Но между спектаклем и властью существовала большая разница, и Альбрехт в отличие от многих современников со временем понял эту разницу.
Для осуществления этих планов молодому князю потребовалось огромное терпение. В первую очередь он должен был провести необходимые реформы, чтобы усилить свою власть. А во-вторых, он должен был ждать шанс, чтобы употребить эту власть. Вначале он полагался на Железного епископа Помезании Хиоба, одного из величайших гуманистов своего времени, чье уважение к традициям и умеренности не относилось к польскому монарху и его прелатам. В 1515 году, однако, Альбрехт попал под влияние Дитриха фон Шенберга, харизматичного молодого шарлатана, который занимался математикой, астрономией и астрологией. Молодой Великий магистр, всегда внимательный к новейшим культурным веяниям, восторженно внимал предсказаниям своего фаворита. Он также стал спутником Шенберга в его амурных ночных похождениях. Избавившись, наконец, от общества священников и набожных престарелых рыцарей, Альбрехт показал себя выдающимся учеником в распутстве, по крайней мере в той мере, что мог предложить Кенигсберг. Шенберг также убедил его, что Великому магистру пора заняться внешней политикой и использовать стратегическое положение Пруссии в тылу Литвы теперь, когда польский монарх Сигизмунд I (1506-1548) готовился начать войну против русского Великого князя Василия III (1505-1533). Шенберг побывал в Москве, вернувшись с договором, обещавшим финансовую поддержку любой армии, достаточной, чтобы отвлечь польские силы или даже нанести им поражение. Затем Шенберг применил свои незаурядные дарования оратора, чтобы внести смуту в Прусскую ассамблею и возбудить воинственный дух в ее членах. Он обрисовал в общих чертах планы Польши. Детали его рассказа были большей частью придуманы, а в остальном преувеличены, но в них было достаточно правды, чтобы сделать их правдоподобными. Он утверждал, что Польша хочет потребовать, чтобы половину рыцарей ордена составляли поляки, а также намерена ввести тираническое правление по польскому образцу, неизбежным результатом чего было бы распространение нищеты и крепостничества по всем еще относительно процветающим провинциям Пруссии. Горожане и рыцари Пруссии не были глупцами, но были подвержены пропаганде и расовым предрассудкам, зная, какой ущерб польские магнаты и прелаты приносят их родине.
Такая деятельность не могла остаться в тайне от короля Сигизмунда, да Альбрехт и не собирался держать ее в секрете. Лишь когда Альбрехта признали повсеместно человеком, способным повлиять на баланс сил между великими державами, он мог выдвинуть требования, способные вернуть ордену земли и власть, которыми он обладал более ста лет назад. Такая ситуация требовала нового правителя, отличавшегося от тех, чья набожность и верность требовали исполнения приказаний императоров, ведших орден к одной катастрофе за другой. Альбрехт, вероятно, не был умнее своих предшественников, он, возможно, даже был не более заблуждавшимся; он точно не трудился больше, чем они, по крайней мере в молодости. Зато у него было чувство реальности, понимание того, что он стоит над традициями и обычными правилами. Его рыцари благоговейно относились к его происхождению. Его воспитание выработало в нем чувство власти, дававшее ему ощущение того, что он имеет право судить и приказывать, у него были стать и голос, дававшие прочим понять, что они находятся в присутствии высшего по происхождению. Ни один Великий магистр прежде и помыслить не смел бы о проведении турнира, тем более о личном в нем участии. Альбрехт провел турнир в Кенигсберге в 1518 году и участвовал не только в поединках, но и в общей рукопашной схватке.
Хотя авантюрная политика нового Великого магистра сделала его важной фигурой в международной дипломатии, она была очень непрактична. Пока не было войны, Альбрехт мог строить из себя великого правителя, впечатляя немецкого магистра своими планами и планами планов, но, когда в 1519 году дело дошло до реальной войны между Польшей, Литвой и Москвой, стало ясно, что обещанной Москвой помощи не будет и Альбрехт не сможет платить своим войскам. Помощи от императора также не было: Максимилиан скорее был заинтересован в польской помощи в его предприятиях, чем в спасении Великого магистра. В результате политических ошибок Альбрехта любая попытка решить проблемы делала его положение еще более ненадежным. Укрепления Кенигсберга в последний момент отразили нападения поляков, и часть земель, потерянных в первые месяцы войны, удалось вернуть, но все надежды возлагались на большую армию, которую немецкий магистр должен был собрать и привести на поле боя. Восемнадцать сотен всадников и восемь тысяч пехотинцев прошли через Бранденбург к Данцигу. Но там наемника тщетно ожидали Великого магистра и денег, обещанных им. Альбрехт так и не смог появиться. Польские гарнизоны блокировали переправы через Вислу, а данцигские суда патрулировали море. Кроме того, у Альбрехта было слишком мало денег, чтобы заплатить всей армии. В конце концов, наемники отправились домой, без сомнения разнося новости о ненадежности Великого магистра Тевтонского ордена в качестве нанимателя.
