Это был жуткий сон, но я – даже странно – нисколько не испугалась, мне – как бы это объяснить? – было даже приятно...
После этого сна я должен был бы многое понять и прежде всего самое главное: Цветок Папоротника только о том и мечтала, чтобы на нее напали. Мне следовало обнять ее. Но Динозавр, живший в воображении Новых, был слишком не похож на настоящего, на того Динозавра, каким был я, и эта мысль делала меня еще больше непохожим на их Динозавра и увеличивала мою робость. Одним словом, я упустил подходящий случай. А потом с равнины, где кончался сезон рыбной ловли, вернулся брат девушки, она оказалась под бдительным присмотром, и наши беседы стали редкими.
Этот ее брат, Цан, с первой же минуты, как увидел меня, проникся ко мне недоверием.
– Это еще кто такой? Откуда взялся? – спросил он, указывая на меня.
– Да это же Урод, чужеземец, работающий у нас на лесозаготовках, – объяснили ему. – А что? По-твоему, в нем есть что-то странное?
– Этот вопрос я хотел бы задать ему самому, – грозно произнес Цан. – Эй, ты, что в тебе странного?
Как я должен был ответить ему?
– Во мне? Ничего...
– Ага, выходит, по-твоему, ты не странный, – и он засмеялся. В тот раз дело дальше не пошло, но ничего хорошего для себя я уже не ждал.
Цан был одним из самых отчаянных типов в поселке. Он постранствовал по свету и щеголял тем, что знал больше других. Стоило ему услышать разговоры о нашем брате – Динозаврах, как он всем видом показывал, что они ему несносны.
– Сказки, – заявил он однажды. – Все это пустые сказки. Поглядел бы я на вас, если бы здесь появился настоящий Динозавр!
– Да ведь они уже давным-давно перевелись, – заметил один из рыбаков.
– Положим, не так уж давно... – ухмыльнулся Цан, – и неизвестно еще, не бродят ли их стада где-нибудь неподалеку... На равнине наши по очереди стоят в дозоре днем и ночью. Но там они хоть могут положиться друг на друга, потому что не подпускают к себе всяких бродяг, которых никто не знает... – и он намеренно задержал взгляд на мне.
Бессмысленно было затягивать эту историю: такому лучше сразу показать, что ты не намерен проглатывать оскорбления.
Я сделал шаг вперед.
– У тебя на меня зуб? – спросил я.
– У меня зуб на всех проходимцев без роду, без племени, которые неведомо откуда являются, а потом объедают нас и волочатся за нашими сестрами...
Кто-то из рыбаков вступился за меня:
– Так ведь Урод зарабатывает себе на жизнь, он трудится на совесть...
– Таскать бревна на горбу он, наверное, горазд, не отрицаю, – отпарировал Цан, – но в минуту опасности, когда нам придется защищаться когтями и зубами, кто поручится, что он поведет себя как должно?
Все заспорили. Странно, но никому даже в голову не приходило, что я могу быть Динозавром, обвинение против меня по-прежнему сводилось к одному: я был не таким, как они, был чужеземцем, а потому – неблагонадежным, и спор шел о том, в какой мере мое присутствие увеличивало опасность возвращения Динозавров.
– Хотел бы я поглядеть на него в бою, на этого молодчика с пастью ящерицы... – презрительно продолжал Цан с явным намерением довести меня до белого каления.
Я решительно подошел к нему вплотную, нос к носу.
– Можешь поглядеть хоть сейчас, если не убежишь без оглядки.
Этого он не ожидал. Он посмотрел на своих. Они стали в круг. Теперь оставалось только драться.
Я бросился вперед, увернулся, выгнув шею, от его зубов, тут же нанес ему лапой удар, перевернувший его на спину, и подмял его под себя. То был ошибочный прием – мне ли этого не знать, я ли не видел, как умирали Динозавры от когтей и зубов, впившихся в грудь и в живот, когда сами они уже не сомневались, что обезвредили врага? Но я умел еще действовать хвостом, чтобы сохранить устойчивость, – мне не хотелось давать противнику возможности вот так же уложить меня, я напряг все силы, но чувствовал, что начинаю сдавать...
И тогда кто-то из зрителей крикнул:
– Давай, Динозавр, держись!
Поняв, что меня разоблачили, я в тот же миг снова стал самим собою, стал таким же, как прежде: терять мне было нечего, а на них, раз уж на то пошло, следовало нагнать былого страху. И я ударил Цана раз, другой, третий...
Нас разняли.
– Цан, мы же тебя предупреждали, что сил у Урода хватает. С Уродом шутки плохи!
И они смеялись, поздравляя меня, хлопая лапами по спине. Я был уверен, что меня разоблачили, и потому ничего не понимал: только позже я сообразил, что словом «Динозавр» они обычно подбадривали участников состязаний и означало оно не что иное, как: «А ну-ка, покажи ему, ведь ты сильный!», и неизвестно было даже, к кому это относилось в данном случае – ко мне или к Цану.
