ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Теперь, жестикулируя, допрашивали женщин. Полицейские демонстрировали рвение, то и дело поглядывая в сторону дувшего на руки американца. До границы еще сорок миль. Надежды на спасение становилось все меньше.
Женщины прошли за шлагбаум. Следом побрели овцы, и перекладина, заскрипев, поднялась снова, чтобы пропустить мальчишек. Водитель такси опустил стекло и заговорил, перекрывая шум ветра. Муллы бросали раздраженные взгляды на американца. Ветер валил с ног, снег, жесткий, как песок, хлестал в лицо. Надо было подаваться на Джелалабад, а там угнать какую ни на есть машину.
Хайд поглядел вниз, на серую поверхность потока. Далеко внизу, словно ползущий к воде старый больной зверь, на боку лежал русский бронетранспортер. Он плотнее закутался в одеяло, прикрыв нижнюю часть лица. Хотя и покрытые грязью руки были слишком белыми для афганца. Где Харрел?
Допотопный автобус довез его до окраины Мама-Хейл, а там повернул обратно на Кабул. Здесь ничего не подвернулось под руку, кроме ишака, которого он увел из пристройки у полуразвалившейся хижины. В хижине на соломенном тюфяке лежал в забытьи человек, его трясла лихорадка. Хайд, не терзаясь, забрал хлеб, вяленое мясо и ишака. Где же Харрел? Этот американец может, если повезет, его не узнать, по если Харрел здесь...
Муллы, приблизившись к шлагбауму, неожиданно подняли шум. Такое нарушение порядка, этот взрыв ярости были ему только на руку. Они указывали на беспокойно переступавшего с ноги на ногу, однако не скрывавшего своего презрения американца. Полицейским доставалось от них за задержку. Размахивая руками, муллы все больше заводили себя. «Неверный... зачем он здесь? Кто приказал?» Их фанатизм открывал слабую, призрачную надежду. Мальчишки, словно собирая по берегу серые камни, сбивали в кучу овец. «О, Аллах... кто этот человек, почему вы ждете от него приказов?» Обеспокоенный американец, не желая быть узнанным, отвернулся. Где его транспорт? Он один?
Перед муллами поднялся шлагбаум, но они теперь увлеклись обвинениями. «Европейцы-русские, безбожные американцы – кто, кто?»...
Хайд подталкивал осла, чувствуя, как жжет ногу спрятанный нож. Муллы внимательно глядели на него. Он почтительно склонил голову – «Аллах велик...» – и решил рискнуть – плюнул в сторону американца, стоявшего к нему вполоборота, и шагнул под шлагбаум...
Стоявший ближе полицейский в форме двинул винтовкой, собираясь преградить путь, но на него обрушился поток оскорблений одного из мулл, в глазах вспыхнули ненависть и страх. Ему было не до Хайда. Американец было двинулся наперехват, но неуверенно, смущенно. Позади Хайда – теперь уже позади! – муллы высокими голосами выкрикивали проклятия. Хайд, чувствуя спиной опасность, шагнул вперед, ведя упирающегося ишака, дергая при каждом, казалось, бесконечно медленном шаге за веревку.
На дорогу выступала голая, острая, как нож, почти отвесная скала.
За ней стояла черная длинная машина со слепыми замерзшими стеклами, с примерзшими к ним «дворниками». Он, отворачивая лицо, медленно прошел мимо. Ишак упирался, не желая двигаться навстречу порывам ветра, бросающего в глаза хлопья мокрого снега.
Наконец они миновали машину.
Теперь его уже трясло не от холода. Шатаясь, он дошел до следующего поворота и остановился, припав к дрожащему боку ишака. Кружилась голова, слепил снег, руки закоченели, ноги потеряли чувствительность.
Сорок миль...
Мальчишки были из соседнего селения, если вообще существовало соседнее селение. Они шли метрах в пятидесяти впереди. Прерывистое блеяние овец доносилось, как сигналы плохо налаженного радио. Нужно идти за ними, не отставать, внушал он себе всякий раз, когда они, как мираж, исчезали за пеленой снега. Но до ушей доносилось блеяние овец, щелканье кнутов и крики мальчишек. Только бы их не потерять.
Ишак двинулся вперед, увлекая его за собой. Цепляясь одной рукой за корзину, висевшую на боку ишака, другой, окоченевшей, рукой он придерживал на голове и плечах топкое одеяло. Не замечая дороги, переступал потерявшими чувствительность ногами. Когда его ушей достигали крики овец и мальчишек, звук их казался манящим, как пение сирен, но нереальным, призрачным. Слышимость ухудшалась.
Он все чаще спотыкался, глаза слипались, теперь уж не от снега и ветра...
...Прерывистое отдаленное блеяние овец и звонкие высокие мальчишечьи голоса...
5
Кровь и голоса
Настойчивый телефонный звонок стряхнул сон. Какие бы тяжелые сны ей ни спились, она так или иначе знала, что в них не было отца. Светящийся циферблат будильника показывал пять часов утра. Она смахнула со лба волосы, тыльная сторона ладони чуть повлажнела, и взяла трубку.
– Да? – хриплым голосом ответила она, потом, кашлянув, повторила. – Да?
За раздвинутыми занавесками сверкали лепты и ожерелья света – улицы и небоскребы Сан-Хосе. Вдалеке слышен звук полицейской сирены, под окнами гремела и лязгала мусороуборочная машина.
– Кэти?
Джон? Это он. Она не верила своим ушам.
– Джон? Джон, слава Богу...
– Выслушай меня, Кэти, прошу тебя!
– Где ты пропадал? – Это был крик облегчения. Руки вдруг похолодели, лоб покрылся холодным потом.
– У меня нет времени на болтовню! – взорвался он. – Слушай меня, ради Бога! Мне пришлось скрываться, удирать от них, понимаешь? Меня искали, нужно было оторваться!
Она воспринимала его слова как ненужную мелодраму. Его заговорщические игры оскорбляли ее чувства. С каким облегчением она услышала его голос! Где он пропадал?
– Я тебя не понимаю! – ответила она. Лицо пылало, пальцы теребили телефонный шнур. – Почему ты не звонил?
– Они прослушивают разговоры, черт возьми! – Она услышала хриплое дыхание, видно, он считал про себя, чтобы успокоить нервы. – Кэти, я прошу... Мне нужна твоя помощь. Слушай внимательно...
– Не мог позвонить, черт бы тебя побрал! – Словно с испугу ударила потерявшегося было ребенка. Ее не трогали его призывы... из-за его независимости, обособленности – и теперь позвонил не потому, что нуждался в ней, а потому, что ему нужна ее помощь. – Мог бы позвонить. Я же с ума сходила!
– Сомневаюсь, Кэти, ты такая собранная дама... Извини. Я не мог позвонить. Держался подальше от людей, населенных мест, скрывался в глуши. Никому не мог доверять.
Вот в чем дело! Этот мелкий звериный страх перед людьми, полное недоверие к ним, с которыми он родился или приобрел во Вьетнаме или другом забытом Богом месте.
– Мне наплевать! – яростно выпалила она.
– Слушай, Кати, забудем об этом. Привези денег, дай свою машину... и пистолет.
– Зачем? Что, черт побери, ты собираешься делать?
– Скрыться. Вот что. Мне нужно подумать, решить, что делать дальше.
Ему ничто не грозит. Его спокойный тон тому свидетельство. Движение на улице становилось беспрерывным.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131