Таким образом, следует полагать, что выстрел произведен в направлении снизу вверх, справа налево, кзади.
3. На кусках костей обнаружены только две небольшие трещины у краев выходного отверстия. Кроме того, установлено, что толщина левой теменной кости в том месте, где располагается выходное отверстие, равняется около 0,4 см. Ввиду этого и принимая во внимание размер выходного пулевого отверстия, а также довольно значительную длину раневого канала в веществе головного мозга, можно сделать вывод, что выстрел, причинивший ранение головы, произведен из оружия среднего калибра, с обычным для этого типа оружия зарядом.
4. Из описания кусков свода черепа видно, что теменные кости разъединены по стреловидному шву, чешуя затылочной кости отделена от левой теменной кости по левой ветви ламбдовидного шва, а правая ветвь того же шва подвижная. Кроме того, на значительном протяжении внутренней пластинки левой теменной кости (т.е. на некотором расстоянии от раневого канала в веществе головного мозга) обнаружено довольно значительное количество мелких костных отломков. Эти данные свидетельствуют, что выстрел произведен на очень близком расстоянии, в пределах действия пороховых газов, т.е. в упор или почти в упор.
5. Обугливание костей черепа произошло от значительного воздействия пламени на голову трупа,
Более сильное разрушение и обугливание Правой теменной кости, чем левой теменной, а также наличие участков обугливания на чешуе затылочной кости справа указывают, что правая половина головы подвергалась большему воздействию пламени, чем левая половина. Воздействию пламени подвергались также лобнотеменная, левая височная и затылочная области, о чем можно судить по виду и характеру соответствующих участков теменных костей и чешуи затылочной кости.
6. Наличие двух обуглившихся костей черепа, обнаруженных в яме, из которой были раньше извлечены два сильно обугленных трупа, объясняется, всего вероятнее, неосторожными манипуляциями при закапывании в яму трупа или при извлечении его из ямы, вследствие чего могло произойти отделение от черепа обуглившихся теменных костей и затылочной кости; вероятно, от тех же неосторожных действий образовались и дефект по затылочному краю левой теменной кости, а также небольшая трещина на чешуе затылочной кости».
Конечно, Семеновский не мог сказать, принадлежат ли Гитлеру обломки (кстати, экспертиза возраста костных тканей обломков так и не была проведена). На этом комиссия практически закончила свои труды.
Что же означали все ее заключения? Да ничего!
Собственно говоря, и не могли ничего означать. Была абсурдной сама идея послать год спустя в Берлин следователей и свидетелей для того, чтобы доказать, что состоялось или не состоялось «якобы самоубийство» Адольфа Гитлера и каким образом произошло ею «исчезновение». Но ведь Круглову и Серову было сие не столь важно. Это были лишь кабинетные, в данном случае «анти-абакумовские», игры, и не вина Круглова, что его предшественник был куда ближе к истине, чем он.
Вероятно, поэтому работа комиссии «наказала» инициаторов всей затеи: если она что-либо дала, то свидетельство подлинного, а не мнимого выстрела в комнате, где Гитлер и Браун покончили с собой. Пятна на стене и на софе, точнейшим и неопровержимым образом зафиксированные комиссией, подтверждали, что Гитлер воспользовался оружием, что в 1945 году ставилось советским следствием под вопрос. В неменьшей мере в пользу этого говорили чудом (после года!) найденные в яме обломки черепа с выходным отверстием пули.
Но как же с центральным заданием — перепроверкой акта Шкаравского? Ведь Семеновский установил столько недостатков в нем, что его надо было обязательно перепроверить. Комиссия знала, как это сделать: надо провести эксгумацию трупов, закопанных в Магдебурге, в расположении отдела «СМЕРШ» 3-й ударной армии. По телефону из Берлина они передали срочную просьбу: нужно получить в Магдебурге «два ящика».
Здесь случилось непредвиденное: начальник управления «СМЕРШ» Группы советских оккупационных войск в Германии генерал-лейтенант Зеленин… отказался выдать ящики. Из другой записки явствует, что комиссия пыталась получить на это дополнительное указание от Серова, но тот был занят другими срочными делами и указания не последовало. Такова была месть Абакумова. Круглов нервничал. На одной из бумаг он наложил резолюцию: «Надо торопиться. Ведь трупы разлагаются». Начальник советского госпиталя в Бухе, предместье Берлина, получил служебную записку генерала Сиднева:
«В связи с необходимостью проведения медицинских мероприятий, связанных с выполнением специального задания, прошу во вверенном Вам госпитале выделить для оперативного сектора Берлина СВА одну комнату, необходимые хирургические инструменты и закрепить одного-двух санитаров за профессором Семеновским».
Однако армейские власти отдавать тела не торопились. 30 мая подполковник Клаусен, возглавлявший следственную бригаду, был вынужден звонить в Москву. В телефонограмме сказано:
«Необходимо, чтобы тов. Абакумов дал распоряжение выдать для осмотра два ящика с трупами».
Абакумов распоряжения, разумеется, не дал — ведь ему вся затея была не по душе. Комиссия уехала, не солоно хлебавши. Что оставалось делать? В результате комиссия пришла к соломонову решению (в июле 1946 г.):
«Несмотря на то, что [все данные] свидетельствуют в пользу показаний Линге и других лиц о том, что Гитлер совершил самоубийство… комиссия не считает возможным сделать окончательные выводы по этому вопросу».
Что и требовалось доказать: мол, ищите Гитлера дальше. Впрочем, нет свидетельств о том, что заключение было направлено Сталину. Среди донесений Круглова Сталину оно не числится. «Миф» остался мифом и неплохим названием для всей истории, о которой я повествую.
После «Мифа»
Старинное правило гласит: из ничего ничего не бывает. Однако на существовавший некогда между Лубянкой и Старой площадью странный мир эта истина не распространялась.
И вот очередное дело: на сей раз не в архиве НКВД, а в архиве МГБ . Оно состоит из нескольких документов, подписанных человеком, имя которого имело зловещую славу. Это следователь, а в 1948 году — заместитель начальника следственной части по особо важным делам Министерства госбезопасности СССР, полковник Комаров, с выразительным прозвищем «Костолом». Он нам уже встречался в 1941 году, когда выбивал «признания» из генерала Павлова. Именно он составил для министра госбезопасности Абакумова «Справку по показаниям свидетелей смерти Гитлера». Она начинается с такой констатации:
«Расследованием вопросов, связанных с обнаружением трупов Гитлера, Геббельса и их семей, занимались начальник управления KP О „СМЕРШ“ 1-го Белорусского фронта генерал Вадис, начальник отдела КРО „СМЕРШ“ 3-й ударной армии полковник Мирошниченко и группа работников отдела „СМЕРШ“ этой группы войск.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73