Спокойнее. Он заставил себя расслабиться. Это всего лишь последствия раны.
– Вы никуда не пойдете. И уж в любом случае – не вернетесь туда.
Карл шагнул в фургон, ткнул Хакиму и Аристобулусу на дверь:
– Оставьте нас.
Те молча вышли; Карл сел рядом с Ахирой.
– Мы вернемся туда. Я и Уолтер.
– Нет! – попытался повысить голос Ахира.
– Ш-ш-ш. Давай я сначала объясню – зачем. Во-первых. – Он поднял палец. – В этом фургоне мало воды. Во-вторых. – Второй палец. – Мы остались без припасов – ни еды, ни веревки, единственный жбан фонарного масла и полбутылки целительного эликсира. – Он похлопал по Хакимову ятагану. – Да и клинок этот меня не устраивает. Я намерен добыть себе что-нибудь более подходящее – хоть как у Ольмина. А ежели я с ним покончу, меч ему более не понадобится. И последнее. Их там осталось пятеро, ну, может, шестеро. Имей они хоть каплю ума, они не рискнули бы преследовать нас, но я не стал бы закладываться даже и на эту каплю. Понимаешь? Мы – лисы; единственная хорошая гончая для нас – мертвая гончая.
– Сколько причин… А настоящая? Хочется сыграть в героя?
Прежде чем ответить, Карл долго молчал.
– Не сыграть. – Воин крутанул стальные браслеты на запястьях; брякнули обрывки цепей, – Эти мерзавцы изнасиловали двух дорогих мне женщин. Моих друзей, будь оно всё… Сейчас и Дория, и Энди-Энди… они… вроде как… – Карл закрыл глаза и сжал кулаки. Потом заговорил тише: – Им больно и страшно. И если я… ч-черт. Говоря с ними в следующий раз, я хочу иметь возможность сказать, что звери, причинившие им боль, мертвы. – Он разжал кулаки и спрятал лицо в ладонях. – Я хочу сказать им, что они в безопасности, но в этом треклятом мире это будет ложью. Господи, как бы мне хотелось быть дома! – Он поднял с пола шерстяное одеяло и принялся ятаганом кромсать его на полоски. – И если уж быть правдивым до конца, дружище гном, Ольмин изрядно напугал меня. Я хочу, чтоб он был мертв.
– Нет. Ты никуда не пойдешь. Я не отпускаю тебя. – Как же Карл не поймет, что эта затея слишком рискованна? Главное – спешить к Двери, а не выслеживать выживших работорговцев.
– Ты не остановишь меня. – Карл привязывал болтающиеся цепи к запястью, пропуская тряпочки в звенья. Привязал, сильно встряхнул… Ни звука. – И не пытайся отговаривать Уолтера. – Воин повторил ту же процедуру с другой рукой и занялся ногами. – Ты оставил меня за себя, помнишь?
– Только пока…
– Вот именно. – Карл повел плечами. – Ты все еще не можешь командовать – насколько мне известно. – Сильными пальцами Карл сжал плечо Ахиры. – Мы вернемся. Не волнуйся.
Два шага к дверям – и Карл Куллинан исчез.
До самого рассвета Аристобулус сидел на страже: маг по-портновски устроился на одеяле на крыше фургона, пристроив рядом мех с водой и держа в голове наготове заклинание Огня.
Когда занялся день, на горизонте показалось пятнышко. Маг поднялся и приготовился. Если это возвращаются Карл и Хаким – что ж, отлично. Если нет – тоже неплохо, только по другой причине. Маленькой группке обычных людей не совладать с ним, кроме как стрелой, а он сожжет их задолго до этого.
Пятнышко постепенно увеличивалось – и наконец стало видно, что это их прежний открытый фургон, только тащат его на сей раз восемь коней. Карл и Хаким сидели на облучке – перемазанные, но невредимые.
– Карл, Хаким, – окликнул маг, – все ли… – Не сумев подобрать подходящего слова, Аристобулус смолк.
Куллинан натянул поводья.
– Тихо-тихо, – сказал он животным. Взял со дна кожаный мешок, спрыгнул с облучка и похлопал крупную кобылу, что прежде была под ним. – Больше тебе не придется таскать фургон. Завтра же возвращаюсь в седло.
Он остановился перед магом и, задрав голову, взглянул на Аристобулуса.
– Мы убили их всех, – сказал он так просто, будто сообщил, который час.
– Ты уверен? – спросил Аристобулус. – И Ольмина тоже?
Карл полез в кожаный мешок.
– И Ольмина. – Он вытащил руку. Покачиваясь на зажатых сильными пальцами черных волосах, голова Ольмина тихонько кивала, соглашаясь со сказанным.
Глава тринадцатая
К БРЕМОНУ
Уныние и отчаяние хоть и часто, но далеко не всегда совпадают; между ними есть разница: страхи уныния беспричинны, для отчаяния же нужна причина самая серьезная; уныние порождается печалью и страхом, а отчаяние питает их, как и всю безутешность скорби.
Роберт Бартон.
