— Техника! Мощная техника, вот и все. Та самая, которой они нас всех чуть не уничтожили. Посмотри лучше, как они живут! Эти — янки, — она прошипела это слово, чтобы подчеркнуть всю его омерзительность, — живут в полном убожестве. У них мерзкие улицы, мерзкие города, и сами они мерзкие, даже те, у кого нормальные гены. Приучать к чистоте надо с детства. Как еще можно их назвать?
— Людьми, Аджиджи.
— Отбросами, Ннамди.
Вольф слушал этот спор с возрастающим отвращением. Он с детства привык к достойному поведению людей своего круга. Слушать разговор, полный площадной брани и глупых предрассудков, было почти невыносимо. Вдруг это стало невыносимо. Он поднялся, нарочито громко стукнул, когда вставал, табуретом и, повернувшись ко всем спиной, вышел.
— Мбикана, ты не должен... — крикнул ему вслед Ннамди.
— Пусть уходит, — вмешалась Аджиджи и добавила удовлетворенно, — чего еще от него ждать. В конце концов, он ведь один из них.
Что ж, может, она и права.
Вольф осознал, куда шел, только когда очутился возле кабаре «Пибодиз». Он обошел здание кругом и оказался возле черного входа. Дверная ручка легко поворачивалась в своем гнезде, но ничего не открывала. Затем дверь распахнулась. Мощный бородатый мужчина в комбинезоне хмуро посмотрел на него:
— Что?
— Э-э... Мэгги Горовиц сказала, что я могу к ней заглянуть.
— Послушай, странник. Куча народу пытается пролезть за кулисы. Моя работа — не пускать незнакомых рож. Твою я не знаю.
Вольф попробовал придумать ответ, но не смог. Он уже собрался уходить, когда чей-то голос сказал:
— Пусть войдет, Деке.
Это была Синтия.
— Посторонись, — сказала она раздраженно. — Не загораживай проход.
Привратник отодвинулся, и Вольф смог протиснуться внутрь.
— Спасибо, — поблагодарил он.
— Nada, как сказала бы Мэгги, — ответила Синтия. — Ее комната вон там, странник.
— Вольф, цыпа! — воскликнула Мэгги. — Как дела, лох? Видел шоу?
— Нет, я...
— А надо было. Это было здорово. Правда, здорово. Сама Дженис не смогла бы лучше. Эй, хватит нам здесь торчать. Пойдем куда-нибудь, попрыгаем, порезвимся.
В конце концов их компания, в которой было уже человек двадцать, оккупировала один из баров за пределами зоны электрического освещения. Некоторые из них принесли с собой инструменты и, спросив у хозяина разрешения, принялись играть.
Мелодия была тягучей и монотонной. Мэгги слушала с видом знатока, усмехаясь и качая головой в такт музыке.
— Ну как тебе это, лох? Здорово, да? Это называется мертвая музыка.
— Подходящее название, — покачал головой Вольф.
— Эй, слышали, ребята? Вот этот, Вольф, только что пошутил. Ты еще не безнадежен, дорогуша. — Она вздохнула. — Не можешь понять эту музыку, а? Жаль, мой мальчик. Я хочу сказать, что тогда, раньше, у них была настоящая музыка. А мы... мы только эхо, парень. Только и можем повторять их старые песни, а у самих нет ни одной стоящей.
— И поэтому ты работаешь в этом шоу? — полюбопытствовал Вольф.
— Да нет же, черт возьми, — засмеялась Мэгги. — Я здесь потому, что подвернулся шанс. Со мной связался Ди Стефано и...
— Ди Стефано? Инспектор?
— Один из его парней. Они все это придумали, и им нужен был кто-нибудь на роль Дженис. Для этого запросили компьютер, и он выдал мое имя. Мне предложили деньги, я проторчала месяц или два в Хопкинсе, пока надо мной работали, и вот я здесь. На пути к славе и бессмертию. — Ее голос становился все звучнее и громче, передразнивая сам себя на последней фразе.
— А что ты делала в Хопкинсе?
— Ты что, думаешь, я от рождения так выгляжу? Им пришлось изменить мое лицо. Изменить голос, за что я не перестаю благодарить Бога. Они сделали его ниже, расширили диапазон, придали способность брать, не срываясь, высокие ноты.
— Не говоря уже о тех штучках, которые тебе вживили в мозг... — добавила Синтия.
— А, да, имплантанты... теперь я могу петь блюз, не выпадая из роли, но это не самое важное.
Вольф был поражен. Он знал, что в Хопкинсовском университете умеют многое, но чтоб такое!
— Что мне не ясно, так это зачем ваше правительство делает все это? Какая ему от этого польза?
— Чтоб я понимала. Не знаю и не хочу знать. Вот мой девиз.
Сидевший неподалеку от них бледный длинноволосый парень тихо сказал:
— Правительство сдвинулось на социоинженерии. Они делают кучу странных вещей, никто не знает почему. Мы привыкли не задавать вопросов.
— Эй, послушай, Хок! Оживить Дженис — разве это странно? Это замечательно! — возразила Мэгги. — Мне только хотелось бы, чтобы она действительно ожила. Посадить бы ее возле меня. Как бы мы с ней здорово поболтали.
— Вы бы друг другу глаза выцарапали, — вставила Синтия.
— Да почему же?
— Ни одна бы не захотела уступить другой сцену.
— Ну что ж, может быть, и так. — Мэгги хихикнула. — И все же хотелось бы мне увидать эту девку. Настоящая звезда, не то что я — жалкий отзвук.
В разговор вмешался Хок:
— А ты, Вольф? Куда приведут тебя твои странствия? Наша группа послезавтра уезжает, а у тебя какие планы?
— По правде говоря, никаких, — ответил Вольф. Он рассказал о своем положении. — Может быть, побуду в Балтиморе, пока не придет время отправляться на север, а может быть, съезжу еще куда-нибудь на несколько дней.
— А почему бы тебе не поехать с нами? — спросил Хок. — Мы превратим наше путешествие в сплошную, непрерывную пьянку, а в Бостон мы вернемся меньше чем через месяц. Путешествие там и закончится.
— Да! — воскликнула Синтия. — Гениальная идея! Вот чего нам не хватало, так это еще одного бездельника на нашем поезде.
— Ну и что такого? — взорвалась Мэгги. — Не мы же за это платим! Почему же нельзя?
— Все можно. Просто это глупая затея.
— А мне она нравится. Ну так как, лох, ты с нами?
— Я? — Он помедлил. «А почему бы и нет?» — Да, я с удовольствием поеду.
— Отлично! — Она повернулась к Синтии. — Твоя беда в том, милочка, что ты просто ревнуешь.
— О Господи, ну вот опять.
— Ладно, оставим это. Нечего нам ссориться из-за ерунды... А что это за герой вон там, возле стойки?
— Мэгги, этому «герою», как ты его называешь, нет еще и восемнадцати.
— Ага, но он красавчик. — Мэгги задумчиво посмотрела в направлении стойки. — Все-таки он милый, правда?
Весь следующий день Вольф провел приводя в порядок свои дела. Утром в день отъезда он отправился на вокзал. Обменявшись несколькими словами с охранниками, он прошел на огороженный двор, где стоял их поезд.
Поезд состоял из уродливого паровоза и десятка старых, чиненых-перечиненых вагонов. Вдоль корпуса последнего из вагонов приплясывали старинные психоделические буквы, намалеванные флюоресцентной краской всех цветов радуги: «Жемчужина».
— Эй, Вольф, иди взгляни на эту старушку. — На другом конце поезда виднелась одинокая фигура Мэгги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10