И вот теперь я сидел совершенно один на скалах этой безжалостной планеты.
Злобная ненависть Сварисова должна была воплотиться в изощренной мести. В любом случае я поступил правильно. Сорок человек команды не должны были оставаться в этой огромной черной могиле. Я заварил всю эту кашу, мне одному ее и расхлебывать.
Хорошо хоть в этом я не ошибся. Никто не стал препятствовать старту корабля после того, как я его покинул.
Последний раз живой огонь его двигателей мелькнул где-то у самого горизонта и бесследно растворился в багровом мертвом небе. Теперь я действительно остался один. На том месте кратера, где еще совсем недавно стоял корабль, перемигивались мертвенные голубые огни растений, похожие на кладбищенские огни святого Эльма. Всматриваясь в их нереальные всполохи, я подумал о том, что мое решение не использовать пространственные ходовые двигатели было ошибкой. Если бы я это сделал, на дне кратера не было бы этого издевательского перемигивания.
Скорее всего, огни не имели ко мне ни малейшего отношения, но я чувствовал бы себя гораздо спокойней, если бы не видел внизу под собой их мигающих глаз. Они всегда так мигали, когда готовили какую-нибудь очередную пакость. Правда, сейчас это уже не имело никакого значения, просто потому, что времени у меня осталось совсем немного, самое большее сорок восемь часов. Те самые сорок восемь часов, на которые рассчитан запас жизнеобеспечения в моем скафандре. Но я мог значительно сократить этот срок. Подумав об этом, я снял шлем и положил его рядом с собой на камни.
Здесь, на вершине скалы, не чувствовался запах болота, возможно потому, что содержание метана на высоте было меньше. Я не стал этого проверять - на самом деле это тоже уже не имело никакого значения.
Когда неподвижное сидение в ожидании первых признаков отравления стало совсем невыносимым, я поднялся и прошел по кромке обрыва сотню метров, отделявших меня от «часовни», хотя заранее знал, что не увижу там ничего.
Каменная ниша в скале пустовала, и такой она была уже много лет. Ветер нанес в углубление толстый слой пыли. Поверхность стен выветрилась и потрескалась. Не было ни светящейся занавеси у входа, ни растения, сок которого, в конце концов, заставил меня остаться здесь в ожидании медленной смерти.
Теперь я сомневался даже в том, существовало ли само растение. Все, что я здесь видел, могло быть плодом моего собственного больного мозга, отравленного испарениями ядовитой атмосферы планеты.
Но этот вывод опровергался первым неудачным стартом корабля. Выходит, кому-то я здесь нужен, поскольку они не отпустили корабль, не дали ему стартовать. Неплохо было бы понять: зачем? Если я прав, если я им действительно нужен, этот таинственный «некто», назвавшийся Джиной, должен поспешить.
Внутренне я усмехнулся изворотливости собственного мозга, цеплявшегося за малейшую надежду, и тем не менее еще раз осмотрел нишу, проводя лучом своего мощного фонаря по ее стенам. Я не увидел никаких устройств, способных создать силовую завесу, прикрывавшую вход при моем первом посещении этого места. Камень стен выглядел безнадежно старым, изглоданным временем, и сейчас по его виду невозможно было даже определить, было ли это углубление в скале результатом чьих-то усилий или выемку здесь создали причудливые силы выветривания. При тех песчаных бурях, с которыми мы столкнулись на Багровой, в этом не было ничего удивительного.
Оставалось непонятным, почему постамент, на котором недавно стояло маленькое растение, поделившееся со мной своим соком, совершенно не изменился. На его ровной полированной поверхности не было ни малейших следов выветривания.
Черная гранитная призма двухметровой высоты казалась здесь чем-то чужеродным.
Я обошел постамент вокруг. Камень стоял точно посредине ниши. Между ним и стеной, с задней стороны, оставалось еще метра два пространства. Я вошел в этот узкий проход и встал лицом к ровной вертикальной плоскости камня. Она была похожа на черное зеркало и, внимательно всматриваясь в его глубину, словно пытаясь прочесть в этом черном зеркале свою судьбу, я не испытывал ни отчаяния, ни сожаления.
Я ничего не мог изменить и ни о чем не жалел. Я старался не думать о последних минутах своей жизни, стремительно уходивших от меня, как песок, уносимый ветром.
Для того чтобы отвлечься, чтобы не считать эти последние минуты, я стал внимательно рассматривать камень, из которого чьи-то неведомые руки сделали каменную призму, а затем отполировали ее. Для чего? Вряд ли камень был предназначен лишь для того, чтобы на него ставили растение.
