Неприятно сознавать, что тяжёлая и опасная работа, проделанная нами, в конечном счёте оказалась совершенно бесцельной.
Но все это было далеко в будущем, а пока я, сидя над материалами, незаметно для себя склонил голову на руки и заснул.
Сильный стук в дверь разбудил меня. Это пришла Шнюрхен.
Хорошо зная правила дипломатической службы, она не удивилась, найдя меня закрывшимся в кабинете в девять часов утра.
Через несколько часов, усталый и небритый, я сидел на диване в маленькой приёмной посла. Было первое холодное осеннее утро. От изнеможения и холода меня слегка лихорадило.
Фрейлен Роза — секретарь посла (она работала у него ещё до прихода Гитлера к власти, когда фон Папен был канцлером и даже, по-моему, раньше) то входила в приёмную, то выходила обратно в кабинет посла. В ожидании его прибытия она с присущей ей аккуратностью разбирала почту и утренние газеты, Роза не одобряла посетителей, являвшихся рано утром, — они мешали ей разбирать почту. Было ясно, что она не одобряет также и моего растрёпанного вида, и моей щетины, которая успела отрасти со вчерашнего утра. Она ничего не сказала, но, судя по выражению её лица, считала, что являться на приём к его превосходительству в таком виде совершенно неприлично.
Чтобы чем-нибудь заняться, я начал перебирать лежавшие в моей папке фотоснимки. Я держал их обратной стороной к Розе. Вид фотографий все же пробудил у неё любопытство:
— Должно быть, у вас важное дело, если вы решились так рано побеспокоить посла. Что у вас в папке?
— Ничего подходящего для ваших целомудренных глаз. Розочка. Несколько обнажённых красавиц — голые факты, если так можно выразиться.
— Вы говорите непристойности. Как вам не стыдно?
Я больше не слушал её и от скуки стал считать снимки.
— …47, 48, 49, 50, 51… — Конечно, я ошибся из-за болтовни Розы! Я начал считать снова.
— …49, 50, 51…
Невероятно! Всего несколько минут, назад в своём кабинете я насчитал пятьдесят два снимка. Стараясь быть спокойным, я опять начал считать и опять насчитал только пятьдесят один снимок.
— Фрейлен Роза, не поможете ли вы мне немного?
Она подошла ко мне и посмотрела на пачку снимков, лежавших обратной стороной вверх.
— Будьте добры, посчитайте их, но не переворачивайте!
Она стала считать, а я внимательно следил за нею.
— Пятьдесят один, — сказала Роза.
Где же мог быть пятьдесят второй? Неужели я потерял его? Если так, то это случилось, когда я шёл из своего кабинета в приёмную посла. Схватив под мышку папку с фотографиями, я рывком открыл дверь и сбежал вниз. У парадной двери я почти столкнулся с послом, но не остановился и не сказал ни слова. Фон Папен посмотрел на меня, как на сумасшедшего.
В саду я обшарил каждый дюйм дорожки, по которой шёл к послу, — ничего не было. Я поспешил в свой кабинет. Шнюрхен спокойно сидела за письменным столом.
— Я ничего не оставлял, здесь? Фотографию, например?
— Я ничего не видала.
Я обыскал все ящики своего письменного стола, осмотрел все под столом, поднял ковёр и посмотрел под ним, — ничего.
«Конец», — подумал я.
— Что вы сказали? — спросила Шнюрхен. Должно быть, я застонал вслух. Дрожа всем телом, я снова выскочил из кабинета. Ведь никто не мог украсть его, пока я шёл из своего кабинета в приёмную посла. Но вдруг кто-нибудь уже подобрал фотоснимок? Да поможет нам всем бог, если он попал в руки лица, к которому ему не следует попадать! Делать было нечего. Я должен тотчас же рассказать о случившемся послу.
Внезапно меня осенила новая мысль — ведь можно сделать другой отпечаток вместо пропавшего снимка и положить его вместе с остальными. Но я прогнал от себя эту мысль и с тяжёлым сердцем побрёл в главный корпус посольства.
Не доходя до ворот, я ещё раз оглянулся вокруг. На дорожке и рядом с ней ничего не было, и вдруг… там… там, у самых ворот…
Я побежал.
Это был пятьдесят второй снимок, лежавший лицевой стороной вниз. Привратник-турок стоял всего в нескольких шагах от него, но он не мог видеть снимка, так как его заслоняли полураскрытые железные ворота.
За последние двадцать минут здесь прошло, наверное, немного людей, но в нескольких метрах отсюда находился знаменитый бульвар Ататюрк с непрерывным потоком пешеходов. Лёгкий порыв ветра — и наша тайна могла бы стать достоянием всего мира.
