А? Знаете, я вас спрашиваю? — Мэгги была близка к истерике. — В это время меня насиловали два глухаря! Понимаете?!
Она вихрем пронеслась мимо них, расставив руки так, будто хотела ударить их своей сумочкой. Они слушали, как она бежала по коридору, а потом с грохотом захлопнула дверь в свою комнату.
— Но я... — начал ошеломленный Вольф.
— Не позволяй ей пудрить тебе мозги, — сказала Синтия. — Она врет.
— Ты уверена?
— Послушай, мы жили вместе, спали с одними мужчинами. Я ее знаю. Она оттого рассвирепела, что ей пришлось возвращаться домой без эскорта. Вот наша звездочка и напускает тумана.
— Нужно было ее встретить, — с раскаянием проговорил Вольф. — Ее могли убить по дороге домой.
— Ну и что с того, что она умрет месяцем раньше, странник? Это меня абсолютно не волнует. У меня есть свои проблемы.
— Месяц? Мэгги тоже больна?
— Мы все больны, все.... А, да иди ты на хрен. — Синтия сплюнула на пол, повернулась на каблуках и исчезла.
Вольф ощутил витающее в воздухе колдовское заклятие, неотвратимое, как сама судьба.
Группа была на пути в Нью-Йорк. До первого концерта времени оставалось еще достаточно, но Мэгги не показывалась на глаза. Она пила, запершись у себя в купе. Пошли разговоры о том, что певица пристрастилась к наркотикам. Вольфа это очень встревожило. Тем более что в этой компании наркотики были обычным делом.
Ходили также слухи о встрече, на которой побывала Мэгги. Некоторые говорили, что она сразила своих прежних друзей, которые раньше не очень-то хорошо с ней обходились, что она была мила и очаровательна. Большинство, однако, считало, что она встретила холодный отпор и что она до сих пор оставалась смешным уродцем в глазах своих бывших приятелей. Со встречи ей пришлось уйти в одиночестве.
Пошли слухи и об отношениях Вольфа и Синтии. Тот факт, что она избегала его, только подогревал всеобщее любопытство.
Несмотря ни на что, концерты в Нью-Йорке прошли с ошеломляющим успехом. Билеты на все четыре концерта были распроданы немедленно. Спекулянты сколотили на этом состояние, а концерты впервые было разрешено проводить вечером. В некоторых районах города отключили электричество, чтобы обеспечить освещение и музыку. Мэгги пела как никогда. Ее голос сводил публику с ума, а блюзы могли бы покорить и каменное сердце.
Десятого числа они отправились в Хартфорд. Мэгги заперлась в своем купе. Люди бесцельно слонялись из вагона в вагон. Трое взялись за гитары, но так и не смогли сыграть ничего стоящего. Остальные лениво болтали. Хок перебрасывал карты Таро из одной стопки в другую.
— Да вы что тут, на хрен, все передохли? — В вагоне неожиданно появилась Мэгги. В лице странно сочетались задор и раскаяние. — Давайте веселиться, а? Послушаем музыку!
Она плюхнулась Хоку на колени и принялась покусывать его за ухо.
— С возвращением, Мэгги, — прокричал кто-то.
— Дженис! — радостно прокричала она в ответ. — Зовите даму Дженис!
Подобно игрушке, которую наконец-то завели, компания ожила. Загремела музыка. Голоса стали веселее и оживленнее. Появились и пошли по кругу бутылки. Следующие два дня, пока поезд петлял, объезжая опасные районы Нью-Йорка и Коннектикута, праздник не затихал ни на минуту, но в то же время вокруг ощущалось скрытое напряжение. От веселости Мэгги веяло отчаянной безнадежностью. Вольф чувствовал себя загнанным в ловушку, и впервые ему захотелось, чтобы путешествие поскорее закончилось.
Как и многие другие гримерные, гримерная в Хартфорде была маленькой, тесной и плохо освещенной.
— Чеши сюда, Син, — крикнула Мэгги. — Ты должна накрасить меня так, чтобы я была на полном боевом взводе, как Дженис.
Синтия взяла Мэгги за подбородок, повернула ее лицом к свету:
— Мэгги, тебе не нужен грим, чтобы выглядеть, как на взводе.
— Нужен, черт возьми. И кончено. Давай начинай. Я — звезда и не обязана выслушивать всякую хрень.
Синтия поколебалась, припудрила Мэгги лицо и взялась за кисточку, слегка подчеркивая морщины и мешки под глазами.
Мэгги посмотрелась в зеркало:
— Вот это грим! — удовлетворенно произнесла она. — Это настоящий гротеск.
— Это твое настоящее лицо, Мэгги.
— Молчи, сука дешевая. Можно подумать, это я отсыпалась вчера вечером, пока вы трудились. — Вокруг стояла странная тишина. — Эй, Вольф! — Мэгги повернулась к нему. — Ты-то что скажешь?
— Ну, — в замешательстве начал Вольф, — боюсь, что Синтия...
— Вот видишь? Ну давайте начинать концерт.
Мэгги схватила свою заветную бутылку и одним глотком прикончила ее.