С того дня меня уважали, как никого, все, в том числе и Цан, который приходил смотреть, как я работаю, чтобы лишний раз убедиться в моей силе. Должен сказать, что обычные разговоры Новых о Динозаврах со временем приобрели несколько иной оттенок, как бывает, когда надоест вечно мерить все одной и той же меркой и мода начнет меняться. Теперь у них вошло в привычку говорить, обсуждая происшествия в поселке, что между Динозаврами того-то и того-то никогда бы не случилось, что с Динозавров во многом следует брать пример, что о поведении Динозавров в той или иной ситуации (например, в личной жизни) и говорить не приходится и тому подобное. Одним словом, казалось, наступает полоса чуть ли не посмертного возвеличивания Динозавров, о которых ничего толком не знали. Однажды я не удержался:
– Не стоит преувеличивать. Ну как, по-вашему, что такое Динозавр, если уж на то пошло?
Они в один голос зашикали:
– Молчи, что ты понимаешь, если сам их никогда не видел?!
Минута была подходящая, чтобы назвать вещи своими именами.
– А вот и видел! – воскликнул я. – И если хотите, могу вам показать, как они выглядели!
Мне не поверили, думали, что я хочу посмеяться над ними. Для меня эта их новая манера толковать о Динозаврах была столь же невыносима, как и прежняя. Потому что, уж не говоря о скорби, которую я испытывал при мысли о жестокой участи, выпавшей на нашу долю, – кто, как не я, знал жизнь Динозавров, помнил, как вредила нам ограниченность, сколько в нас было предрассудков, как все это мешало идти в ногу со временем, приспосабливаться к новым обстоятельствам! И теперь я вынужден был смотреть, как Новые берут за образец наш узкий мирок, столь отсталый, столь – скажем прямо – скучный! И они, именно они, еще навязывали мне нечто вроде священного уважения к Динозаврам, уважения, которого я никогда не испытывал! Но, в сущности, так оно и должно быть: эти Новые, разве они так уж отличаются от Динозавров золотых времен? Уверенно чувствуя себя в своем поселке с запрудами и рыбными садками, они тоже зачванились, стали самонадеянными... Порой они становились для меня так же несносны, как некогда мои собственные сородичи, и чем больше Новые восторгались Динозаврами, тем сильнее я ненавидел и Динозавров и их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39
После этого сна я должен был бы многое понять и прежде всего самое главное: Цветок Папоротника только о том и мечтала, чтобы на нее напали. Мне следовало обнять ее. Но Динозавр, живший в воображении Новых, был слишком не похож на настоящего, на того Динозавра, каким был я, и эта мысль делала меня еще больше непохожим на их Динозавра и увеличивала мою робость. Одним словом, я упустил подходящий случай. А потом с равнины, где кончался сезон рыбной ловли, вернулся брат девушки, она оказалась под бдительным присмотром, и наши беседы стали редкими.
Этот ее брат, Цан, с первой же минуты, как увидел меня, проникся ко мне недоверием.
– Это еще кто такой? Откуда взялся? – спросил он, указывая на меня.
– Да это же Урод, чужеземец, работающий у нас на лесозаготовках, – объяснили ему. – А что? По-твоему, в нем есть что-то странное?
– Этот вопрос я хотел бы задать ему самому, – грозно произнес Цан. – Эй, ты, что в тебе странного?
Как я должен был ответить ему?
– Во мне? Ничего...
– Ага, выходит, по-твоему, ты не странный, – и он засмеялся. В тот раз дело дальше не пошло, но ничего хорошего для себя я уже не ждал.
Цан был одним из самых отчаянных типов в поселке. Он постранствовал по свету и щеголял тем, что знал больше других. Стоило ему услышать разговоры о нашем брате – Динозаврах, как он всем видом показывал, что они ему несносны.
– Сказки, – заявил он однажды. – Все это пустые сказки. Поглядел бы я на вас, если бы здесь появился настоящий Динозавр!
– Да ведь они уже давным-давно перевелись, – заметил один из рыбаков.
– Положим, не так уж давно... – ухмыльнулся Цан, – и неизвестно еще, не бродят ли их стада где-нибудь неподалеку... На равнине наши по очереди стоят в дозоре днем и ночью. Но там они хоть могут положиться друг на друга, потому что не подпускают к себе всяких бродяг, которых никто не знает... – и он намеренно задержал взгляд на мне.
Бессмысленно было затягивать эту историю: такому лучше сразу показать, что ты не намерен проглатывать оскорбления.
Я сделал шаг вперед.
– У тебя на меня зуб? – спросил я.
– У меня зуб на всех проходимцев без роду, без племени, которые неведомо откуда являются, а потом объедают нас и волочатся за нашими сестрами...
