Не только потому, что позволил детским обидам завладеть его сердцем навсегда, но и потому, что берется судить и учить жизни других людей, а сам в этой жизни ни чёрта не понимает!!! Неужели он зря презирал свою мать?
Не может этого быть.
Артуру очень не нравилось, как на него смотрит Джолли. В ее взгляде слишком явно читалась жалость, а он не мог позволить жалеть себя. Глупости! Он всю жизнь считал себя хозяином положения, но вот приходит рыжая девчонка, задает пару неудобных вопросов — и на месте Артура Фергюсона, молодого и преуспевающего бизнесмена, появляется озлобленный, растерянный, одинокий и не слишком умный мальчишка, готовый топать в бессильной злобе ногами и визжать, что его никто не понимает.
А утром все казалось так просто… Маргарет Бранд позвонила и сообщила о разрыве помолвки, и единственным желанием Артура было немедленно все рассказать Джолли.
Он был искренне уверен, что она обрадуется.
Когда Артур узнал, что девушка отправилась обратно к отцу, он был почти доволен. Все явно становилось на свои места. Оказывается, все только начиналось. Джолли поговорила со своим отцом, а теперь хочет говорить и с его матерью. Никогда, никогда Артур Фергюсон не поймет женщин! Хотя, нет, надо быть справедливым и беспристрастным: большинство известных ему до сего момента женщин были просты, как прямая линия, но вот мать и Джолли оказались настоящими загадками.
Джолли не сводила с Артура блестящих глаз.
— Так ты представишь меня своей матери, или мне придется искать иные пути?
— Джолли, ну почему ты не можешь просто смириться с тем, что все кончено? Смириться и быть благодарной судьбе…
— Ты познакомишь нас? Она его и не слушала! Артур вскочил и гневно зашагал по кухне.
— Нет! Я вас не познакомлю. Почему ты не можешь забыть всю эту ситуацию? Мать будет продолжать сниматься, твой отец со временем утешится и займется рестораном, а ты…
— А я не успокоюсь, пока не поговорю с твоей матерью!
Он в ярости уставился на Джолли сверху вниз, она ответила горящим взглядом. Упрямая девчонка! Ослица! Упрямая, как… как…
Как он сам?
Что ж, ладно, будем умнее. Раз она уже все решила, раз все равно встретится с Мег Бранд, так не лучше ли для всех будет, если и Артур поприсутствует при этом разговоре?
— Хорошо. Я поговорю с матерью завтра утром и узнаю, захочет ли она встретиться с тобой. Устраивает?
Джолли в ответ просияла такой улыбкой, что у Артура привычно перехватило дыхание. Как она это делает?
Девушка вскочила, не в силах сдерживать радость.
— Спасибо, Артур! Хочешь еще кофе? Его голос прозвучал несколько сдавленно. — Кофе ?
— Ну да, на дорожку?
Она очень устала за день в ресторане, устала до такой степени, что даже не хотела спать. Кофе и разговор по душам были в самый раз, однако Артур, судя по всему, был иного мнения.
Что-то он грустный какой-то… Наверное, не хочет встречаться с матерью. Жаль, но у Джолли нет выхода. Они должны поговорить, придется Артуру потерпеть.
Надо сказать, в течение сегодняшнего вечера Джолли пришлось пересмотреть свое отношение к Артуру. Вначале она была твердо уверена, что он не хочет этого брака, так как считает Жюля Лавернье недостойным своей матери, но теперь Джолли видела, что это не так. Скорее, наоборот. Его слова, его горькая интонация подсказывали девушке, что Артур Фергюсон не любит свою мать. Это стало для Джолли настоящим шоком. Как можно не любить мать?
А если и Мег не любит своего сына?
— Артур…
Он ничего не ответил, только поднял на нее свои синие глаза, и в этих глазах были смятение, грусть, еще что-то… Джолли робко улыбнулась, и вот тут Артур переменился в лице. Он вскочил и подошел к ней.
— Какого дьявола… Как ты это делаешь?!
— Я не понимаю…
— Каждый раз, когда ты улыбаешься… Я каждый раз еле удерживаюсь, чтобы не поцеловать тебя!
Джолли ахнула и хотела шагнуть назад, но было уже поздно. Сильные руки сомкнулись вокруг нее, и через секунду девушка уже погибала в объятиях Артура.
Она могла бы рассердиться. Что это, в конце концов, за ерунда! Не улыбаться, что ли, никогда в жизни? Но дело было в том, что она всей душой жаждала этих поцелуев, таяла в этих руках, желала большего и большего…
Она чувствовала, как ослабели ноги, но упасть не боялась — эти стальные руки держали ее крепко, так крепко, что она всем телом ощущала жар его кожи. Руки Артура нежно ласкали ее плечи, осторожно касались груди, возбуждающе поглаживали напряженные до боли соски…
Он оторвался от ее губ и склонил голову ниже, Теперь он целовал ее горло, ключицы, плечи, и горячее дыхание мужчины обжигало ее грудь.
