Кадоган заявил, что должен проконсультироваться с Иденом, и высказал мнение, что весь этот вопрос необходимо решить на более высоком уровне.
Вновь подтвердив позицию Советского правительства, Громыко сказал, что в принципе единогласия великих держав недопустимы никакие изменения. Эту позицию советская делегация твердо занимала с самого начала переговоров, и он, Громыко, неоднократно излагал эту точку зрения. Принцип единогласия был той согласованной базой, из которой все исходили. Очевидно, что великие державы должны занимать особое положение в организации, хотя бы ввиду того простого факта, что именно они несут главную ответственность за поддержание мира. Громыко выразил уверенность, что малые страны примут этот принцип, поскольку всегда предусматривался именно такой подход к делу.
– Не следует заранее предполагать, – продолжал Громыко, – что великие державы, несущие главную ответственность за безопасность народов, будут сразу же втянуты в споры. Напротив, надо рассчитывать, что их успешное сотрудничество в войне, нынешняя борьба за безопасность человечества будут иметь важное значение для поддержания мира и в дальнейшем…
– Итак, – многозначительно произнес Стеттиниус, – конференция достигла переломного момента. Я должен отметить, что не возникает трудностей для достижения согласия по остальным пунктам, если в этом главном вопросе удастся выработать приемлемую для всех формулу…
Громыко напомнил, что в ходе переговоров советская сторона пошла на многие уступки, если «уступки» вообще подходящее слово для переговоров, где все участники стремятся к одной цели, к общему согласию. Советское правительство пошло на эти уступки, продолжал советский делегат, понимая важность достижения соглашения с двумя другими правительствами. Теперь советская делегация ожидает взаимности от своих партнеров.
– Как же мы поступим дальше? – спросил Стеттиниус.
– Надо быстро действовать, – сказал Кадоган, – поскольку факт наших расхождений, несомненно, станет известен публике. Вопрос сейчас в том, как все это преподнести прессе. Можно сказать, что никакого соглашения в Думбартон-Оксе достигать не собирались, но тогда все равно в конце концов станет известен факт разногласий. Можно представить Объединенным Нациям документ, в котором будет предложено два варианта, но это тоже произвело бы плохое впечатление…
Громыко заметил, что не представляет себе, как вообще можно созывать конференцию Объединенных Наций, если четыре державы не придут к соглашению. Он полагает, что наличие альтернативных вариантов или же упоминания о несогласии может вызвать замешательство. Громыко предложил американскому и английскому делегатам вновь внимательно рассмотреть весь этот вопрос.
Спор этот продолжался на протяжении двух дней, причем позиции сторон оставались неизменными.
Здесь следует заметить, что американская и английская делегации, выдвигая предложение о том, чтобы сторона, участвующая в споре, не голосовала в совете, отнюдь не были столь бескорыстны, как они это изображали. Поскольку в то время Советский Союз являлся единственной социалистической державой, в Вашингтоне и Лондоне были полностью уверены, что в случае серьезных разногласий США и Англия будут располагать и в совете и в ассамблее организации абсолютным большинством. Поэтому им ничего не стоило встать в позу сверхсознательных держав, готовых полностью подчинить себя предлагаемой ими же процедуре. Они и не мыслили тогда, чтобы кто-то из членов совета (кроме Советского Союза), будучи связан множеством экономических, идеологических и политических уз с Соединенными Штатами и Англией, осмелился поднять против них голос. А Советский Союз они хотели исключить из игры, лишив его права участвовать в голосовании в случае спора или конфликта, затрагивающего его интересы.
Но дело не только в этом. Тут, действительно, нарушался основной принцип послевоенного устройства, основанный на единодушии великих держав, несущих главную ответственность за поддержание мира. Ведь совершенно очевидно, что в случае нарушения мира именно этим державам пришлось бы взять на себя главное бремя по обеспечению безопасности народов. По существу, любой спор, а тем более конфликт, в который оказалась бы втянута великая держава, мог перерасти в ситуацию, которая была бы чревата серьезным столкновением. Как же можно было в таком случае лишать заинтересованную великую державу права участвовать в голосовании? Такая процедура равносильна отстранению этой державы от решений организации.