Карл не знал, когда это случилось, но у него появилась привычка – растирать запястья, словно чтобы убедиться, что наручники сняты. Уже скоро неделя, как Ахира с помощью добытых у работорговцев инструментов освободил друзей от остатков кандалов. Во всяком случае, от физических остатков.
Карл опустил правую руку на седло и покачал головой – левое запястье было красным и горело. Он встряхнулся, потом резко натянул повод; кобыла перешла с рыси на шаг, остановилась и пропустила мимо два фургона.
Карл с ласковой улыбкой потрепал ее по шее.
– Я дал бы тебе имя, но нам придется расстаться у подножия горы. У меня нет ни малейшей надежды провести тебя сквозь Дверь – мне будет легче, если ты останешься безымянной. Понимаешь?
Она вскинула голову и заржала. Карл хмыкнул. Это не был ответ на вопрос; лошадь просто возмущалась, что ее обгоняют упряжные одры, такое оскорбление было невыносимо для нее – представительницы верховой знати.
– Что ж, хотя бы я тебя понял.
Карл пустил кобылу медленным шагом, а сам привстал в седле, вдыхая прохладный, сладковатый воздух из земель за Пустошью. Восточный ветер принес ему слабый мятный запах, напомнив об охапках скошенных сохнущих трав, и едва заметный намек на мускус.
Уолтер, восседавший на своем обычном месте – на облучке их фургона, – кивнул ему и приподнял мех.
– Хочешь?
Движимый больше солидарностью, чем жаждой, Карл подвел кобылу к повозке и наклонился взять воду, а кобыла, послушно приноравливаясь к скорости фургона, вскидывала голову и выделывала коленца, всем видом показывая, насколько она не пара этим понурым пыльным тварям в упряжке.
Карл лениво размышлял о судьбе пары мулов. Возможно, они тоже сбежали от работорговцев; а возможно, кусок жаркого над костром был как раз куском мула. Он пожал плечами: те, кто знал это, благополучно умерли, и он вовсе не собирался воскрешать их, чтобы задать этот вопрос.
Но по нашему следу могут идти и другие. Надо быть настороже – все время, пока не дойдем до горы и не уберемся из этого вонючего мира. Раскупорив мех, воин пригубил теплую, пахнущую кожей воду, потом заткнул ею и возвратил Уолтеру.
– Когда остановимся, я хотел бы потренироваться. Поиграем? Если не возражаешь.
Меч Ольмина был отличной работы, с легким изгибом и плетеной чашкой – и без малейшего следа ржавчины. Но он был вполовину короче меча Карла;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61
– Вы никуда не пойдете. И уж в любом случае – не вернетесь туда.
Карл шагнул в фургон, ткнул Хакиму и Аристобулусу на дверь:
– Оставьте нас.
Те молча вышли; Карл сел рядом с Ахирой.
– Мы вернемся туда. Я и Уолтер.
– Нет! – попытался повысить голос Ахира.
– Ш-ш-ш. Давай я сначала объясню – зачем. Во-первых. – Он поднял палец. – В этом фургоне мало воды. Во-вторых. – Второй палец. – Мы остались без припасов – ни еды, ни веревки, единственный жбан фонарного масла и полбутылки целительного эликсира. – Он похлопал по Хакимову ятагану. – Да и клинок этот меня не устраивает. Я намерен добыть себе что-нибудь более подходящее – хоть как у Ольмина. А ежели я с ним покончу, меч ему более не понадобится. И последнее. Их там осталось пятеро, ну, может, шестеро. Имей они хоть каплю ума, они не рискнули бы преследовать нас, но я не стал бы закладываться даже и на эту каплю. Понимаешь? Мы – лисы; единственная хорошая гончая для нас – мертвая гончая.
– Сколько причин… А настоящая? Хочется сыграть в героя?
Прежде чем ответить, Карл долго молчал.
– Не сыграть. – Воин крутанул стальные браслеты на запястьях; брякнули обрывки цепей, – Эти мерзавцы изнасиловали двух дорогих мне женщин. Моих друзей, будь оно всё… Сейчас и Дория, и Энди-Энди… они… вроде как… – Карл закрыл глаза и сжал кулаки. Потом заговорил тише: – Им больно и страшно. И если я… ч-черт. Говоря с ними в следующий раз, я хочу иметь возможность сказать, что звери, причинившие им боль, мертвы. – Он разжал кулаки и спрятал лицо в ладонях. – Я хочу сказать им, что они в безопасности, но в этом треклятом мире это будет ложью. Господи, как бы мне хотелось быть дома! – Он поднял с пола шерстяное одеяло и принялся ятаганом кромсать его на полоски. – И если уж быть правдивым до конца, дружище гном, Ольмин изрядно напугал меня. Я хочу, чтоб он был мертв.
– Нет. Ты никуда не пойдешь. Я не отпускаю тебя. – Как же Карл не поймет, что эта затея слишком рискованна? Главное – спешить к Двери, а не выслеживать выживших работорговцев.