Я поднял фотоснимок, стараясь казаться возможно более безразличным, так как привратник смотрел в мою сторону. С той же несколько преувеличенной небрежностью я положил снимок в карман. Надо было соблюдать приличие.
Вернувшись в свой кабинет, я тяжело опустился в кресло.
— Шнюрхен, дайте мне, пожалуйста, стакан воды!
Медленно глотая воду, я постепенно приходил в себя. Пересчитав фотоснимки, — на этот раз их было пятьдесят два, — я опять отправился к послу.
Он принял меня улыбаясь. Очевидно, фрейлен Роза успела рассказать ему о моем странном поведении.
— Что случилось с вами сегодня утром, Мойзиш? Вы бегаете, как сумасшедший, чуть с ног меня не сбили!
— Простите, господин посол, но в тот момент я вдруг вспомнил, что забыл взять с собой одну вещь.
Тактичный, как всегда, фон Папен не спросил меня, что именно я забыл, и это было для меня истинным облегчением.
— Понятно. Ну, а как насчёт вашего камердинера? Избавились ли вы от двадцати тысяч фунтов стерлингов? Из слов фрейлен Розы я понял, что за эти деньги вы получили коллекцию фотоснимков купающихся красавиц.
Посол в это утро был в хорошем настроении.
— Я думаю, ваше превосходительство, что вы найдёте моих купающихся красавиц такими же привлекательными, какими нашёл их я. Этот человек принёс две катушки фотоплёнки. В них пятьдесят два кадра, которые я проявил и увеличил. Мне кажется, уплаченная за них сумма ничтожна по сравнению с важностью документов. Вот они, господин посол.
Я протянул ему папку. Он взял её и надел очки.
— Невероятно, — пробормотал он, едва пробежав глазами первый документ.
Переворачивая фотоснимки один за другим, фон Папен волновался все больше и больше. А я после напряжённой ночи едва удерживался, чтобы не заснуть.
— Боже мой, вы видели этот снимок?
Громкий голос посла заставил меня встряхнуться. Фон Папен протянул мне один из документов, в котором приводились мельчайшие подробности о постепенном просачивании в Турцию личного состава военно-воздушного флота Англии. Цифры были очень значительные, гораздо более значительные, чем мы могли бы предполагать.
— В этом нет ничего хорошего, — сказал фон Папен. — Берлину это не понравится.
Затем посол прочёл ряд сообщений, касавшихся поставок вооружения Советам (поставки его по ленд-лизу начались недавно). Это, несомненно, должно было вызвать серьёзное замешательство в ставке фюрера.
В следующем документе, предназначенном лишь для посла Великобритании, давалась оценка взаимоотношений между Лондоном, Вашингтоном и Москвой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Но все это было далеко в будущем, а пока я, сидя над материалами, незаметно для себя склонил голову на руки и заснул.
Сильный стук в дверь разбудил меня. Это пришла Шнюрхен.
Хорошо зная правила дипломатической службы, она не удивилась, найдя меня закрывшимся в кабинете в девять часов утра.
Через несколько часов, усталый и небритый, я сидел на диване в маленькой приёмной посла. Было первое холодное осеннее утро. От изнеможения и холода меня слегка лихорадило.
Фрейлен Роза — секретарь посла (она работала у него ещё до прихода Гитлера к власти, когда фон Папен был канцлером и даже, по-моему, раньше) то входила в приёмную, то выходила обратно в кабинет посла. В ожидании его прибытия она с присущей ей аккуратностью разбирала почту и утренние газеты, Роза не одобряла посетителей, являвшихся рано утром, — они мешали ей разбирать почту. Было ясно, что она не одобряет также и моего растрёпанного вида, и моей щетины, которая успела отрасти со вчерашнего утра. Она ничего не сказала, но, судя по выражению её лица, считала, что являться на приём к его превосходительству в таком виде совершенно неприлично.
Чтобы чем-нибудь заняться, я начал перебирать лежавшие в моей папке фотоснимки. Я держал их обратной стороной к Розе. Вид фотографий все же пробудил у неё любопытство:
— Должно быть, у вас важное дело, если вы решились так рано побеспокоить посла. Что у вас в папке?
— Ничего подходящего для ваших целомудренных глаз. Розочка. Несколько обнажённых красавиц — голые факты, если так можно выразиться.
— Вы говорите непристойности. Как вам не стыдно?
Я больше не слушал её и от скуки стал считать снимки.
— …47, 48, 49, 50, 51… — Конечно, я ошибся из-за болтовни Розы! Я начал считать снова.
— …49, 50, 51…
Невероятно! Всего несколько минут, назад в своём кабинете я насчитал пятьдесят два снимка. Стараясь быть спокойным, я опять начал считать и опять насчитал только пятьдесят один снимок.