Если бы Сигизмунд не был так занят на юге, это положило бы конец правлению Альбрехта, но король смог послать в Пруссию лишь небольшое войско. Этого было недостаточно, чтобы надолго связать войска ордена. Отряды Великого магистра опустошили Королевскую Пруссию, отвоевали Ноймарк и с беспокойством ожидали, когда же объявятся королевские войска. Когда поляки, наконец, появились, они привели с собой татар, богемских наемников и хорошую артиллерию, но их было слишком мало, чтобы захватить хорошо укрепленные крепости Альбрехта. Тем не менее Великий магистр знал, что он потеряет все, если у неприятеля появятся большие силы на севере, к тому же мало у кого из его подданных осталась возможность поставлять провиант войскам и платить налоги. Поэтому Альбрехт в конце 1520 года охотно подписал мирный договор. Шенберг отправился в Германию, где погиб в битве под Павией в 1525 году, сражаясь за императора Карла V. Он так и не сумел поймать императора в свою сеть, как он сделал с Альбрехтом. У императора было и так слишком много забот: турки, французы и протестанты, чтобы еще искать конфронтации с польским монархом из-за отдаленной и незначительной провинции.
Так что конец римского католицизма в Восточной Пруссии не был ни для кого сюрпризом. В ходе визита Альбрехта в Нюрнберг, где он тщетно выпрашивал денег у князей Священной Римской империи, стало ясно, что лютеранское учение оказало на Великого магистра заметное влияние. В начале 1523 года Мартин Лютер направил одно из своих главных заявлений «правителям Тевтонского ордена, чтобы избегали они ложного целомудрия».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
Для осуществления этих планов молодому князю потребовалось огромное терпение. В первую очередь он должен был провести необходимые реформы, чтобы усилить свою власть. А во-вторых, он должен был ждать шанс, чтобы употребить эту власть. Вначале он полагался на Железного епископа Помезании Хиоба, одного из величайших гуманистов своего времени, чье уважение к традициям и умеренности не относилось к польскому монарху и его прелатам. В 1515 году, однако, Альбрехт попал под влияние Дитриха фон Шенберга, харизматичного молодого шарлатана, который занимался математикой, астрономией и астрологией. Молодой Великий магистр, всегда внимательный к новейшим культурным веяниям, восторженно внимал предсказаниям своего фаворита. Он также стал спутником Шенберга в его амурных ночных похождениях. Избавившись, наконец, от общества священников и набожных престарелых рыцарей, Альбрехт показал себя выдающимся учеником в распутстве, по крайней мере в той мере, что мог предложить Кенигсберг. Шенберг также убедил его, что Великому магистру пора заняться внешней политикой и использовать стратегическое положение Пруссии в тылу Литвы теперь, когда польский монарх Сигизмунд I (1506-1548) готовился начать войну против русского Великого князя Василия III (1505-1533). Шенберг побывал в Москве, вернувшись с договором, обещавшим финансовую поддержку любой армии, достаточной, чтобы отвлечь польские силы или даже нанести им поражение. Затем Шенберг применил свои незаурядные дарования оратора, чтобы внести смуту в Прусскую ассамблею и возбудить воинственный дух в ее членах. Он обрисовал в общих чертах планы Польши. Детали его рассказа были большей частью придуманы, а в остальном преувеличены, но в них было достаточно правды, чтобы сделать их правдоподобными. Он утверждал, что Польша хочет потребовать, чтобы половину рыцарей ордена составляли поляки, а также намерена ввести тираническое правление по польскому образцу, неизбежным результатом чего было бы распространение нищеты и крепостничества по всем еще относительно процветающим провинциям Пруссии. Горожане и рыцари Пруссии не были глупцами, но были подвержены пропаганде и расовым предрассудкам, зная, какой ущерб польские магнаты и прелаты приносят их родине.