Артур сам не верил тому, что происходит. Его пальцы стали действовать сами по себе. Они ловко и быстро расстегнули шелковую блузку девушки, обнажая ее грудь, а затем из груди Артура вырвался глухой стон. Нагота Джолли ошеломляла, ослепляла, словно солнце.
— Как ты прекрасна…
Он замолчал, потому что приник губами к этой нежной груди, целуя каждый дюйм матово-белой кожи, осторожно касаясь кончиком языка нежно-розовых сосков, чувствуя, как они каменеют под его ласками…
Джолли горела, ее трясло, словно в лихорадке, она так хотела этого мужчину, так хотела, что, скажи ей об этом кто-нибудь другой, сгорела бы от стыда, но не теперь. Теперь было только желание, только жар двух тел, только огонь, пожирающий ее изнутри. Она мечтала увидеть его наготу, хотела ласкать его так же, как он сейчас ласкал ее…
Ее тонкие пальчики коснулись пуговиц его рубашки, и в этот момент Артур со стоном стиснул оба ее запястья своей жесткой — и такой нежной — рукой.
— Это была плохая идея…
Теперь на смену страсти пришел жгучий стыд. Артур Фергюсон даже не смотрел на нее, когда протягивал растерзанную блузку. Джолли почувствовала, как румянец заливает не только щеки, но и все тело.
Что она делает?! За десять минут она почти разделась, а значит, на полное совращение Джолли Лавернье должно уйти не более четверти часа. Что он подумал о ней! Два часа назад она и видеть его не хотела, а теперь готова на все, хоть на столе в собственной кухне…
— Я, пожалуй, пойду, Джолли. Прости меня…
Он извиняется?!
Джолли была уверена, что никогда больше не сможет посмотреть ему в глаза. Какой стыд! Так целоваться, так ласкать, лежать в его объятиях почти обнаженной…
— Да. Пожалуй, так будет лучше…
Он кивнул, но с места не двинулся. Джолли не могла смотреть на него, но чувствовала его взгляд. Наконец она не выдержала.
— Пожалуйста, Артур! — Да-да. Сейчас. Я… я позвоню тебе завтра. Насчет матери.
Она надеялась, что он хочет позвонить по другому поводу.
Дурочка, несчастная дурочка, Джолли Лавернье, бестолковая Морковка, мечтающая — вот уж воистину! — о принце. Они с Артуром родились на разных планетах и жили в разных мирах, а встретились благодаря стечению обстоятельств, к тому же не слишком приятных для обоих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Не может этого быть.
Артуру очень не нравилось, как на него смотрит Джолли. В ее взгляде слишком явно читалась жалость, а он не мог позволить жалеть себя. Глупости! Он всю жизнь считал себя хозяином положения, но вот приходит рыжая девчонка, задает пару неудобных вопросов — и на месте Артура Фергюсона, молодого и преуспевающего бизнесмена, появляется озлобленный, растерянный, одинокий и не слишком умный мальчишка, готовый топать в бессильной злобе ногами и визжать, что его никто не понимает.
А утром все казалось так просто… Маргарет Бранд позвонила и сообщила о разрыве помолвки, и единственным желанием Артура было немедленно все рассказать Джолли.
Он был искренне уверен, что она обрадуется.
Когда Артур узнал, что девушка отправилась обратно к отцу, он был почти доволен. Все явно становилось на свои места. Оказывается, все только начиналось. Джолли поговорила со своим отцом, а теперь хочет говорить и с его матерью. Никогда, никогда Артур Фергюсон не поймет женщин! Хотя, нет, надо быть справедливым и беспристрастным: большинство известных ему до сего момента женщин были просты, как прямая линия, но вот мать и Джолли оказались настоящими загадками.
Джолли не сводила с Артура блестящих глаз.
— Так ты представишь меня своей матери, или мне придется искать иные пути?
— Джолли, ну почему ты не можешь просто смириться с тем, что все кончено? Смириться и быть благодарной судьбе…
— Ты познакомишь нас? Она его и не слушала! Артур вскочил и гневно зашагал по кухне.
— Нет! Я вас не познакомлю. Почему ты не можешь забыть всю эту ситуацию? Мать будет продолжать сниматься, твой отец со временем утешится и займется рестораном, а ты…
— А я не успокоюсь, пока не поговорю с твоей матерью!
Он в ярости уставился на Джолли сверху вниз, она ответила горящим взглядом. Упрямая девчонка! Ослица! Упрямая, как… как…
Как он сам?
Что ж, ладно, будем умнее. Раз она уже все решила, раз все равно встретится с Мег Бранд, так не лучше ли для всех будет, если и Артур поприсутствует при этом разговоре?
— Хорошо. Я поговорю с матерью завтра утром и узнаю, захочет ли она встретиться с тобой. Устраивает?
