ТВОРЧЕСТВО

ПОЗНАНИЕ

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  AZ

 

Но тогда все решалось просто: была война и враги, была присяга, преступить которую я не помышлял. Но теперь фронты были неизвестно где – и я не знал были ли они сейчас. Присяга… нет, теперь она меня не держала. Я честно отдал все что мог, всего себя… И теперь стал никем… Думая так, я спросил себя – а чего же я лишился? Чего, черт возьми?..
И я выяснил это довольно быстро. В селе, что было рядом, намечался праздник – кажется день осеннего солнцестояния. Но праздник мог не состоятся – всю неделю лили дожди. Но за день до дня солнцестояния я разогнал тучи. И в селе начались приготовления. Я парил над деревней, вдыхая аромат праздничных пирогов, глядя как расставляются столы, слушая репетиции музыкантов… К празднику прилагалась небольшая ярмарка, на которую съезжались из других деревень. И я мог прийти к ним, без страха быть неопознанным. Воздух был пропитан магией всех сортов, что я осмелился создать из своих лохмотьев иллюзию хорошей одежды. И когда ночь спустилась на деревню, а свет костров и фонарей залил площадь, я вошел в деревню. Праздник был в самом разгаре. Никто не обратил внимания на меня, а мне было нужно только это. Я бродил меж ними: старцами, что в сторонке судачили о своей жизни, ларьками со снедью и выпивкой, молодежью, что то сбивалась в группы, то распадалась на пары. Здесь все было просто и немного наивно. Простая музыка, простые угощения, простые забавы… Я шел через толпу – они шли мимо меня. Они не замечали меня, сотни лиц проносились перед моими глазами, но через минуту я не помнил ни одного. Лица кружили, складываясь будто в калейдоскопе в одно – ЕЕ – лицо. Они не замечали меня – хотя были обязаны именно мне своим праздником. С поля и дворов тянуло дымом: приятным дымом осенних листьев и древесного угля. Он совсем не походил на дым разоренных городов. Дым мешался с туманом подымающимся с реки. Играла танцевальная мелодийка, пары кружили в каком-то танце. Я смотрел на них и не мог понять: да, я сбежал из плена, но они-то все что здесь делают? Как они могут веселиться, когда где-то идет война. Мне не пришлось научиться танцевать – некогда было, да и хороших учителей танцев в военных училищах не водилось… Я почувствовал руку на свое плече – я обернулся, передо мной стояла девушка. Она была круглолица и улыбалась мне самой широкой, открытой улыбкой.
– Молодой человек, вас можно пригласить? Мне не хотелось говорить и я только отрицательно покачал головой, она тут же исчезла –растворилась в людском море. Я шел и все больше тяготясь свои присутствием Ибо понял – я был здесь совершенно чужим. Отец был тогда не прав – он не был мне должен ничего. Замок «Если…» был и моим… Война продолжалась. Я закричал – и превратился в птицу. Взмахнул крылами и начал свой подъем в темноту неба. Я кружил карабкаясь все выше и выше, слыша как в агонии брошенных инструментов умирает музыка. На секунду я посмотрел вниз, те, среди которых я был минуту назад, оставили танцы и смотрели в небо. Кто с тоской, кто с удивлением, но все больше – с испугом. Я, кажется, все-таки испортил им праздник.
А на утро выпал снег. Когда я проснулся, он уже лежал на земле тонким белым покрывалом. Первый снег – снег осени. Снег был слишком ранним и слабым, чтобы прожить хоть до полудня, но он говорил мне, что зима уже дышит мне в спину. Время, когда снег хранит следы, а жизнь без огня невозможно. Мне пора было собираться в дорогу. Туда, где свои следы можно спрятать в следах других, где огонь никто не считает и не прячет. Для начала я нарубил дров. Тот, кто жил здесь до меня, оставил запас, который не дал мне замерзнуть в первую ночь моего бегства. Не знаю, кем он был
– но мне он нравился. Я ни разу его не видел, но мне казалось, что мы с ним похожи. И мне не хотелось, чтобы тот, кто придет за мной, умер от холода. Последними ударами я вырубил себе посох достаточно тяжелый и длинный. Топор и лом я подбросил назад – было слишком рано, что спали даже собаки. Я прикрыл дверь и сделал шаг – мое возвращение началось.
К тому времени я понял, что просто сбежать – этого мало. Всякий побег стоит малого, если ты не знаешь, куда бежать. Когда я рухнул с неба в чистом поле, я знал где нахожусь с точностью до двадцати миль. Поверьте мне – это не так уж плохо для двухсотмильного расстояния. Я не заблудился во времени – у меня не было календарей, но луна была в кресченте, листья начинали желтеть. Точней мне знать дату и не надо было. Все было гораздо сложней – я заблудился среди людей. Мне некуда было вернуться. Второй регийской хоругви больше не существовало, Тебро наверняка лежал в руинах, все остальное было еще дальше. И родина предала меня – родины у меня больше не было. Я серьезно думал отправится в горы, вслед за отцом. Я знал и верил – живой или мертвый он там. Ибо если бы он вернулся – это бы перевернуло бы ход жизни этого мира. Но я обещал его не искать – это первое. Второе и главное – я не успевал к тем проклятым перевалам. Они закрывались и открывались через пять месяцев – уйма времени, тем более для человека, который не знает куда это время деть. Я знал: мне надо учиться, но не знал – чему и у кого. Иногда дождливыми осенними вечерами я перебирал в уме тех людей, от которых я бы хотел получить совет, научиться. Список был не очень большим и почти все они были уже мертвы, про остальных я давно ничего не слышал и не знал, где они и в добром ли здравии. Иногда мне вспоминался генерал Рейтер – уж он-то конечно мог мне про многое рассказать. Но он ушел лет пятнадцать назад. Просто пропал в один день. Выиграв очередную битву, генерал ушел к себе в палатку отдыхать, а когда утром пришли будить, его уже не было. И мне подумалось – а ведь действительно: никто не видел генерала мертвым, стало быть ничто не мешает ему быть живым. Мне оставалось только найти его – сделать то, что никому не удавалось полтора десятилетия до меня. Всего лишь на всего…
Шум ветра в зимнем лесу невозможно спутать ни с чем иным. Ветер завывает в вершинах будто поет поминальную песню о мире погребенном под слоем снега, а стук голых замороженных веток в вышине звучит как шум далекой сечи. Весь зимний воздух пронизан тем непонятным свистом, которому нет названия, и, тем не менее, мир кажется чистым и обновленным. Но по опыту мы знаем – сойдет снег и обнажит грязь, тела павших в борьбе с осенью и холодами и откроет все грехи мира. Когда за своей спиной я услышал шум подводы, я сперва собирался сойти с дороги и спрятаться в лесу, но передумал. Скрип колес совсем не напоминал грохот армейской фуры и я решил, что крестьян мне боятся нечего. Это действительно была подвода, но правивший ею человек был одет в небрежно перешитый пехотный мундир. Я думал, что он проедет мимо, но он остановил лошадь рядом со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56