Меня не покидало ощущение, что, несмотря на свой сверкающий внешний вид, камень очень древний, возможно более древний, чем вся эта планета.
Никто не мог вытесать и отполировать огромный монолит из черного гранита здесь, на безжизненной планете, лишенной солнца. В луче моего фонаря поверхность камня сверкала множеством голубоватых бликов. Лабрадорит. Он иногда встречается в граните. Кристаллы этого минерала придавали структуре камня необычную глубину. Казалось, далеко в космосе сверкают огоньки звезд… Тех самых звезд, которых я не увижу уже никогда.
«Хватит себя жалеть! Ты знал, чем все закончится, когда покидал корабль. И сам купил себе билет в один конец».
Вскоре я сделал еще одно открытие. Если долго и пристально смотреть на сверкающую поверхность камня, едва слышно начинает звучать знакомая мелодия.
От камня веяло ледяным холодом, его поверхность завораживала, притягивала к себе, и требовалось определенное усилие, чтобы покончить с бессмысленным разглядыванием каменной глыбы, отвернуться от нее и выйти наружу.
Я решил остаться на краю обрыва до самого конца. Здесь, за мутным небом планеты, невидимые мне, все-таки светили настоящие звезды, и я хотел быть ближе к ним.
Я не знал, сколько прошло времени, час или вечность.
Вокруг ничего не происходило, не за что было зацепиться глазу в багровой тьме, раскинувшейся над моей головой. Но, должно быть, времени прошло немало, прежде чем я понял, что за моей спиной, в углублении, рядом с постаментом, кто-то стоит.
Я был уверен, что мимо меня никто не проходил. Тропинка на гребне была слишком узкой для того, чтобы кто-то мог проскользнуть по ней незамеченным. Откуда же взялся этот «кто-то»? Краешком сознания, поглощенного необычным видом возникшего в нише существа, я понимал, как важно определить, откуда оно здесь появилось.
Существо было высокое - не меньше двух метров, его голова почти касалась верхней грани постамента. Я видел его недостаточно четко, словно смотрел сквозь призму мутного стекла. Тело существа слегка фосфоресцировало и, казалось, состояло из светящегося подвижного газа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100
Злобная ненависть Сварисова должна была воплотиться в изощренной мести. В любом случае я поступил правильно. Сорок человек команды не должны были оставаться в этой огромной черной могиле. Я заварил всю эту кашу, мне одному ее и расхлебывать.
Хорошо хоть в этом я не ошибся. Никто не стал препятствовать старту корабля после того, как я его покинул.
Последний раз живой огонь его двигателей мелькнул где-то у самого горизонта и бесследно растворился в багровом мертвом небе. Теперь я действительно остался один. На том месте кратера, где еще совсем недавно стоял корабль, перемигивались мертвенные голубые огни растений, похожие на кладбищенские огни святого Эльма. Всматриваясь в их нереальные всполохи, я подумал о том, что мое решение не использовать пространственные ходовые двигатели было ошибкой. Если бы я это сделал, на дне кратера не было бы этого издевательского перемигивания.
Скорее всего, огни не имели ко мне ни малейшего отношения, но я чувствовал бы себя гораздо спокойней, если бы не видел внизу под собой их мигающих глаз. Они всегда так мигали, когда готовили какую-нибудь очередную пакость. Правда, сейчас это уже не имело никакого значения, просто потому, что времени у меня осталось совсем немного, самое большее сорок восемь часов. Те самые сорок восемь часов, на которые рассчитан запас жизнеобеспечения в моем скафандре. Но я мог значительно сократить этот срок. Подумав об этом, я снял шлем и положил его рядом с собой на камни.
Здесь, на вершине скалы, не чувствовался запах болота, возможно потому, что содержание метана на высоте было меньше. Я не стал этого проверять - на самом деле это тоже уже не имело никакого значения.
Когда неподвижное сидение в ожидании первых признаков отравления стало совсем невыносимым, я поднялся и прошел по кромке обрыва сотню метров, отделявших меня от «часовни», хотя заранее знал, что не увижу там ничего.
Каменная ниша в скале пустовала, и такой она была уже много лет. Ветер нанес в углубление толстый слой пыли. Поверхность стен выветрилась и потрескалась. Не было ни светящейся занавеси у входа, ни растения, сок которого, в конце концов, заставил меня остаться здесь в ожидании медленной смерти.