– Ты не остановишь меня. – Карл привязывал болтающиеся цепи к запястью, пропуская тряпочки в звенья. Привязал, сильно встряхнул… Ни звука. – И не пытайся отговаривать Уолтера. – Воин повторил ту же процедуру с другой рукой и занялся ногами. – Ты оставил меня за себя, помнишь?
– Только пока…
– Вот именно. – Карл повел плечами. – Ты все еще не можешь командовать – насколько мне известно. – Сильными пальцами Карл сжал плечо Ахиры. – Мы вернемся. Не волнуйся.
Два шага к дверям – и Карл Куллинан исчез.
До самого рассвета Аристобулус сидел на страже: маг по-портновски устроился на одеяле на крыше фургона, пристроив рядом мех с водой и держа в голове наготове заклинание Огня.
Когда занялся день, на горизонте показалось пятнышко. Маг поднялся и приготовился. Если это возвращаются Карл и Хаким – что ж, отлично. Если нет – тоже неплохо, только по другой причине. Маленькой группке обычных людей не совладать с ним, кроме как стрелой, а он сожжет их задолго до этого.
Пятнышко постепенно увеличивалось – и наконец стало видно, что это их прежний открытый фургон, только тащат его на сей раз восемь коней. Карл и Хаким сидели на облучке – перемазанные, но невредимые.
– Карл, Хаким, – окликнул маг, – все ли… – Не сумев подобрать подходящего слова, Аристобулус смолк.
Куллинан натянул поводья.
– Тихо-тихо, – сказал он животным. Взял со дна кожаный мешок, спрыгнул с облучка и похлопал крупную кобылу, что прежде была под ним. – Больше тебе не придется таскать фургон. Завтра же возвращаюсь в седло.
Он остановился перед магом и, задрав голову, взглянул на Аристобулуса.
– Мы убили их всех, – сказал он так просто, будто сообщил, который час.
– Ты уверен? – спросил Аристобулус. – И Ольмина тоже?
Карл полез в кожаный мешок.
– И Ольмина. – Он вытащил руку. Покачиваясь на зажатых сильными пальцами черных волосах, голова Ольмина тихонько кивала, соглашаясь со сказанным.
Глава тринадцатая
К БРЕМОНУ
Уныние и отчаяние хоть и часто, но далеко не всегда совпадают; между ними есть разница: страхи уныния беспричинны, для отчаяния же нужна причина самая серьезная; уныние порождается печалью и страхом, а отчаяние питает их, как и всю безутешность скорби.
Роберт Бартон.
Карл не знал, когда это случилось, но у него появилась привычка – растирать запястья, словно чтобы убедиться, что наручники сняты. Уже скоро неделя, как Ахира с помощью добытых у работорговцев инструментов освободил друзей от остатков кандалов. Во всяком случае, от физических остатков.
Карл опустил правую руку на седло и покачал головой – левое запястье было красным и горело. Он встряхнулся, потом резко натянул повод; кобыла перешла с рыси на шаг, остановилась и пропустила мимо два фургона.
Карл с ласковой улыбкой потрепал ее по шее.
– Я дал бы тебе имя, но нам придется расстаться у подножия горы. У меня нет ни малейшей надежды провести тебя сквозь Дверь – мне будет легче, если ты останешься безымянной. Понимаешь?
Она вскинула голову и заржала. Карл хмыкнул. Это не был ответ на вопрос; лошадь просто возмущалась, что ее обгоняют упряжные одры, такое оскорбление было невыносимо для нее – представительницы верховой знати.
– Что ж, хотя бы я тебя понял.
Карл пустил кобылу медленным шагом, а сам привстал в седле, вдыхая прохладный, сладковатый воздух из земель за Пустошью. Восточный ветер принес ему слабый мятный запах, напомнив об охапках скошенных сохнущих трав, и едва заметный намек на мускус.
Уолтер, восседавший на своем обычном месте – на облучке их фургона, – кивнул ему и приподнял мех.
– Хочешь?
Движимый больше солидарностью, чем жаждой, Карл подвел кобылу к повозке и наклонился взять воду, а кобыла, послушно приноравливаясь к скорости фургона, вскидывала голову и выделывала коленца, всем видом показывая, насколько она не пара этим понурым пыльным тварям в упряжке.
Карл лениво размышлял о судьбе пары мулов. Возможно, они тоже сбежали от работорговцев; а возможно, кусок жаркого над костром был как раз куском мула. Он пожал плечами: те, кто знал это, благополучно умерли, и он вовсе не собирался воскрешать их, чтобы задать этот вопрос.
Но по нашему следу могут идти и другие. Надо быть настороже – все время, пока не дойдем до горы и не уберемся из этого вонючего мира. Раскупорив мех, воин пригубил теплую, пахнущую кожей воду, потом заткнул ею и возвратил Уолтеру.
– Когда остановимся, я хотел бы потренироваться. Поиграем? Если не возражаешь.
Меч Ольмина был отличной работы, с легким изгибом и плетеной чашкой – и без малейшего следа ржавчины. Но он был вполовину короче меча Карла;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61