– Вторжение в личную жизнь, то есть. Но не уверен. Вот почему я и прошу у вас совета.
– Понятно, понятно. Выкладывайте, говорите дело и не тяните волынку! – резко бросила мисс Лелаш.
Но клиент, похоже, уже иссяк полностью – он судорожно переводил дух, в точности как упомянутая волынка.
– По представлению ЗОБ-департамента вы проходите сейчас курс ДНД, – заполнила затянувшуюся паузу мисс Лелаш, сверившись с листком, полученным ранее от мистера Изербека, – назначенный за нарушение федеральных правил распределения медикаментов в аптеках самообслуживания.
– Да, – вновь прорезался слабый голосок посетителя. – Я согласился на добровольную психотерапию, чтобы избежать судебного преследования.
– Разумеется, в том-то и суть ДНД, – сухо заметила юристка.
Клиент уставился ошарашенно – не то чтобы имбецил, но тоже достаточно мерзкое зрелище. Мисс Лелаш откашлялась.
Откашлялся и собеседник. Обезьянничает, решила юристка. Естественно – видок как у обезьяны, обезьяньи же и повадки.
Постепенно, со множеством повторов, экивоков и заиканий, клиенту удалось прояснить картину. Он посещает сеансы ДНД, включающие в себя гипнотическое усыпление и последующий сон со сновидениями. И подозревает, что психиатр, доктор Хабер, внушая ему определенное содержание снов, нарушает право неприкосновенности личности, установленное новым Основным федеральным законом от 1984 года.
– Знакомая картинка. С прецедентом вроде вашего мы имели дело прошлым летом в Аризоне, – прокомментировала исповедь гостя мисс Лелаш. – Клиент под ДНД возбудил дело против своего терапевта о насаждении в его подсознание гомосексуальных наклонностей. Разумеется, применявшийся бандаж оказался стандартной медико-технической процедурой, а сам истец – скрытым, глубоко подавленным геем; прежде чем дело успели передать в суд, он среди бела дня попался на попытке совращения малолетнего в самом центре Феникс-парка. Сейчас мотает срок на принудиловке в Техачапи. Ну да ладно. Я просто имела в виду, что в исках подобного рода следует соблюдать особую осторожность, чтобы не оказаться голословным. Ведь психиатры, удостоенные правительственного заказа, обычно люди весьма предусмотрительные, профессионалы высшего класса, само воплощение респектабельности. Сейчас постарайтесь-ка припомнить конкретные детали, такие действия вашего психиатра, которые могут послужить реальными уликами, но только имейте в виду – явный криминал не прокатит. Вас запросто могут сослать на принудиловку, к примеру в линтонскую нейроклинику или даже упечь за решетку.
– А перевести… перевести меня под наблюдение другого врача разве нельзя?
– Как сказать. Нужна достаточно веская причина, без нее навряд ли. Медцентр направил вас к Хаберу – они же там наверху все до последнего доки, им видней. Если вы затеваете против Хабера иск, ваша жалоба первым делом попадает к тем же, кто к нему и направил, – может статься, именно к тому специалисту, который вас там тестировал. Сомневаюсь, чтобы свидетельство пациента для них перевесило мнение аттестованного доктора, во всяком случае без убедительных доказательств. И, боюсь, отнюдь не в вашем случае.
– Из-за того, что я считаюсь больным с не вполне здоровой психикой? – печально поинтересовался клиент.
– Увы, именно поэтому.
Гость умолк надолго. Наконец он поднял на хозяйку кабинета глаза – чистые и светлые, взгляд без досады и тени надежды, – виновато улыбнулся и, поднимаясь, сказал:
– Весьма благодарен вам за разъяснение, мисс Лелаш. Простите, что понапрасну отнял у вас столько времени.
– Э-э… Погодите! – бросила юристка вслед откланявшемуся клиенту. Может, он и простак, но определенно не чокнутый. Даже на невротика не похож. Просто одинокий, предельно отчаявшийся тип. – Не стоит так быстро сдаваться! Я ведь не сказала, что ваш случай – полная безнадега. Присаживайтесь… Ну, садитесь же! Вы говорили, что хотите избавиться от химической зависимости, а доктор Хабер прописывает фенобарбитураты в дозах даже больших, чем вы их принимали прежде сами. Это может стать зацепкой. Хотя я и сильно в том сомневаюсь. Но защита права неприкосновенности – моя узкая специальность, и в вашем случае я тоже не прочь копнуть поглубже. И попробовать обнаружить нарушение. Я ведь только хотела подчеркнуть, что вы даже не растолковали мне ваше дело как следует – если таковое у вас все же имеется. А вы сразу в бутылку! В чем все-таки конкретно вы усматриваете криминал в действиях Хабера?
