Собравшиеся разразились громовым хохотом.
У Сталина были свои резоны. Он их излагал редко: например, нет никаких следов его высказываний на заседаниях Политбюро в мае — августе 1939 года. Есть, однако, ценное свидетельство, в подлинности которого нет никаких сомнений. Сомнение может быть только в полной искренности изложенной Сталиным позиции. Но она так или иначе была изложена им в длительной беседе с главой Коминтерна Георгием Димитровым 7 сентября 1939 года и сразу была записана последним в своем дневнике. Запись гласила :
«7.9.39.
В Кремле (Сталин, Молотов, Жданов).
Сталин
— Война идет между двумя группами капиталистических стран (бедные и богатые в отношении колоний, сырья и т.д.).
— Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга.
— Неплохо, если бы руками Германии было расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии).
— Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расшатывает, подрывает капиталистическую систему.
— Позиция коммунистов у власти иная, чем коммунистов в оппозиции.
— Мы хозяева у себя дома.
— Коммунисты в капиталистических странах в оппозиции, там буржуазия хозяин.
Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против .другой, чтобы лучше разодрались.
— Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии.
— Следующий момент — подталкивать другую сторону.
— Коммунисты капиталистических стран должны выступать решительно против своих правительств, против войны.
До войны противопоставление фашизму демократического режима было совершенно правильно.
— Во время войны между имперскими державами это уже неправильно.
— Деление капиталистических государств на фашистские и демократические потеряло прежний смысл.
— Война вызвала коренной перелом.
— Единый народный фронт вчерашнего дня был для облегчения положения рабов при капиталистическом режиме.
— В условиях империалистической войны поставлен вопрос об уничтожении рабства!
— Стоять сегодня на позиции вчерашнего дня (единый нар. фронт, единство наций) — значит скатываться на позиции буржуазии.
— Этот лозунг снимается.
— Польское государство раньше (в истории) было нац. государство. Поэтому революционеры защищали его против раздела и порабощения.
— Теперь — фашистское государство угнетает украинцев, белорусов и т.д.
— Уничтожение этого государства в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фашистским государством меньше!
— Что плохого было бы, если бы в результате разгрома Польши мы распространили социалистическую систему на новые территории и население.
Мы предпочитали соглашение с так называемыми демокр. странами и поэтому вели переговоры.
— Но англичане и французы хотели нас иметь в батраках и притом за это ничего не платить!
— Мы, конечно, не пошли бы в батраки и еще меньше, ничего не получая.
Надо сказать рабочему классу —
— Война идет за господство над миром.
— Воюют хозяева капиталистических стран за свои империалистические интересы.
— Эта война ничего не даст рабочим, трудящимся, кроме страданий и лишений.
— Выступить решительно против войны и ее виновников.
— Разоблачайте нейтралитет, буржуазный нейтрал. стран, которые, выступая за нейтралитет у себя, поддерживают войну в других странах в целях наживы».
Если отвлечься от «специального заказа» беседы Сталина с Димитровым, которому Сталин хотел доказать пользу и даже благотворность пакта для мирового коммунистического движения, то в знаменателе остается: стремление к укреплению позиций СССР, который должен был оставаться «третьим смеющимся» в схватке двух империалистических хищников. Такого рода мечту Сталин высказал еще в 1925 году, на пленуме ЦК РКП(б), явно желая подражать Ленину, который, совершив в Бресте свой резкий поворот, стремился использовать одного хищника против другого. Достаточно наивное представление Сталина о Гитлере как о человеке, который «подрывает капиталистическую систему», сочеталось с макиавеллистским призывом «подталкивать одну сторону против другой». Еще циничнее рассуждения о «фашистской Польше» — давнем противнике Сталина, не пожелавшем сдаться Красной Армии в 1920 году. Запись Димитрова дает нам своего рода образец сталинского метода обоснования любых своих действий. Это не волюнтаристское «делаю, что хочу», а «делаю, потому что хочу».
Встреча в Берлине
Сталин и Гитлер никогда не встречались, хотя легенды об этом ходят по миру. Первая из них относится к 1913 году, когда оба действительно жили в одном городе — Вене. Владельцы небольшой гостиницы на Шенбруннершлоссштрассе в XIV районе Вены близ знаменитого императорского дворца рассказывают посетителям, что в комнате на первом этаже жил Иосиф Сталин и здесь же снимал комнату Адольф Гитлер. Но, как гласит известная поговорка, «если это и неправда, то хорошо придумано».