— Вряд ли это пойдет тебе на пользу.
Мэгги холодно улыбнулась:
— Ты же ничего не знаешь. Дженис всегда напивалась перед концертом... Чтобы быть в голосе.
Она встала и направилась на сцену. Конферансье неистовствовал:
— Леди и джентльмены... Дженис!
Раздались крики. Мэгги подошла к микрофону, взяла его и рассмеялась:
— Хэ-эй! Рада видеть вас. — Она качнулась, искоса взглянула на толпу и начала:
— Знаете, на прошлой неделе я пошла к доктору. Я сказала ему, что слишком много пью. С двенадцати лет я пью слишком много. Утром, под завтрак, — несколько Кровавых Мери. Бутылку виски — перед обедом, немножко за ужином, а уж вечером разворачиваюсь по-настоящему. Я рассказала ему, как много и как долго я пила. И я сказала ему: «Слушай, док, это совсем не повредило мне, но я все же беспокоюсь, понимаешь? Скажи мне прямо, я не становлюсь алкоголичкой?» А он и говорит: «Какая там, на фиг, алкоголичка, лично я думаю, что ты в полном порядке!»
Зал одобрительно зашумел. Мэгги самодовольно улыбнулась;
— Да, мои дорогие, у всех есть проблемы, и я не исключение.
Заиграла музыка.
— Но когда у меня появляются проблемы, я нахожу ответ, потому что я могу петь старые добрые блюзы. Я могу просто петь, и проблемы уходят.
Она запела «Ядро и цепь», и зал, казалось, сошел с ума. За кулисами Вольф сидел на ступеньках и маленькими глоточками пил из стакана воду. Подошла Синтия и встала у него за спиной. Они молча смотрели, как Мэгги, танцуя и притопывая, извиваясь и воя, двигалась по сцене.
— Я никак не могу привыкнуть к этому контрасту, — заговорил Вольф, не глядя на Синтию. — Весь зал взбудоражен, а здесь тишина и покой. Иногда мне кажется, что мы отсюда видим что-то другое, не то, что видят из зала.
— Иногда бывает трудно увидеть то, что прямо перед тобой, — мрачно улыбнулась Синтия и исчезла.
Вольф уже привык к таким заявлениям и больше над ними не задумывался.
Второй, последний, концерт в Хартфорде прошел хорошо, однако два первых концерта в Провиденсе были ужасны. Казалось, у Мэгги разом пропали и голос, и чувство ритма, и ей пришлось прибегать к трюкам. На втором концерте она даже заставила зал танцевать — раньше в этом никогда не было надобности. Ее рэпы стали резче и непристойнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10
Она вихрем пронеслась мимо них, расставив руки так, будто хотела ударить их своей сумочкой. Они слушали, как она бежала по коридору, а потом с грохотом захлопнула дверь в свою комнату.
— Но я... — начал ошеломленный Вольф.
— Не позволяй ей пудрить тебе мозги, — сказала Синтия. — Она врет.
— Ты уверена?
— Послушай, мы жили вместе, спали с одними мужчинами. Я ее знаю. Она оттого рассвирепела, что ей пришлось возвращаться домой без эскорта. Вот наша звездочка и напускает тумана.
— Нужно было ее встретить, — с раскаянием проговорил Вольф. — Ее могли убить по дороге домой.
— Ну и что с того, что она умрет месяцем раньше, странник? Это меня абсолютно не волнует. У меня есть свои проблемы.
— Месяц? Мэгги тоже больна?
— Мы все больны, все.... А, да иди ты на хрен. — Синтия сплюнула на пол, повернулась на каблуках и исчезла.
Вольф ощутил витающее в воздухе колдовское заклятие, неотвратимое, как сама судьба.
Группа была на пути в Нью-Йорк. До первого концерта времени оставалось еще достаточно, но Мэгги не показывалась на глаза. Она пила, запершись у себя в купе. Пошли разговоры о том, что певица пристрастилась к наркотикам. Вольфа это очень встревожило. Тем более что в этой компании наркотики были обычным делом.
Ходили также слухи о встрече, на которой побывала Мэгги. Некоторые говорили, что она сразила своих прежних друзей, которые раньше не очень-то хорошо с ней обходились, что она была мила и очаровательна. Большинство, однако, считало, что она встретила холодный отпор и что она до сих пор оставалась смешным уродцем в глазах своих бывших приятелей. Со встречи ей пришлось уйти в одиночестве.
Пошли слухи и об отношениях Вольфа и Синтии. Тот факт, что она избегала его, только подогревал всеобщее любопытство.
Несмотря ни на что, концерты в Нью-Йорке прошли с ошеломляющим успехом. Билеты на все четыре концерта были распроданы немедленно. Спекулянты сколотили на этом состояние, а концерты впервые было разрешено проводить вечером. В некоторых районах города отключили электричество, чтобы обеспечить освещение и музыку. Мэгги пела как никогда. Ее голос сводил публику с ума, а блюзы могли бы покорить и каменное сердце.
