходил Старый, а не Новый Завет. И ни об одном из средневековых сообществ нельзя утверждать это с такой справедливостью, как о Тевтонском ордене. Рыцарям было легко понимать таких людей, как Моисей, Соломон и Давид. Правила из Книги судий напоминали статуты, которым рыцари следовали в своей повседневной жизни. Рыцарям было легко ухватить суть борьбы между богоизбранным народом и множеством врагов.
Куда менее применим к их жизни был Новый Завет. Хотя они и преклонялись перед миссией Христа, его чудесами и тем, что он был распят, все же им легче было представить себя участниками Армагеддона. Соответственно прозаическая версия Апокалипсиса была одним из первых переводов в ордене. Легенды о святых, особенно мучениках, также были популярны среди рыцарей. В ордене отмечалась память местной святой - Доротеи (умерла в 1394 году в Мариенбурге) и делались записи о приписываемых ей чудесах в назидание потомкам.
Эта литература получила мало распространения за пределами ордена. Образование было областью епископов и каноников. Священник получал степень магистра теологии, чтобы претендовать на повышения в церковной иерархии и, возможно, стать епископом, а рыцарь просто слушал популярные истории и баллады. Гуманитарное образование было делом будущего; литература изучалась как пояснение к грамматике, а затем обычно тут же забрасывалась. Но при этом год за годом сотни молодых честолюбивых людей из Пруссии и Ливонии ехали учиться за границу, в основном в Италию, где располагались самые лучшие и знаменитые университеты. Больше всего студентов привлекала Болонья, хотя многие ехали и в немецкие университеты, которые начали учреждать во второй половине XIV века. Тевтонские рыцари обдумывали вопрос основания собственного университета в Кульме и в 1386 году даже получили на это папское разрешение, но дальше дело так и не пошло.
В заключение можно сказать, что Пруссия прошла в Средние века свой религиозный и философский Ренессанс, впечатляющий своими устремлениями и достижениями, но довольно ограниченный.
Дева Мария
В литературе ордена заметно отсутствие любовной поэзии, которая преобладала при дворах, где рыцари проводили свою молодость. Этот факт говорит о строгостях религиозной жизни в ордене, где исторически сложилось так, что идеалом женщины был образ Девы Марии, которая высоко чтилась тевтонскими рыцарями.
Вспомним, что полное название ордена было Немецкий орден Госпиталя Святой Марии в Иерусалиме. Орден считал Непорочную Деву идеальной женщиной и посвящал себя служению ей. Современный литературный историк находит эту черту столь выраженной, что замечает:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Хотя число крестоносцев на этот раз так и не достигло численности походов в предыдущие века, рыцари-крестоносцы отнюдь не были редкими на дорогах Европы. Неудивительно, что в прологе к «Кентерберийским рассказам» Чосера появились следующие строки:
Тот рыцарь был достойный человек.
С тех пор как в первый он ушел избег,
Не посрамил он рыцарского рода;
Любил он честь, учтивость и свободу;
Усердный был и ревностный вассал.
И редко кто в стольких краях бывал.
Крещеные и даже басурмане
Признали доблести его на поле брани.
Он с королем Александрию брал,
На орденских пирах он восседал
Вверху стола, был гостем в замках прусских,
Ходил он на Литву, ходил на русских,
А мало кто - тому свидетель бог -
Из рыцарей тем похвалиться мог.
Англичане часто рассматривали крестовые походы как религиозное паломничество во имя непорочной Девы Марии и святого Георгия. Рыцари-паломники часто встречались и на дорогах Франции и Германии. Это были особенные паломники: они путешествовали не босиком, в бедности и смирении, но с помпой и церемониями, и их занятием были не молитвы и посты, но пиры и изысканные приемы. Участники этих походов были воплощением рыцарства, пышности и похвальбы. Опытные ветераны европейских войн собирались, чтобы поучаствовать в пирах и охотах, а также заслужить духовную награду, которая перевесила бы их прежние грехи. Молодые оруженосцы толпами устремлялись в Пруссию в надежде быть произведенными в рыцари известным воителем, возможно, даже каким-либо королем или герцогом.