В свои венские годы Сталин и вправду жил в этом доме, снимая койку в комнате другого русского эмигранта, будущего советского дипломата Александра Трояновского. В эти месяцы Гитлер жил в другом, далеком отсюда XXрайоне в мужском общежитии на Мельдеманнштрассе. Гитлер пробавлялся уличной продажей своих акварелей, к которым русские эмигранты едва ли приценивались; Сталин же, языка не зная, вообще по городу старался не бродить…
Вторая легенда относится к более позднему времени. Ее пустил в ход не кто иной, как небезызвестный шеф ФБР Эдгар Гувер, который в 1940 году доложил Рузвельту, что, по его надежным данным, Сталин и Гитлер точно встретились во Львове 17 октября 1939 года, якобы для заключения секретного военного соглашения. Сведения Гувера были чистой выдумкой. Сталин в этот день был в Москве (это подтверждают записи секретарей, тщательно фиксировавших посетителей генсека), Гитлер — в Берлине. Да и зачем им было тайно ехать в неспокойный Львов, когда Молотов в скором времени посетил Берлин? Именно тогда, провожая 13 ноября 1940 года посланца Сталина к дверям, Гитлер, обращаясь к нему, попросил переводчика Валентина Бережкова перевести: «Я считаю Сталина выдающейся исторической личностью. Да и сам я рассчитываю войти в историю. Поэтому естественно, чтобы два таких политических деятеля, как мы, встретились. Я прошу Вас, господин Молотов, передать господину Сталину мои приветы и мое предложение о такой встрече в недалеком будущем…»
Интерпретаторы советско-германского пакта о ненападении с традиционных позиций советской эпохи считают его хитрой, даже гениальной уловкой и не видят за тогдашними формулировками пакта Молотова — Риббентропа серьезной стратегической линии на возможность дальнейшего (после 1939 г.) раздела сфер влияния с участием Советского Союза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
У Сталина были свои резоны. Он их излагал редко: например, нет никаких следов его высказываний на заседаниях Политбюро в мае — августе 1939 года. Есть, однако, ценное свидетельство, в подлинности которого нет никаких сомнений. Сомнение может быть только в полной искренности изложенной Сталиным позиции. Но она так или иначе была изложена им в длительной беседе с главой Коминтерна Георгием Димитровым 7 сентября 1939 года и сразу была записана последним в своем дневнике. Запись гласила :
«7.9.39.
В Кремле (Сталин, Молотов, Жданов).
Сталин
— Война идет между двумя группами капиталистических стран (бедные и богатые в отношении колоний, сырья и т.д.).
— Мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга.
— Неплохо, если бы руками Германии было расшатано положение богатейших капиталистических стран (в особенности Англии).
— Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расшатывает, подрывает капиталистическую систему.
— Позиция коммунистов у власти иная, чем коммунистов в оппозиции.
— Мы хозяева у себя дома.
— Коммунисты в капиталистических странах в оппозиции, там буржуазия хозяин.
Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против .другой, чтобы лучше разодрались.
— Пакт о ненападении в некоторой степени помогает Германии.
— Следующий момент — подталкивать другую сторону.
— Коммунисты капиталистических стран должны выступать решительно против своих правительств, против войны.
До войны противопоставление фашизму демократического режима было совершенно правильно.
— Во время войны между имперскими державами это уже неправильно.
— Деление капиталистических государств на фашистские и демократические потеряло прежний смысл.
— Война вызвала коренной перелом.
— Единый народный фронт вчерашнего дня был для облегчения положения рабов при капиталистическом режиме.
— В условиях империалистической войны поставлен вопрос об уничтожении рабства!
— Стоять сегодня на позиции вчерашнего дня (единый нар. фронт, единство наций) — значит скатываться на позиции буржуазии.
— Этот лозунг снимается.
— Польское государство раньше (в истории) было нац. государство. Поэтому революционеры защищали его против раздела и порабощения.
— Теперь — фашистское государство угнетает украинцев, белорусов и т.д.
— Уничтожение этого государства в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фашистским государством меньше!
