Дедушка успокаивал маму:
– Теперь плавать не то, что в прежнее время. Из порта вышли – и в пароходстве уже знают об этом, едва двадцать миль прошли – и опять сообщают, курс такой-то, все живы-здоровы, кланяйтесь деточкам, ка­питан обедает, ест рисовую кашу с молочком, потом бу­дет кофий пить… А бывало уйдешь в рейс, так о тебе дома ничего и не знают, пока не вернешься. Теперь в море погибнуть – надо еще мозгами пораскинуть…
Дед Максимыч, конечно, шутит, преувеличивает. Но ведь надо же мою мать как-нибудь успокоить. А то, что его внук Димка станет тоже моряком, как он сам и как его сыновья, – это ему по душе.
Раньше тихими летними вечерами мать обычно сидела у окна, починяя мою или отцовскую одежду. Она ожидала из рейса отца. И когда он появлялся, она бро­сала шитье, улыбалась какой-то совсем новой, светлой и тихой улыбкой и подходила к нему. Отец, почему-то всегда смущенный, обнимал ее и коротко спрашивал «Ну как?» Потом мать принималась хлопотать об ужине.
В первый день, возвращаясь из школы, я еще с ули­цы увидел у окна маму. Она сидела и что-то шила Она тоже увидела меня и встала. И улыбнулась той светлой улыбкой, которая запомнилась мне со времен отца.
Не означала ли эта улыбка, что в моей мальчишес­кой жизни наступила новая пора?..
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
СВОИМИ РУКАМИ
В учебной мастерской на стене висел огромный фа­нерный щит. На щите были укреплены изделия тех ре­бят, которые учились уже второй год. Поблескивали отполированными гранями слесарные ручники, различ­ных размеров клуппы с плашками для нарезания резьбы, ручные тисочки, угольники, плоскогубцы и кругло­губцы. Нам никак не верилось, что такие замечатель­ные вещи изготовлены нашими соломбальскими маль­чишками, которые еще год назад лазили по заборам, играли в «чижика» и не смогли бы сказать, для чего служит кронциркуль.
Но вот прошел месяц, и Василий Кондратьевич уже многому научил нас в слесарном деле. Мы прорубали крейцмейселем канавки в железе и чугуие, выравнива­ли напильниками поверхности, действовали ножовками, дрелями и шаберами.
Все ребята спешили поскорее закончить одну рабо­ту, чтобы получить очередную, более сложную.
Костя был в числе первых – он уже опилил поков­ку болта, нарезал его и теперь делал для этого же бол­та гайку.
Мы с Илько застряли на просверливании отверстий. Просверлить ручной дрелью десять отверстий в толстой чугунной плитке – это была для нас нелегкая и очень длительная работа.
Гриша Осокин отстал даже от нас.
И вдруг произошло невероятное. Накануне Гриша начал также сверлить отверстия в чугунной плитке. Часа полтора перед окончанием работы он яростно крутил рукоятку дрели, но дело у него двигалось пло­хо. Он не просверлил и одного отверстия. На другой день Гриша снова принялся усердно трудиться.
Вдруг он спросил у меня:
– Много еще осталось?
– Скоро восьмую досверлю.
– А я уже закончил все десять.
– Не ври! – не поверил я.
Гриша подошел ко мне и показал свою плитку. В ней действительно были просверлены насквозь десять отверстий.
Я усомнился:
– Это не твоя плитка.
– Ну да, не моя! Видишь, номер мой.
На изделии каждого ученика выбивался личный но­мер. На плитке, которую показал мне Гриша, стоял его номер – «19».
– Что-то очень быстро, – удивился я. – Когда ты успел?
– Вот сумей-ка! – Он усмехнулся и пошел сдавать работу мастеру.
– Осокин нас опередил, – сказал я Илько.
Илько продолжал сосредоточенно работать и ничего не ответил.
«Нужно торопиться», – подумал я. Мельчайшие, словно пыль, серые опилки чугуна сыпались из-под сверла на губки тисков. Рукоятка проворачивалась с трудом.
Когда, по моим расчетам, сверло уже должно было выйти с обратной стороны плитки, неожиданно что-то хрустнуло. У меня помутилось в глазах. Отдернув дрель, я увидел кончик сверла, торчащий в плитке. Дру­гой кончик оставался в дрели. Сломал!
Я положил дрель на верстак и огляделся. Все ребя­та работали, мастера поблизости не было. Кажется, никто не заметил этого неприятного происшествия.
Но что же делать? Не следовало торопиться и силь­но нажимать на дрель. Если бы где-нибудь достать сверло такого же размера!
Я попытался вытащить обломок сверла из плитки, но тщетно. Стальной стерженек со спиральными выре­зами словно врос в чугун. В этот момент к моим тис­кам подошел Илько. Он хотел что-то спросить, но за­метил поломанное сверло и встревоженно взглянул на меня:
– Сломал?
– Ну да, только молчи. Попадет мне теперь! Что делать?
– Не горюй, Дима, – участливо заметил Илько. – Давай скажем Косте.
Мы позвали Костю на совещание. Но чем он мог мне помочь? Костя наморщил лоб, ничего не придумал и сказал:
– Нужно показать мастеру.
– Заругается.
– Верно, – подтвердил Илько, – покажи мастеру. Ведь не нарочно же ты сломал! Иди, Дима, не бойся. Хочешь, я с тобой пойду?
– Нет, лучше я один.
С душевным трепетом и дрожью в коленях подошел я к конторке, где сидел Василий Кондратьевич.
В дверях я столкнулся с Гришей Осокиным. Он был сумрачен и не сказал мне ни слова.
– Василий Кондратьевич, – боязливо начал я, ед­ва переступив порог, – у меня несчастье случилось…
– Что такое? – Мастер отодвинул журнал посе­щаемости, который он заполнял.
– Вот видите… сверло сломалось…
Я подал ему плитку с застрявшим кончиком сверла. Мастер осмотрел обломок и сказал:
– Пленка, с трещинкой сверло было. А ты перепу­гался небось?
– Перепугался, – признался я.
– Ты тут не виноват. С браком сверло было. Вот возьми другое, только осторожнее сверли, равномерно и не пережимай. И хороший инструмент нарушить мож­но, если без осторожности.
Мастер зажал мою плитку в маленькие тиски, до­стал какую-то рогульку и без особого труда вывернул из плитки обломок.
С чувством облегчения вернулся я к своим тискам и торжественно показал Косте и Илько новое сверло.
– А Гриша все снова сверлит, – сообщил Костя. – Мастер здорово рассердился на него.
Секрет быстрой сверловки Гриши раскрылся очень просто. Мастер взглянул в отверстие плитки на свет и строго спросил:
– Где сверлил? На каком станке?
Гриша начал было уверять, что все отверстия он просверлил сам ручной дрелью.
Мастер посмотрел на него долгим укоризненным взглядом:
– Тут просверлено на станке, по отверстию видно. Ты что же, Осокин, сюда пришел учиться или обманом заниматься?
Гриша не выдержал и во всем сознался.
Оказывается, накануне вечером он положил плитку в карман и унес ее домой. Утром, пока мы были в шко­ле на уроках, Гришин брат, работавший в механичес­ком цехе лесопильного завода, за несколько минут про­сверлил в плитке десять отверстий на сверлильном станке. В перерыв он передал плитку Грише.
Оказывается, это же самое Осокин предлагал сде­лать и Илько.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27