Рыцарство в прусской литературе
Дух рыцарства прославлялся в поэзии и в прозе. В Пруссии он уже вызвал всплеск литературного творчества, особенно между 1320 и 1345 годами, когда рыцари и священники сочиняли религиозные и исторические произведения умеренного качества, но имеющие большое местное значение. Воодушевляемые примером двух Великих магистров Лютера фон Брауншвейга и Дитриха фон Альтенберга - оба были сочинителями,- прусские писатели составляли жития святых, переводили отдельные отрывки из Библии, а также составляли историю крестовых походов в Прибалтике. Эти авторы, сочинявшие на своих родных средне- и верхнегерманских диалектах, привлекают внимание скорее своими честолюбивыми поэтическими замыслами, чем их успешным воплощением. Впрочем, этого следовало ожидать от людей, не имевших навыков в риторике. Сила этих произведений скорее в их страстности, чем в отвлеченном созерцании. Можно невысоко оценивать их поэтическое значение, но следует изумляться, что эти люди вообще пытались создавать литературу. Война обычно плохо сочетается с тонким литературным вкусом. Легче было бы просто перенять рыцарские и духовные творения родных земель, но тевтонские рыцари не сделали этого. Творить литературу для них было потребностью.
Расцвет литературного сочинительства был краток. Оно пустило ростки в конце XIII века, пришло к полному расцвету еще до середины следующего столетия, быстро увяло и зачахло после фатальных событий 1410 года. Списки книг, хранившихся в различных монастырях и частных библиотеках, дают повод предположить, что дело, скорее, в том, что авторы их столкнулись с ограниченностью интересов военного ордена, а не в том, что они потеряли интерес к литературе. В 1394 году существовало мало крупных библиотек. Мариенбургское собрание из сорока одной книги на латыни и двенадцати на немецком языке было немаленькой библиотекой по стандартам Северной Европы.
Общей целью всех этих писателей было сочинение стихов, побуждающих читателей и слушателей к тому, чтобы повторить или даже превзойти деяния предшественников. В монастырях было обычной практикой, когда во время трапезы при общем безмолвии кто-нибудь из священников читал вслух жития святых, отрывки из Библии или истории ордена. Приоритет отдавался книгам Старого Завета (Юдифь, Эзра, Ниемия, Давид, Иов, Маккавеи и т. п.), которые были более близки военному ордену, чем Новый Завет. Можно без преувеличения сказать, что средневековому миру более подходил Старый, а не Новый Завет. И ни об одном из средневековых сообществ нельзя утверждать это с такой справедливостью, как о Тевтонском ордене. Рыцарям было легко понимать таких людей, как Моисей, Соломон и Давид. Правила из Книги судий напоминали статуты, которым рыцари следовали в своей повседневной жизни. Рыцарям было легко ухватить суть борьбы между богоизбранным народом и множеством врагов.
Куда менее применим к их жизни был Новый Завет. Хотя они и преклонялись перед миссией Христа, его чудесами и тем, что он был распят, все же им легче было представить себя участниками Армагеддона. Соответственно прозаическая версия Апокалипсиса была одним из первых переводов в ордене. Легенды о святых, особенно мучениках, также были популярны среди рыцарей. В ордене отмечалась память местной святой - Доротеи (умерла в 1394 году в Мариенбурге) и делались записи о приписываемых ей чудесах в назидание потомкам.
Эта литература получила мало распространения за пределами ордена. Образование было областью епископов и каноников. Священник получал степень магистра теологии, чтобы претендовать на повышения в церковной иерархии и, возможно, стать епископом, а рыцарь просто слушал популярные истории и баллады. Гуманитарное образование было делом будущего; литература изучалась как пояснение к грамматике, а затем обычно тут же забрасывалась. Но при этом год за годом сотни молодых честолюбивых людей из Пруссии и Ливонии ехали учиться за границу, в основном в Италию, где располагались самые лучшие и знаменитые университеты. Больше всего студентов привлекала Болонья, хотя многие ехали и в немецкие университеты, которые начали учреждать во второй половине XIV века. Тевтонские рыцари обдумывали вопрос основания собственного университета в Кульме и в 1386 году даже получили на это папское разрешение, но дальше дело так и не пошло.
В заключение можно сказать, что Пруссия прошла в Средние века свой религиозный и философский Ренессанс, впечатляющий своими устремлениями и достижениями, но довольно ограниченный.
Дева Мария
В литературе ордена заметно отсутствие любовной поэзии, которая преобладала при дворах, где рыцари проводили свою молодость. Этот факт говорит о строгостях религиозной жизни в ордене, где исторически сложилось так, что идеалом женщины был образ Девы Марии, которая высоко чтилась тевтонскими рыцарями.
Вспомним, что полное название ордена было Немецкий орден Госпиталя Святой Марии в Иерусалиме. Орден считал Непорочную Деву идеальной женщиной и посвящал себя служению ей. Современный литературный историк находит эту черту столь выраженной, что замечает:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102