– Если я отвечу напрямик, – заметил клиент тоном скорбного бесчувствия,
– вы объявите меня сумасшедшим.
– Как знать! А вдруг все же нет?
Сама мисс Лелаш к внушению любого рода была совершенно невосприимчива – качество, казалось бы, как раз для юриста, – но, как она сама же и считала, все хорошее – благо, когда оно до определенных пределов.
– Если, допустим, я скажу, – продолжал клиент тем же кладбищенским тоном, – что некоторые из моих сновидений влияют на реальность, а доктор Хабер, обнаружив это, использует в своих целях… мой талант, не испрашивая на то согласия, – вы ведь определенно решите, что я свихнулся. Разве нет?
Подперев кулачками подбородок, мисс Лелаш таращилась на собеседника.
– Ну а дальше что? – выпалила она наконец. Клиент правильно угадал ее первую реакцию, но – «Чтоб мне сдохнуть, если признаюсь!» Ну и что, даже если он и псих! Разве в этом ублюдочном мире можно прожить тридцать лет и не спятить?
Гость потупился, собираясь с мыслями.
– Видите ли, – сказал он, – у Хабера есть некое устройство – аппарат вроде энцефалографа, только он не просто записывает энцефалограммы – он расшифровывает ритмы мозга и подпитывает их же результатом своего декодирования.
– Вы хотите сказать, что Хабер – вроде того ученого-маньяка с адской машинкой?
Гость слабо усмехнулся:
– Разумеется, нет – просто я, видимо, неудачно выразился. Нисколько не сомневаюсь, что Хабер подлинный исследователь и искренне посвятил себя служению человечеству, мечтает о благе для всех. Я уверен, что он и не помышляет причинить вред мне или кому-то еще. Доктор движим лишь самыми благородными намерениями. – Обескураживающий взгляд Черной Вдовы заставил клиента снова занервничать. – Это… Ну, это самое устройство. Аугментор, как доктор его величает. Само собой, я не сумею внятно объяснить, как там оно действует, но с его помощью доктор удерживает меня в так называемой сон-фазе – эдакая разновидность сна, когда спишь со сновидениями. На этих наших сеансах все совсем иначе, чем при обычном засыпании. Хабер гипнотизирует меня, затем включает свою машинку. И я сразу же начинаю видеть сны – без его агрегата со мной подобного никогда еще не бывало. Так я думаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62
– Понятно, понятно. Выкладывайте, говорите дело и не тяните волынку! – резко бросила мисс Лелаш.
Но клиент, похоже, уже иссяк полностью – он судорожно переводил дух, в точности как упомянутая волынка.
– По представлению ЗОБ-департамента вы проходите сейчас курс ДНД, – заполнила затянувшуюся паузу мисс Лелаш, сверившись с листком, полученным ранее от мистера Изербека, – назначенный за нарушение федеральных правил распределения медикаментов в аптеках самообслуживания.
– Да, – вновь прорезался слабый голосок посетителя. – Я согласился на добровольную психотерапию, чтобы избежать судебного преследования.
– Разумеется, в том-то и суть ДНД, – сухо заметила юристка.
Клиент уставился ошарашенно – не то чтобы имбецил, но тоже достаточно мерзкое зрелище. Мисс Лелаш откашлялась.
Откашлялся и собеседник. Обезьянничает, решила юристка. Естественно – видок как у обезьяны, обезьяньи же и повадки.
Постепенно, со множеством повторов, экивоков и заиканий, клиенту удалось прояснить картину. Он посещает сеансы ДНД, включающие в себя гипнотическое усыпление и последующий сон со сновидениями. И подозревает, что психиатр, доктор Хабер, внушая ему определенное содержание снов, нарушает право неприкосновенности личности, установленное новым Основным федеральным законом от 1984 года.
– Знакомая картинка. С прецедентом вроде вашего мы имели дело прошлым летом в Аризоне, – прокомментировала исповедь гостя мисс Лелаш. – Клиент под ДНД возбудил дело против своего терапевта о насаждении в его подсознание гомосексуальных наклонностей. Разумеется, применявшийся бандаж оказался стандартной медико-технической процедурой, а сам истец – скрытым, глубоко подавленным геем; прежде чем дело успели передать в суд, он среди бела дня попался на попытке совращения малолетнего в самом центре Феникс-парка. Сейчас мотает срок на принудиловке в Техачапи. Ну да ладно. Я просто имела в виду, что в исках подобного рода следует соблюдать особую осторожность, чтобы не оказаться голословным. Ведь психиатры, удостоенные правительственного заказа, обычно люди весьма предусмотрительные, профессионалы высшего класса, само воплощение респектабельности. Сейчас постарайтесь-ка припомнить конкретные детали, такие действия вашего психиатра, которые могут послужить реальными уликами, но только имейте в виду – явный криминал не прокатит. Вас запросто могут сослать на принудиловку, к примеру в линтонскую нейроклинику или даже упечь за решетку.