Такая деятельность не могла остаться в тайне от короля Сигизмунда, да Альбрехт и не собирался держать ее в секрете. Лишь когда Альбрехта признали повсеместно человеком, способным повлиять на баланс сил между великими державами, он мог выдвинуть требования, способные вернуть ордену земли и власть, которыми он обладал более ста лет назад. Такая ситуация требовала нового правителя, отличавшегося от тех, чья набожность и верность требовали исполнения приказаний императоров, ведших орден к одной катастрофе за другой. Альбрехт, вероятно, не был умнее своих предшественников, он, возможно, даже был не более заблуждавшимся; он точно не трудился больше, чем они, по крайней мере в молодости. Зато у него было чувство реальности, понимание того, что он стоит над традициями и обычными правилами. Его рыцари благоговейно относились к его происхождению. Его воспитание выработало в нем чувство власти, дававшее ему ощущение того, что он имеет право судить и приказывать, у него были стать и голос, дававшие прочим понять, что они находятся в присутствии высшего по происхождению. Ни один Великий магистр прежде и помыслить не смел бы о проведении турнира, тем более о личном в нем участии. Альбрехт провел турнир в Кенигсберге в 1518 году и участвовал не только в поединках, но и в общей рукопашной схватке.
Хотя авантюрная политика нового Великого магистра сделала его важной фигурой в международной дипломатии, она была очень непрактична. Пока не было войны, Альбрехт мог строить из себя великого правителя, впечатляя немецкого магистра своими планами и планами планов, но, когда в 1519 году дело дошло до реальной войны между Польшей, Литвой и Москвой, стало ясно, что обещанной Москвой помощи не будет и Альбрехт не сможет платить своим войскам. Помощи от императора также не было: Максимилиан скорее был заинтересован в польской помощи в его предприятиях, чем в спасении Великого магистра. В результате политических ошибок Альбрехта любая попытка решить проблемы делала его положение еще более ненадежным. Укрепления Кенигсберга в последний момент отразили нападения поляков, и часть земель, потерянных в первые месяцы войны, удалось вернуть, но все надежды возлагались на большую армию, которую немецкий магистр должен был собрать и привести на поле боя. Восемнадцать сотен всадников и восемь тысяч пехотинцев прошли через Бранденбург к Данцигу. Но там наемника тщетно ожидали Великого магистра и денег, обещанных им. Альбрехт так и не смог появиться. Польские гарнизоны блокировали переправы через Вислу, а данцигские суда патрулировали море. Кроме того, у Альбрехта было слишком мало денег, чтобы заплатить всей армии. В конце концов, наемники отправились домой, без сомнения разнося новости о ненадежности Великого магистра Тевтонского ордена в качестве нанимателя.
Если бы Сигизмунд не был так занят на юге, это положило бы конец правлению Альбрехта, но король смог послать в Пруссию лишь небольшое войско. Этого было недостаточно, чтобы надолго связать войска ордена. Отряды Великого магистра опустошили Королевскую Пруссию, отвоевали Ноймарк и с беспокойством ожидали, когда же объявятся королевские войска. Когда поляки, наконец, появились, они привели с собой татар, богемских наемников и хорошую артиллерию, но их было слишком мало, чтобы захватить хорошо укрепленные крепости Альбрехта. Тем не менее Великий магистр знал, что он потеряет все, если у неприятеля появятся большие силы на севере, к тому же мало у кого из его подданных осталась возможность поставлять провиант войскам и платить налоги. Поэтому Альбрехт в конце 1520 года охотно подписал мирный договор. Шенберг отправился в Германию, где погиб в битве под Павией в 1525 году, сражаясь за императора Карла V. Он так и не сумел поймать императора в свою сеть, как он сделал с Альбрехтом. У императора было и так слишком много забот: турки, французы и протестанты, чтобы еще искать конфронтации с польским монархом из-за отдаленной и незначительной провинции.
Так что конец римского католицизма в Восточной Пруссии не был ни для кого сюрпризом. В ходе визита Альбрехта в Нюрнберг, где он тщетно выпрашивал денег у князей Священной Римской империи, стало ясно, что лютеранское учение оказало на Великого магистра заметное влияние. В начале 1523 года Мартин Лютер направил одно из своих главных заявлений «правителям Тевтонского ордена, чтобы избегали они ложного целомудрия».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102