Чаз сдался. Он подошел к Эйлин. Она беспокойно металась на кровати, однако ни сон, ни болезнь не ослабили бессознательную силу ее паранормального дара. Пока она не очнется и не узнает Чаза, нет никакой надежды объяснить ей, что все изменилось.
Чаз решил не тратить силы попусту. Эйлин судорожно облизала сухие губы. Он зачерпнул воды и, придерживая голову, помог ей напиться.
— Эйлин? — позвал он. — Это я, Чаз.
Однако глаза девушки невидяще смотрели мимо него. Чаз осторожно опустил голову Эйлин на подушку, но голова тут же скатилась набок, словно ей что-то мешало. Чаз принялся взбивать подушку и неожиданно наткнулся на что-то твердое.
Приподняв подушку, он увидел толстую записную книжку в черном переплете. Между обложкой и страницами находилось несколько сложенных листов большего формата, чем, сама записная книжка.
Чаз отнес находку на стол, поближе к свету, и пододвинул кресло. Устроившись поудобнее, он раскрыл книжку и развернул листки. Первый из них был озаглавлен:
ПОСЛЕДНЯЯ ВОЛЯ И ЗАВЕЩАНИЕ ХАРВИ ОЛКИНА
Чаз пробежал глазами листок.
«Я, Харви Олкин, будучи в здравом уме и твердой памяти, несмотря на то, что умираю от гнили, завещаю это жилище со всем его содержимым тому, кто после моей смерти обнаружит его — точно так же, как я наследовал все это от человека, жившего здесь до меня. Единственная моя просьба к тому, кто займет мое место, похоронить меня во дворе, как я похоронил своего предшественника, а он — своего, и так далее. Думаю, что прошу не так уж много. Взамен мой наследник получит возможность умереть в комфорте, чего здесь, снаружи, нет ни у кого. Исполняя волю моих предшественников, я прошу, пока хватит сил, заботиться об имуществе и предать земле того, кто жил здесь до него — на этот раз меня.
Вся история нашей жизни изложена в дневнике, который необходимо продолжать вести, как вели его мы. И если мой наследник сделает все, как полагается, то когда наступит его час, явится следующий человек, который похоронит и его. Возможно, тот, кто читает эти строки, не желает даже думать о смерти, но поверьте — когда гниль поселится в легких, единственное облегчение станет приносить мысль о том, что тебя по всем правилам предадут земле — как и положено человеку в конце пути. Другие листы содержат необходимую информацию, как вести дела и держать бродяг и мародеров на расстоянии. Все остальное записано в дневнике. Вот и все, на что у меня хватило сил.
Харви Олкин».
И в самом деле, в конце завещания буквы становились все более неразборчивыми, а подпись походила на каракули. Чаз не смог бы ее разобрать, если бы Харви Олкин не написал свое имя в самом начале.
Чаз просмотрел остальные листы. Они содержали в себе схемы, описания и списки того, что имелось в доме. Очевидно, каждый новый владелец дома обустраивал жилище, стараясь сделать его как можно комфортнее. Чаз отложил листки в сторону и принялся за дневник. Его начал тот, кто первым устроил себе здесь убежище. Это был племянник хозяина, владевшего домом еще до появления гнили. Он преднамеренно выбрал это место, когда его изгнали из стерильной зоны за какое-то преступление, о котором он не удосужился упомянуть.
Чазу понадобилось два часа, чтобы дойти до последней исписанной страницы. Закончив читать, он долго сидел при мерцающем свете лампы, которую уже несколько раз пришлось заправлять. У него появилось странное чувство, будто эти четверо, жившие в этом доме, стали вдруг самыми близкими людьми — не считая, конечно, Эйлин. Было в их жизни нечто такое, что отвечало его собственному мировоззрению. То, как они провели последние дни в ожидании смерти, вызывало уважение. Чаз не желал примириться с тем, что человечество, закупорив себя в тесные, стерильные анклавы, пассивно ждет неминуемого конца. Он не мог понять, почему люди смирились и покорно дожидаются смерти. Его жизненный инстинкт бунтовал против подобной участи. Именно этот инстинкт гнал его на Массу Причера, не позволяя впадать в пессимизм и уныние. Если бы он мог найти хоть какие-то признаки бунтарства, неприятия идеи скорой и неизбежной смерти! Однако нашлись же эти четверо, не пожелавшие сидеть сложа руки в ожидании смерти.
Но тут ему пришло в голову, что даже с ними было что-то не так. И они боролись со смертью не столь самоотверженно, как могли бы.
Чаз задумчиво закусил нижнюю губу. Здесь непременно должна быть логическая цепь, связывающая все воедино — гниль, стерильные зоны, Массу Причера и этих четверых... Но эта связь, как он ни старался, ускользала. Возможно, чего-то не хватало. Какого-то звена...
Наконец он сдался. Завернувшись в одеяло и устроившись поудобней в кресле, Чаз заснул.
Проснулся он лишь утром. Эйлин по-прежнему бредила. Не выпуская из рук дневник, Чаз принялся исследовать их убежище, время от времени возвращаясь, чтобы напоить Эйлин или поправить одеяла. То, что он обнаружил, привело его в изумление.
Начать хотя бы с того, что все четыре строения — лавка, сарай, примыкающий к дому гараж, а также сам дом — были связаны между собой тоннелями. На крыше каждой постройки имелся наблюдательный пункт, с которого хорошо просматривались окрестности. В гараже Чаз нашел останки двух старинных автомобилей, а также превосходный набор слесарного и столярного инструмента. В подвале дома находился электронасос; правда, аккумуляторы давно вышли из строя, и к скважине была прилажена ручная помпа. В том же самом подвале хранились аккуратно сложенные запасы дров и целая гора консервных банок.
Чаз выяснил, что если отойти от черного хода метров на пять в глубь двора, то окажешься в месте, прикрытом со всех сторон постройками. Именно там находились могилы трех предшественников Харви Олкина. Чаз исполнил последний долг, предав земле тело Харви Олкина.
На всякий случай он прихватил с собой одну из винтовок. Ему никогда не доводилось стрелять, однако в инструкции, содержащейся на листках из записной книжки, довольно доходчиво все объяснялось. Покончив с похоронами, он вернулся в комнату, где лежала Эйлин. Чаз прислонил винтовку к стене и принялся осматривать окрестные поля, методично переходя от окна к окну.
Везде было пусто. Чаз хотел было повесить бинокль на место, когда его внимание привлекло неясное движение. Опустив бинокль, он схватил винтовку, прицелился и нажал на спусковой крючок — все эти действия он проделал машинально, почти не задумываясь.
В патроннике имелся патрон, но боек лишь вхолостую щелкнул по нему. Осечка. Инструкция предупреждала, что у боеприпасов просроченный срок годности.
Несколько обескураженный, Чаз опустил оружие. Если бы оно выстрелило, то пуля пробила бы пластик, заменявший оконное стекло. Ни к чему портить нужную вещь. Пока он перезаряжал винтовку, у него появилось время подумать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45