Джолли в ответ просияла такой улыбкой, что у Артура привычно перехватило дыхание. Как она это делает?
Девушка вскочила, не в силах сдерживать радость.
— Спасибо, Артур! Хочешь еще кофе? Его голос прозвучал несколько сдавленно. — Кофе ?
— Ну да, на дорожку?
Она очень устала за день в ресторане, устала до такой степени, что даже не хотела спать. Кофе и разговор по душам были в самый раз, однако Артур, судя по всему, был иного мнения.
Что-то он грустный какой-то… Наверное, не хочет встречаться с матерью. Жаль, но у Джолли нет выхода. Они должны поговорить, придется Артуру потерпеть.
Надо сказать, в течение сегодняшнего вечера Джолли пришлось пересмотреть свое отношение к Артуру. Вначале она была твердо уверена, что он не хочет этого брака, так как считает Жюля Лавернье недостойным своей матери, но теперь Джолли видела, что это не так. Скорее, наоборот. Его слова, его горькая интонация подсказывали девушке, что Артур Фергюсон не любит свою мать. Это стало для Джолли настоящим шоком. Как можно не любить мать?
А если и Мег не любит своего сына?
— Артур…
Он ничего не ответил, только поднял на нее свои синие глаза, и в этих глазах были смятение, грусть, еще что-то… Джолли робко улыбнулась, и вот тут Артур переменился в лице. Он вскочил и подошел к ней.
— Какого дьявола… Как ты это делаешь?!
— Я не понимаю…
— Каждый раз, когда ты улыбаешься… Я каждый раз еле удерживаюсь, чтобы не поцеловать тебя!
Джолли ахнула и хотела шагнуть назад, но было уже поздно. Сильные руки сомкнулись вокруг нее, и через секунду девушка уже погибала в объятиях Артура.
Она могла бы рассердиться. Что это, в конце концов, за ерунда! Не улыбаться, что ли, никогда в жизни? Но дело было в том, что она всей душой жаждала этих поцелуев, таяла в этих руках, желала большего и большего…
Она чувствовала, как ослабели ноги, но упасть не боялась — эти стальные руки держали ее крепко, так крепко, что она всем телом ощущала жар его кожи. Руки Артура нежно ласкали ее плечи, осторожно касались груди, возбуждающе поглаживали напряженные до боли соски…
Он оторвался от ее губ и склонил голову ниже, Теперь он целовал ее горло, ключицы, плечи, и горячее дыхание мужчины обжигало ее грудь.
Артур сам не верил тому, что происходит. Его пальцы стали действовать сами по себе. Они ловко и быстро расстегнули шелковую блузку девушки, обнажая ее грудь, а затем из груди Артура вырвался глухой стон. Нагота Джолли ошеломляла, ослепляла, словно солнце.
— Как ты прекрасна…
Он замолчал, потому что приник губами к этой нежной груди, целуя каждый дюйм матово-белой кожи, осторожно касаясь кончиком языка нежно-розовых сосков, чувствуя, как они каменеют под его ласками…
Джолли горела, ее трясло, словно в лихорадке, она так хотела этого мужчину, так хотела, что, скажи ей об этом кто-нибудь другой, сгорела бы от стыда, но не теперь. Теперь было только желание, только жар двух тел, только огонь, пожирающий ее изнутри. Она мечтала увидеть его наготу, хотела ласкать его так же, как он сейчас ласкал ее…
Ее тонкие пальчики коснулись пуговиц его рубашки, и в этот момент Артур со стоном стиснул оба ее запястья своей жесткой — и такой нежной — рукой.
— Это была плохая идея…
Теперь на смену страсти пришел жгучий стыд. Артур Фергюсон даже не смотрел на нее, когда протягивал растерзанную блузку. Джолли почувствовала, как румянец заливает не только щеки, но и все тело.
Что она делает?! За десять минут она почти разделась, а значит, на полное совращение Джолли Лавернье должно уйти не более четверти часа. Что он подумал о ней! Два часа назад она и видеть его не хотела, а теперь готова на все, хоть на столе в собственной кухне…
— Я, пожалуй, пойду, Джолли. Прости меня…
Он извиняется?!
Джолли была уверена, что никогда больше не сможет посмотреть ему в глаза. Какой стыд! Так целоваться, так ласкать, лежать в его объятиях почти обнаженной…
— Да. Пожалуй, так будет лучше…
Он кивнул, но с места не двинулся. Джолли не могла смотреть на него, но чувствовала его взгляд. Наконец она не выдержала.
— Пожалуйста, Артур! — Да-да. Сейчас. Я… я позвоню тебе завтра. Насчет матери.
Она надеялась, что он хочет позвонить по другому поводу.
Дурочка, несчастная дурочка, Джолли Лавернье, бестолковая Морковка, мечтающая — вот уж воистину! — о принце. Они с Артуром родились на разных планетах и жили в разных мирах, а встретились благодаря стечению обстоятельств, к тому же не слишком приятных для обоих.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33