В свете сказанного все рассуждения и красивые слова англичан и американцев были чистейшей демагогией. И естественно, что советская делегация решительно отстаивала свою принципиально правильную позицию.
Поскольку дело не двигалось с места, Вашингтон решил оказать новый нажим. Во время встречи Громыко с Корделлом Хэллом последний обратил внимание посла на то большое значение, которое Соединенные Штаты придают порядку голосования в Совете Безопасности. Хэлл просил передать американскую точку зрения в Москву. 8 сентября советского посла пригласил президент Рузвельт. Он сказал, что любое предложение относительно «абсолютного вето» создаст серьезные трудности как в конгрессе Соединенных Штатов, так и во взаимоотношениях с другими Объединенными Нациями. На следующий день Рузвельт направил Сталину личное, секретное послание, в котором говорилось: «Я имел интересную и приятную беседу с Вашим Послом по поводу хода переговоров в Думбартон-Оксе. По-видимому, остается один важный вопрос, по которому мы еще не договорились. Это вопрос о голосовании в Совете. Мы и британцы твердо держимся того взгляда, что при принятии решений Советом спорящие стороны не должны голосовать даже в том случае, если одна из сторон является постоянным членом Совета, в то время как Ваше правительство, как я понял Вашего Посла, придерживается противоположного взгляда».
Сославшись на традиции, установившиеся в Соединенных Штатах, Рузвельт отметил, что не может отказаться от выдвинутого американцами принципа, тем более что, как он полагает, малые нации усмотрели бы в этом попытку со стороны великих держав поставить себя выше закона.
«В силу этих причин, – писал в заключение Рузвельт, – я надеюсь, что Вы сочтете возможным поручить Вашей делегации согласиться с нашим предложением о голосовании. Если это можно будет сделать, переговоры в Думбартон-Оксе могут быть быстро закончены с полным и выдающимся успехом».
Ответное послание Сталина датировано 14 сентября.
«Я должен сказать, – писал он, – что для успеха деятельности Международной Организации Безопасности немалое значение будет иметь порядок голосования в Совете, имея в виду важность того, чтобы Совет работал на основе принципа согласованности и единогласия четырех ведущих держав по всем вопросам, включая и те, которые непосредственно касаются одной из этих стран.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221
Вновь подтвердив позицию Советского правительства, Громыко сказал, что в принципе единогласия великих держав недопустимы никакие изменения. Эту позицию советская делегация твердо занимала с самого начала переговоров, и он, Громыко, неоднократно излагал эту точку зрения. Принцип единогласия был той согласованной базой, из которой все исходили. Очевидно, что великие державы должны занимать особое положение в организации, хотя бы ввиду того простого факта, что именно они несут главную ответственность за поддержание мира. Громыко выразил уверенность, что малые страны примут этот принцип, поскольку всегда предусматривался именно такой подход к делу.
– Не следует заранее предполагать, – продолжал Громыко, – что великие державы, несущие главную ответственность за безопасность народов, будут сразу же втянуты в споры. Напротив, надо рассчитывать, что их успешное сотрудничество в войне, нынешняя борьба за безопасность человечества будут иметь важное значение для поддержания мира и в дальнейшем…
– Итак, – многозначительно произнес Стеттиниус, – конференция достигла переломного момента. Я должен отметить, что не возникает трудностей для достижения согласия по остальным пунктам, если в этом главном вопросе удастся выработать приемлемую для всех формулу…
Громыко напомнил, что в ходе переговоров советская сторона пошла на многие уступки, если «уступки» вообще подходящее слово для переговоров, где все участники стремятся к одной цели, к общему согласию. Советское правительство пошло на эти уступки, продолжал советский делегат, понимая важность достижения соглашения с двумя другими правительствами. Теперь советская делегация ожидает взаимности от своих партнеров.
– Как же мы поступим дальше? – спросил Стеттиниус.
– Надо быстро действовать, – сказал Кадоган, – поскольку факт наших расхождений, несомненно, станет известен публике. Вопрос сейчас в том, как все это преподнести прессе. Можно сказать, что никакого соглашения в Думбартон-Оксе достигать не собирались, но тогда все равно в конце концов станет известен факт разногласий. Можно представить Объединенным Нациям документ, в котором будет предложено два варианта, но это тоже произвело бы плохое впечатление…
Громыко заметил, что не представляет себе, как вообще можно созывать конференцию Объединенных Наций, если четыре державы не придут к соглашению. Он полагает, что наличие альтернативных вариантов или же упоминания о несогласии может вызвать замешательство. Громыко предложил американскому и английскому делегатам вновь внимательно рассмотреть весь этот вопрос.