— Что плохого было бы, если бы в результате разгрома Польши мы распространили социалистическую систему на новые территории и население.
Мы предпочитали соглашение с так называемыми демокр. странами и поэтому вели переговоры.
— Но англичане и французы хотели нас иметь в батраках и притом за это ничего не платить!
— Мы, конечно, не пошли бы в батраки и еще меньше, ничего не получая.
Надо сказать рабочему классу —
— Война идет за господство над миром.
— Воюют хозяева капиталистических стран за свои империалистические интересы.
— Эта война ничего не даст рабочим, трудящимся, кроме страданий и лишений.
— Выступить решительно против войны и ее виновников.
— Разоблачайте нейтралитет, буржуазный нейтрал. стран, которые, выступая за нейтралитет у себя, поддерживают войну в других странах в целях наживы».
Если отвлечься от «специального заказа» беседы Сталина с Димитровым, которому Сталин хотел доказать пользу и даже благотворность пакта для мирового коммунистического движения, то в знаменателе остается: стремление к укреплению позиций СССР, который должен был оставаться «третьим смеющимся» в схватке двух империалистических хищников. Такого рода мечту Сталин высказал еще в 1925 году, на пленуме ЦК РКП(б), явно желая подражать Ленину, который, совершив в Бресте свой резкий поворот, стремился использовать одного хищника против другого. Достаточно наивное представление Сталина о Гитлере как о человеке, который «подрывает капиталистическую систему», сочеталось с макиавеллистским призывом «подталкивать одну сторону против другой». Еще циничнее рассуждения о «фашистской Польше» — давнем противнике Сталина, не пожелавшем сдаться Красной Армии в 1920 году. Запись Димитрова дает нам своего рода образец сталинского метода обоснования любых своих действий. Это не волюнтаристское «делаю, что хочу», а «делаю, потому что хочу».
Встреча в Берлине
Сталин и Гитлер никогда не встречались, хотя легенды об этом ходят по миру. Первая из них относится к 1913 году, когда оба действительно жили в одном городе — Вене. Владельцы небольшой гостиницы на Шенбруннершлоссштрассе в XIV районе Вены близ знаменитого императорского дворца рассказывают посетителям, что в комнате на первом этаже жил Иосиф Сталин и здесь же снимал комнату Адольф Гитлер. Но, как гласит известная поговорка, «если это и неправда, то хорошо придумано».
В свои венские годы Сталин и вправду жил в этом доме, снимая койку в комнате другого русского эмигранта, будущего советского дипломата Александра Трояновского. В эти месяцы Гитлер жил в другом, далеком отсюда XXрайоне в мужском общежитии на Мельдеманнштрассе. Гитлер пробавлялся уличной продажей своих акварелей, к которым русские эмигранты едва ли приценивались; Сталин же, языка не зная, вообще по городу старался не бродить…
Вторая легенда относится к более позднему времени. Ее пустил в ход не кто иной, как небезызвестный шеф ФБР Эдгар Гувер, который в 1940 году доложил Рузвельту, что, по его надежным данным, Сталин и Гитлер точно встретились во Львове 17 октября 1939 года, якобы для заключения секретного военного соглашения. Сведения Гувера были чистой выдумкой. Сталин в этот день был в Москве (это подтверждают записи секретарей, тщательно фиксировавших посетителей генсека), Гитлер — в Берлине. Да и зачем им было тайно ехать в неспокойный Львов, когда Молотов в скором времени посетил Берлин? Именно тогда, провожая 13 ноября 1940 года посланца Сталина к дверям, Гитлер, обращаясь к нему, попросил переводчика Валентина Бережкова перевести: «Я считаю Сталина выдающейся исторической личностью. Да и сам я рассчитываю войти в историю. Поэтому естественно, чтобы два таких политических деятеля, как мы, встретились. Я прошу Вас, господин Молотов, передать господину Сталину мои приветы и мое предложение о такой встрече в недалеком будущем…»
Интерпретаторы советско-германского пакта о ненападении с традиционных позиций советской эпохи считают его хитрой, даже гениальной уловкой и не видят за тогдашними формулировками пакта Молотова — Риббентропа серьезной стратегической линии на возможность дальнейшего (после 1939 г.) раздела сфер влияния с участием Советского Союза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73