– А перевести… перевести меня под наблюдение другого врача разве нельзя?
– Как сказать. Нужна достаточно веская причина, без нее навряд ли. Медцентр направил вас к Хаберу – они же там наверху все до последнего доки, им видней. Если вы затеваете против Хабера иск, ваша жалоба первым делом попадает к тем же, кто к нему и направил, – может статься, именно к тому специалисту, который вас там тестировал. Сомневаюсь, чтобы свидетельство пациента для них перевесило мнение аттестованного доктора, во всяком случае без убедительных доказательств. И, боюсь, отнюдь не в вашем случае.
– Из-за того, что я считаюсь больным с не вполне здоровой психикой? – печально поинтересовался клиент.
– Увы, именно поэтому.
Гость умолк надолго. Наконец он поднял на хозяйку кабинета глаза – чистые и светлые, взгляд без досады и тени надежды, – виновато улыбнулся и, поднимаясь, сказал:
– Весьма благодарен вам за разъяснение, мисс Лелаш. Простите, что понапрасну отнял у вас столько времени.
– Э-э… Погодите! – бросила юристка вслед откланявшемуся клиенту. Может, он и простак, но определенно не чокнутый. Даже на невротика не похож. Просто одинокий, предельно отчаявшийся тип. – Не стоит так быстро сдаваться! Я ведь не сказала, что ваш случай – полная безнадега. Присаживайтесь… Ну, садитесь же! Вы говорили, что хотите избавиться от химической зависимости, а доктор Хабер прописывает фенобарбитураты в дозах даже больших, чем вы их принимали прежде сами. Это может стать зацепкой. Хотя я и сильно в том сомневаюсь. Но защита права неприкосновенности – моя узкая специальность, и в вашем случае я тоже не прочь копнуть поглубже. И попробовать обнаружить нарушение. Я ведь только хотела подчеркнуть, что вы даже не растолковали мне ваше дело как следует – если таковое у вас все же имеется. А вы сразу в бутылку! В чем все-таки конкретно вы усматриваете криминал в действиях Хабера?
– Если я отвечу напрямик, – заметил клиент тоном скорбного бесчувствия,
– вы объявите меня сумасшедшим.
– Как знать! А вдруг все же нет?
Сама мисс Лелаш к внушению любого рода была совершенно невосприимчива – качество, казалось бы, как раз для юриста, – но, как она сама же и считала, все хорошее – благо, когда оно до определенных пределов.
– Если, допустим, я скажу, – продолжал клиент тем же кладбищенским тоном, – что некоторые из моих сновидений влияют на реальность, а доктор Хабер, обнаружив это, использует в своих целях… мой талант, не испрашивая на то согласия, – вы ведь определенно решите, что я свихнулся. Разве нет?
Подперев кулачками подбородок, мисс Лелаш таращилась на собеседника.
– Ну а дальше что? – выпалила она наконец. Клиент правильно угадал ее первую реакцию, но – «Чтоб мне сдохнуть, если признаюсь!» Ну и что, даже если он и псих! Разве в этом ублюдочном мире можно прожить тридцать лет и не спятить?
Гость потупился, собираясь с мыслями.
– Видите ли, – сказал он, – у Хабера есть некое устройство – аппарат вроде энцефалографа, только он не просто записывает энцефалограммы – он расшифровывает ритмы мозга и подпитывает их же результатом своего декодирования.
– Вы хотите сказать, что Хабер – вроде того ученого-маньяка с адской машинкой?
Гость слабо усмехнулся:
– Разумеется, нет – просто я, видимо, неудачно выразился. Нисколько не сомневаюсь, что Хабер подлинный исследователь и искренне посвятил себя служению человечеству, мечтает о благе для всех. Я уверен, что он и не помышляет причинить вред мне или кому-то еще. Доктор движим лишь самыми благородными намерениями. – Обескураживающий взгляд Черной Вдовы заставил клиента снова занервничать. – Это… Ну, это самое устройство. Аугментор, как доктор его величает. Само собой, я не сумею внятно объяснить, как там оно действует, но с его помощью доктор удерживает меня в так называемой сон-фазе – эдакая разновидность сна, когда спишь со сновидениями. На этих наших сеансах все совсем иначе, чем при обычном засыпании. Хабер гипнотизирует меня, затем включает свою машинку. И я сразу же начинаю видеть сны – без его агрегата со мной подобного никогда еще не бывало. Так я думаю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62