Чессер прикидывал, обидится ли Марен, если он пойдет в подвал попрактиковаться в стрельбе.
– Вы играете? – спросила она его.
– Давно уже нет, – ответил он.
– Она имеет в виду пианино, – объяснила Марен. В углу комнаты стоял роскошный рояль.
Милдред с трудом слезла с дивана и проковыляла к великолепному эбонитово-черному инструменту.
– Моя мамочка позаботилась, чтобы я брала уроки, – сказала она, погладив бок рояля. Потом встала на цыпочки, чтобы заглянуть внутрь, на струны. – Она уже много лет как умерла от почек, моя мамочка. Но сейчас она очень счастлива. Ей там лучше, чем было здесь, можете мне поверить. Ей было так стыдно из-за меня, так стыдно. И из-за того, что X такая необычная, и вообще. Но такая уж у нее была карма. Она сама в этом виновата.
Марен хотела спросить Милдред, была ли ее мать тоже карлицей, но никак не могла найти нужные слова, чтобы сделать это потактичнее. Она так верила в телепатические способности Милдред, что даже не удивилась, когда та, будто прочитав ее мысли, ответила:
– Я всегда смотрела на нее снизу вверх, на мамочку. В ней было почти шесть футов росту. Высоченная, как пожарная каланча. – Она забралась на табурет, стоявший перед роялем. – Но мамочка все-таки хотела, чтобы я брала уроки музыки, да, хотела. – Милдред взяла несколько нот и рванулась в атаку. В ее интерпретации Чайковский был больше похож на «Кемптаунские гонки»; своими короткими пальцами она не могла ударять по белым и черным клавишам одновременно. Кроме того, у нее были слишком короткие руки, и поэтому она должна была ограничить свои усилия средней частью клавиатуры, верхние и нижние октавы были ей недоступны. Пользоваться педалями она, конечно, тоже не могла.
Эта сцена растрогала Марен. Чессер заметил у нее на глазах слезы и еще больше полюбил ее за это. Милдред на самом деле было жалко. Она продиралась сквозь пьесу, на ходу придумывая и меняя музыку, чтобы пьеса отвечала ее весьма ограниченным возможностям.
Когда она закончила, Марен и Чессер взорвались аплодисментами. Милдред расплылась в довольной улыбке. Она проковыляла обратно к дивану, взобралась на прежнее место и вознаградила себя за труды двойной порцией джина.
– Пора поговорить о деле, – заявила она.
Этого Чессеру как раз и не хотелось. Он уже решил, что постарается откупиться от нее чеком, подписанным М. Дж. Мэтью, как только настанет удобный момент.
– Никогда не имела дела с алмазами, – сообщила Милдред. – Только однажды уронила в туалет маленькую булавку с бриллиантиками. Меня никогда не интересовали вещи. Я не могу себе этого позволить. Если я стану этим заниматься, то они рассердятся и лишат меня моего дара.
Чессер хотел бы знать, кто такие эти таинственные «они».
– Я буду рада вам помочь, насколько это в моих силах, но только не за деньги. Вы понимаете.
Марен кивнула. Ее восхищали жизненные принципы Милдред.
Чессер тоже кивнул. Однако он был настроен скептически. Милдред продолжала:
– Я тут провела кое-какую черновую, скажем так, работу. Я связалась с одним духом, он когда-то имел дело с бриллиантами. Дух сказал, что тот был мошенником. Теперь-то он, конечно, об этом жалеет, но он все равно им был.
– Кто? – спросил озадаченный Чессер.
– Некто, кого этот дух знает, – раздраженно пояснила Милдред. – Я не спрашивала, как их зовут. Они не любят называть свои имена, вы же понимаете. Вы хотите, чтобы я продолжала?
Марен сказала, что очень хочет.
Милдред вздохнула, немного посопела, снова одернула платье и сказала:
– Мне велено передать вам один совет.
– Какой? – спросил Чессер.
– Я говорила тебе, она нам поможет, – торжествовала Марен.
– Всего три слова, – сказала Милдред. – Духи мало говорят. Наверно, им это трудно. Но они сказали: «Положитесь на черного». Вот и все, что он сказал. «Положитесь на черного». Я думала, вы догадаетесь, что это значит.
Марен не знала.
– А вы знаете? – спросил Чессер, обращаясь к Милдред.
– Откуда мне знать, – ответила она. – Я думала, вам будет все ясно, ведь вы были связаны с алмазами.
– Подумай, дорогой, – просила Марен. – Может, ты вспомнишь кого-нибудь?
– В нашем классе был парень по кличке Черный. Он раньше остальных начал заниматься онанизмом. Он тогда был очень здоровый. Последнее, что я о нем слышал: он стал дизайнером по интерьерам и чемпионом Ист-Сайда по гандболу.
– Нет, он явно не подходит, – сказала Марен.
– «Положитесь на черного», – процитировал Чессер.
– Придет время, и вы все поймете, – уверила его Милдред. – Все равно я сказала тому человеку с другой стороны, что буду снова просить его прийти. Вы не против, если я ненадолго погружусь в транс?
Марен была в восторге.
Виски сделало свое дело – теперь Чессер отнесся к этому терпимее. Милдред опрокинула остатки джина, уселась поудобнее и закрыла глаза. Через несколько мгновений ее тело неподвижно застыло. Маленькие, коротенькие ножки Милдред казались кукольными.
Чессер был уверен: сейчас Милдред продемонстрирует гвоздь программы. Марен с нетерпением ждала жизненно важных известий из царства теней.
Они прождали минут пятнадцать. Милдред – ни звука. Все по-прежнему.
Марен верила, что душа Милдред блуждает где-то в астральном мире, пытаясь перехватить космическую энергию, и сидела, боясь пошевелиться. Ведь любой резкий звук, возможно, даже шепот, может потревожить ее физическую сущность, куда ее душа еще не вернулась. Если такое случится, это может отразиться на ней самым печальным образом. Как именно, Марен не знала, но полагала, что Милдред грозит гибель.
Чессер был сыт этим по горло. Он с терпеливым видом сидел в кресле и размышлял о доме номер одиннадцать. Эта крепость казалась неприступной. Интересно, какую информацию он получит от Уотса? Чессер почти не верил, что эти сведения могут как-то ему помочь. Он пытался смотреть на вещи оптимистичнее, но при счете «двенадцать миллиардов – ноль» это было нелегко. Ноль, или почти ноль. Все, чем он располагал, – это умирающий клерк, взбалмошная подружка, карлица, строящая из себя экстрасенса, и он сам, так и оставшийся в статусе любителя во всех делах, за которые брался.
Он встал и, не обращая внимания на отчаянную жестикуляцию Марен, подошел к Милдред. Он внимательно оглядел ее и легонько тронул за плечо.
Милдред тут же открыла выпученные глаза.
– Боже, – сказала она, – я, должно быть, задремала. Вы, наверно, решили, что я сошла с ума.
Марен спросила, все ли с ней в порядке. Милдред кивнула и стала тереть глаза кулаками, размазывая тушь по лицу.
– Это все потому, что я слишком много работала. Духи отнимают столько сил.
Чессер подумал, что это она про выпитый джин.
– Бедненькая Милдред, – посочувствовала Марен.
– Ладно, дорогие мои, – вздохнула Милдред.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86