Десятого числа они отправились в Хартфорд. Мэгги заперлась в своем купе. Люди бесцельно слонялись из вагона в вагон. Трое взялись за гитары, но так и не смогли сыграть ничего стоящего. Остальные лениво болтали. Хок перебрасывал карты Таро из одной стопки в другую.
— Да вы что тут, на хрен, все передохли? — В вагоне неожиданно появилась Мэгги. В лице странно сочетались задор и раскаяние. — Давайте веселиться, а? Послушаем музыку!
Она плюхнулась Хоку на колени и принялась покусывать его за ухо.
— С возвращением, Мэгги, — прокричал кто-то.
— Дженис! — радостно прокричала она в ответ. — Зовите даму Дженис!
Подобно игрушке, которую наконец-то завели, компания ожила. Загремела музыка. Голоса стали веселее и оживленнее. Появились и пошли по кругу бутылки. Следующие два дня, пока поезд петлял, объезжая опасные районы Нью-Йорка и Коннектикута, праздник не затихал ни на минуту, но в то же время вокруг ощущалось скрытое напряжение. От веселости Мэгги веяло отчаянной безнадежностью. Вольф чувствовал себя загнанным в ловушку, и впервые ему захотелось, чтобы путешествие поскорее закончилось.
Как и многие другие гримерные, гримерная в Хартфорде была маленькой, тесной и плохо освещенной.
— Чеши сюда, Син, — крикнула Мэгги. — Ты должна накрасить меня так, чтобы я была на полном боевом взводе, как Дженис.
Синтия взяла Мэгги за подбородок, повернула ее лицом к свету:
— Мэгги, тебе не нужен грим, чтобы выглядеть, как на взводе.
— Нужен, черт возьми. И кончено. Давай начинай. Я — звезда и не обязана выслушивать всякую хрень.
Синтия поколебалась, припудрила Мэгги лицо и взялась за кисточку, слегка подчеркивая морщины и мешки под глазами.
Мэгги посмотрелась в зеркало:
— Вот это грим! — удовлетворенно произнесла она. — Это настоящий гротеск.
— Это твое настоящее лицо, Мэгги.
— Молчи, сука дешевая. Можно подумать, это я отсыпалась вчера вечером, пока вы трудились. — Вокруг стояла странная тишина. — Эй, Вольф! — Мэгги повернулась к нему. — Ты-то что скажешь?
— Ну, — в замешательстве начал Вольф, — боюсь, что Синтия...
— Вот видишь? Ну давайте начинать концерт.
Мэгги схватила свою заветную бутылку и одним глотком прикончила ее.
— Вряд ли это пойдет тебе на пользу.
Мэгги холодно улыбнулась:
— Ты же ничего не знаешь. Дженис всегда напивалась перед концертом... Чтобы быть в голосе.
Она встала и направилась на сцену. Конферансье неистовствовал:
— Леди и джентльмены... Дженис!
Раздались крики. Мэгги подошла к микрофону, взяла его и рассмеялась:
— Хэ-эй! Рада видеть вас. — Она качнулась, искоса взглянула на толпу и начала:
— Знаете, на прошлой неделе я пошла к доктору. Я сказала ему, что слишком много пью. С двенадцати лет я пью слишком много. Утром, под завтрак, — несколько Кровавых Мери. Бутылку виски — перед обедом, немножко за ужином, а уж вечером разворачиваюсь по-настоящему. Я рассказала ему, как много и как долго я пила. И я сказала ему: «Слушай, док, это совсем не повредило мне, но я все же беспокоюсь, понимаешь? Скажи мне прямо, я не становлюсь алкоголичкой?» А он и говорит: «Какая там, на фиг, алкоголичка, лично я думаю, что ты в полном порядке!»
Зал одобрительно зашумел. Мэгги самодовольно улыбнулась;
— Да, мои дорогие, у всех есть проблемы, и я не исключение.
Заиграла музыка.
— Но когда у меня появляются проблемы, я нахожу ответ, потому что я могу петь старые добрые блюзы. Я могу просто петь, и проблемы уходят.
Она запела «Ядро и цепь», и зал, казалось, сошел с ума. За кулисами Вольф сидел на ступеньках и маленькими глоточками пил из стакана воду. Подошла Синтия и встала у него за спиной. Они молча смотрели, как Мэгги, танцуя и притопывая, извиваясь и воя, двигалась по сцене.
— Я никак не могу привыкнуть к этому контрасту, — заговорил Вольф, не глядя на Синтию. — Весь зал взбудоражен, а здесь тишина и покой. Иногда мне кажется, что мы отсюда видим что-то другое, не то, что видят из зала.
— Иногда бывает трудно увидеть то, что прямо перед тобой, — мрачно улыбнулась Синтия и исчезла.
Вольф уже привык к таким заявлениям и больше над ними не задумывался.
Второй, последний, концерт в Хартфорде прошел хорошо, однако два первых концерта в Провиденсе были ужасны. Казалось, у Мэгги разом пропали и голос, и чувство ритма, и ей пришлось прибегать к трюкам. На втором концерте она даже заставила зал танцевать — раньше в этом никогда не было надобности. Ее рэпы стали резче и непристойнее.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10