Кто-то из рыбаков вступился за меня:
– Так ведь Урод зарабатывает себе на жизнь, он трудится на совесть...
– Таскать бревна на горбу он, наверное, горазд, не отрицаю, – отпарировал Цан, – но в минуту опасности, когда нам придется защищаться когтями и зубами, кто поручится, что он поведет себя как должно?
Все заспорили. Странно, но никому даже в голову не приходило, что я могу быть Динозавром, обвинение против меня по-прежнему сводилось к одному: я был не таким, как они, был чужеземцем, а потому – неблагонадежным, и спор шел о том, в какой мере мое присутствие увеличивало опасность возвращения Динозавров.
– Хотел бы я поглядеть на него в бою, на этого молодчика с пастью ящерицы... – презрительно продолжал Цан с явным намерением довести меня до белого каления.
Я решительно подошел к нему вплотную, нос к носу.
– Можешь поглядеть хоть сейчас, если не убежишь без оглядки.
Этого он не ожидал. Он посмотрел на своих. Они стали в круг. Теперь оставалось только драться.
Я бросился вперед, увернулся, выгнув шею, от его зубов, тут же нанес ему лапой удар, перевернувший его на спину, и подмял его под себя. То был ошибочный прием – мне ли этого не знать, я ли не видел, как умирали Динозавры от когтей и зубов, впившихся в грудь и в живот, когда сами они уже не сомневались, что обезвредили врага? Но я умел еще действовать хвостом, чтобы сохранить устойчивость, – мне не хотелось давать противнику возможности вот так же уложить меня, я напряг все силы, но чувствовал, что начинаю сдавать...
И тогда кто-то из зрителей крикнул:
– Давай, Динозавр, держись!
Поняв, что меня разоблачили, я в тот же миг снова стал самим собою, стал таким же, как прежде: терять мне было нечего, а на них, раз уж на то пошло, следовало нагнать былого страху. И я ударил Цана раз, другой, третий...
Нас разняли.
– Цан, мы же тебя предупреждали, что сил у Урода хватает. С Уродом шутки плохи!
И они смеялись, поздравляя меня, хлопая лапами по спине. Я был уверен, что меня разоблачили, и потому ничего не понимал: только позже я сообразил, что словом «Динозавр» они обычно подбадривали участников состязаний и означало оно не что иное, как: «А ну-ка, покажи ему, ведь ты сильный!», и неизвестно было даже, к кому это относилось в данном случае – ко мне или к Цану.
С того дня меня уважали, как никого, все, в том числе и Цан, который приходил смотреть, как я работаю, чтобы лишний раз убедиться в моей силе. Должен сказать, что обычные разговоры Новых о Динозаврах со временем приобрели несколько иной оттенок, как бывает, когда надоест вечно мерить все одной и той же меркой и мода начнет меняться. Теперь у них вошло в привычку говорить, обсуждая происшествия в поселке, что между Динозаврами того-то и того-то никогда бы не случилось, что с Динозавров во многом следует брать пример, что о поведении Динозавров в той или иной ситуации (например, в личной жизни) и говорить не приходится и тому подобное. Одним словом, казалось, наступает полоса чуть ли не посмертного возвеличивания Динозавров, о которых ничего толком не знали. Однажды я не удержался:
– Не стоит преувеличивать. Ну как, по-вашему, что такое Динозавр, если уж на то пошло?
Они в один голос зашикали:
– Молчи, что ты понимаешь, если сам их никогда не видел?!
Минута была подходящая, чтобы назвать вещи своими именами.
– А вот и видел! – воскликнул я. – И если хотите, могу вам показать, как они выглядели!
Мне не поверили, думали, что я хочу посмеяться над ними. Для меня эта их новая манера толковать о Динозаврах была столь же невыносима, как и прежняя. Потому что, уж не говоря о скорби, которую я испытывал при мысли о жестокой участи, выпавшей на нашу долю, – кто, как не я, знал жизнь Динозавров, помнил, как вредила нам ограниченность, сколько в нас было предрассудков, как все это мешало идти в ногу со временем, приспосабливаться к новым обстоятельствам! И теперь я вынужден был смотреть, как Новые берут за образец наш узкий мирок, столь отсталый, столь – скажем прямо – скучный! И они, именно они, еще навязывали мне нечто вроде священного уважения к Динозаврам, уважения, которого я никогда не испытывал! Но, в сущности, так оно и должно быть: эти Новые, разве они так уж отличаются от Динозавров золотых времен? Уверенно чувствуя себя в своем поселке с запрудами и рыбными садками, они тоже зачванились, стали самонадеянными... Порой они становились для меня так же несносны, как некогда мои собственные сородичи, и чем больше Новые восторгались Динозаврами, тем сильнее я ненавидел и Динозавров и их.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39