Теперь я сомневался даже в том, существовало ли само растение. Все, что я здесь видел, могло быть плодом моего собственного больного мозга, отравленного испарениями ядовитой атмосферы планеты.
Но этот вывод опровергался первым неудачным стартом корабля. Выходит, кому-то я здесь нужен, поскольку они не отпустили корабль, не дали ему стартовать. Неплохо было бы понять: зачем? Если я прав, если я им действительно нужен, этот таинственный «некто», назвавшийся Джиной, должен поспешить.
Внутренне я усмехнулся изворотливости собственного мозга, цеплявшегося за малейшую надежду, и тем не менее еще раз осмотрел нишу, проводя лучом своего мощного фонаря по ее стенам. Я не увидел никаких устройств, способных создать силовую завесу, прикрывавшую вход при моем первом посещении этого места. Камень стен выглядел безнадежно старым, изглоданным временем, и сейчас по его виду невозможно было даже определить, было ли это углубление в скале результатом чьих-то усилий или выемку здесь создали причудливые силы выветривания. При тех песчаных бурях, с которыми мы столкнулись на Багровой, в этом не было ничего удивительного.
Оставалось непонятным, почему постамент, на котором недавно стояло маленькое растение, поделившееся со мной своим соком, совершенно не изменился. На его ровной полированной поверхности не было ни малейших следов выветривания.
Черная гранитная призма двухметровой высоты казалась здесь чем-то чужеродным.
Я обошел постамент вокруг. Камень стоял точно посредине ниши. Между ним и стеной, с задней стороны, оставалось еще метра два пространства. Я вошел в этот узкий проход и встал лицом к ровной вертикальной плоскости камня. Она была похожа на черное зеркало и, внимательно всматриваясь в его глубину, словно пытаясь прочесть в этом черном зеркале свою судьбу, я не испытывал ни отчаяния, ни сожаления.
Я ничего не мог изменить и ни о чем не жалел. Я старался не думать о последних минутах своей жизни, стремительно уходивших от меня, как песок, уносимый ветром.
Для того чтобы отвлечься, чтобы не считать эти последние минуты, я стал внимательно рассматривать камень, из которого чьи-то неведомые руки сделали каменную призму, а затем отполировали ее. Для чего? Вряд ли камень был предназначен лишь для того, чтобы на него ставили растение.
Меня не покидало ощущение, что, несмотря на свой сверкающий внешний вид, камень очень древний, возможно более древний, чем вся эта планета.
Никто не мог вытесать и отполировать огромный монолит из черного гранита здесь, на безжизненной планете, лишенной солнца. В луче моего фонаря поверхность камня сверкала множеством голубоватых бликов. Лабрадорит. Он иногда встречается в граните. Кристаллы этого минерала придавали структуре камня необычную глубину. Казалось, далеко в космосе сверкают огоньки звезд… Тех самых звезд, которых я не увижу уже никогда.
«Хватит себя жалеть! Ты знал, чем все закончится, когда покидал корабль. И сам купил себе билет в один конец».
Вскоре я сделал еще одно открытие. Если долго и пристально смотреть на сверкающую поверхность камня, едва слышно начинает звучать знакомая мелодия.
От камня веяло ледяным холодом, его поверхность завораживала, притягивала к себе, и требовалось определенное усилие, чтобы покончить с бессмысленным разглядыванием каменной глыбы, отвернуться от нее и выйти наружу.
Я решил остаться на краю обрыва до самого конца. Здесь, за мутным небом планеты, невидимые мне, все-таки светили настоящие звезды, и я хотел быть ближе к ним.
Я не знал, сколько прошло времени, час или вечность.
Вокруг ничего не происходило, не за что было зацепиться глазу в багровой тьме, раскинувшейся над моей головой. Но, должно быть, времени прошло немало, прежде чем я понял, что за моей спиной, в углублении, рядом с постаментом, кто-то стоит.
Я был уверен, что мимо меня никто не проходил. Тропинка на гребне была слишком узкой для того, чтобы кто-то мог проскользнуть по ней незамеченным. Откуда же взялся этот «кто-то»? Краешком сознания, поглощенного необычным видом возникшего в нише существа, я понимал, как важно определить, откуда оно здесь появилось.
Существо было высокое - не меньше двух метров, его голова почти касалась верхней грани постамента. Я видел его недостаточно четко, словно смотрел сквозь призму мутного стекла. Тело существа слегка фосфоресцировало и, казалось, состояло из светящегося подвижного газа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100