Спор этот продолжался на протяжении двух дней, причем позиции сторон оставались неизменными.
Здесь следует заметить, что американская и английская делегации, выдвигая предложение о том, чтобы сторона, участвующая в споре, не голосовала в совете, отнюдь не были столь бескорыстны, как они это изображали. Поскольку в то время Советский Союз являлся единственной социалистической державой, в Вашингтоне и Лондоне были полностью уверены, что в случае серьезных разногласий США и Англия будут располагать и в совете и в ассамблее организации абсолютным большинством. Поэтому им ничего не стоило встать в позу сверхсознательных держав, готовых полностью подчинить себя предлагаемой ими же процедуре. Они и не мыслили тогда, чтобы кто-то из членов совета (кроме Советского Союза), будучи связан множеством экономических, идеологических и политических уз с Соединенными Штатами и Англией, осмелился поднять против них голос. А Советский Союз они хотели исключить из игры, лишив его права участвовать в голосовании в случае спора или конфликта, затрагивающего его интересы.
Но дело не только в этом. Тут, действительно, нарушался основной принцип послевоенного устройства, основанный на единодушии великих держав, несущих главную ответственность за поддержание мира. Ведь совершенно очевидно, что в случае нарушения мира именно этим державам пришлось бы взять на себя главное бремя по обеспечению безопасности народов. По существу, любой спор, а тем более конфликт, в который оказалась бы втянута великая держава, мог перерасти в ситуацию, которая была бы чревата серьезным столкновением. Как же можно было в таком случае лишать заинтересованную великую державу права участвовать в голосовании? Такая процедура равносильна отстранению этой державы от решений организации.
В свете сказанного все рассуждения и красивые слова англичан и американцев были чистейшей демагогией. И естественно, что советская делегация решительно отстаивала свою принципиально правильную позицию.
Поскольку дело не двигалось с места, Вашингтон решил оказать новый нажим. Во время встречи Громыко с Корделлом Хэллом последний обратил внимание посла на то большое значение, которое Соединенные Штаты придают порядку голосования в Совете Безопасности. Хэлл просил передать американскую точку зрения в Москву. 8 сентября советского посла пригласил президент Рузвельт. Он сказал, что любое предложение относительно «абсолютного вето» создаст серьезные трудности как в конгрессе Соединенных Штатов, так и во взаимоотношениях с другими Объединенными Нациями. На следующий день Рузвельт направил Сталину личное, секретное послание, в котором говорилось: «Я имел интересную и приятную беседу с Вашим Послом по поводу хода переговоров в Думбартон-Оксе. По-видимому, остается один важный вопрос, по которому мы еще не договорились. Это вопрос о голосовании в Совете. Мы и британцы твердо держимся того взгляда, что при принятии решений Советом спорящие стороны не должны голосовать даже в том случае, если одна из сторон является постоянным членом Совета, в то время как Ваше правительство, как я понял Вашего Посла, придерживается противоположного взгляда».
Сославшись на традиции, установившиеся в Соединенных Штатах, Рузвельт отметил, что не может отказаться от выдвинутого американцами принципа, тем более что, как он полагает, малые нации усмотрели бы в этом попытку со стороны великих держав поставить себя выше закона.
«В силу этих причин, – писал в заключение Рузвельт, – я надеюсь, что Вы сочтете возможным поручить Вашей делегации согласиться с нашим предложением о голосовании. Если это можно будет сделать, переговоры в Думбартон-Оксе могут быть быстро закончены с полным и выдающимся успехом».
Ответное послание Сталина датировано 14 сентября.
«Я должен сказать, – писал он, – что для успеха деятельности Международной Организации Безопасности немалое значение будет иметь порядок голосования в Совете, имея в виду важность того, чтобы Совет работал на основе принципа согласованности и единогласия четырех ведущих держав по всем вопросам, включая и те, которые непосредственно касаются одной из этих стран.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221