— Фрейлен Роза, не поможете ли вы мне немного?
Она подошла ко мне и посмотрела на пачку снимков, лежавших обратной стороной вверх.
— Будьте добры, посчитайте их, но не переворачивайте!
Она стала считать, а я внимательно следил за нею.
— Пятьдесят один, — сказала Роза.
Где же мог быть пятьдесят второй? Неужели я потерял его? Если так, то это случилось, когда я шёл из своего кабинета в приёмную посла. Схватив под мышку папку с фотографиями, я рывком открыл дверь и сбежал вниз. У парадной двери я почти столкнулся с послом, но не остановился и не сказал ни слова. Фон Папен посмотрел на меня, как на сумасшедшего.
В саду я обшарил каждый дюйм дорожки, по которой шёл к послу, — ничего не было. Я поспешил в свой кабинет. Шнюрхен спокойно сидела за письменным столом.
— Я ничего не оставлял, здесь? Фотографию, например?
— Я ничего не видала.
Я обыскал все ящики своего письменного стола, осмотрел все под столом, поднял ковёр и посмотрел под ним, — ничего.
«Конец», — подумал я.
— Что вы сказали? — спросила Шнюрхен. Должно быть, я застонал вслух. Дрожа всем телом, я снова выскочил из кабинета. Ведь никто не мог украсть его, пока я шёл из своего кабинета в приёмную посла. Но вдруг кто-нибудь уже подобрал фотоснимок? Да поможет нам всем бог, если он попал в руки лица, к которому ему не следует попадать! Делать было нечего. Я должен тотчас же рассказать о случившемся послу.
Внезапно меня осенила новая мысль — ведь можно сделать другой отпечаток вместо пропавшего снимка и положить его вместе с остальными. Но я прогнал от себя эту мысль и с тяжёлым сердцем побрёл в главный корпус посольства.
Не доходя до ворот, я ещё раз оглянулся вокруг. На дорожке и рядом с ней ничего не было, и вдруг… там… там, у самых ворот…
Я побежал.
Это был пятьдесят второй снимок, лежавший лицевой стороной вниз. Привратник-турок стоял всего в нескольких шагах от него, но он не мог видеть снимка, так как его заслоняли полураскрытые железные ворота.
За последние двадцать минут здесь прошло, наверное, немного людей, но в нескольких метрах отсюда находился знаменитый бульвар Ататюрк с непрерывным потоком пешеходов. Лёгкий порыв ветра — и наша тайна могла бы стать достоянием всего мира.
Я поднял фотоснимок, стараясь казаться возможно более безразличным, так как привратник смотрел в мою сторону. С той же несколько преувеличенной небрежностью я положил снимок в карман. Надо было соблюдать приличие.
Вернувшись в свой кабинет, я тяжело опустился в кресло.
— Шнюрхен, дайте мне, пожалуйста, стакан воды!
Медленно глотая воду, я постепенно приходил в себя. Пересчитав фотоснимки, — на этот раз их было пятьдесят два, — я опять отправился к послу.
Он принял меня улыбаясь. Очевидно, фрейлен Роза успела рассказать ему о моем странном поведении.
— Что случилось с вами сегодня утром, Мойзиш? Вы бегаете, как сумасшедший, чуть с ног меня не сбили!
— Простите, господин посол, но в тот момент я вдруг вспомнил, что забыл взять с собой одну вещь.
Тактичный, как всегда, фон Папен не спросил меня, что именно я забыл, и это было для меня истинным облегчением.
— Понятно. Ну, а как насчёт вашего камердинера? Избавились ли вы от двадцати тысяч фунтов стерлингов? Из слов фрейлен Розы я понял, что за эти деньги вы получили коллекцию фотоснимков купающихся красавиц.
Посол в это утро был в хорошем настроении.
— Я думаю, ваше превосходительство, что вы найдёте моих купающихся красавиц такими же привлекательными, какими нашёл их я. Этот человек принёс две катушки фотоплёнки. В них пятьдесят два кадра, которые я проявил и увеличил. Мне кажется, уплаченная за них сумма ничтожна по сравнению с важностью документов. Вот они, господин посол.
Я протянул ему папку. Он взял её и надел очки.
— Невероятно, — пробормотал он, едва пробежав глазами первый документ.
Переворачивая фотоснимки один за другим, фон Папен волновался все больше и больше. А я после напряжённой ночи едва удерживался, чтобы не заснуть.
— Боже мой, вы видели этот снимок?
Громкий голос посла заставил меня встряхнуться. Фон Папен протянул мне один из документов, в котором приводились мельчайшие подробности о постепенном просачивании в Турцию личного состава военно-воздушного флота Англии. Цифры были очень значительные, гораздо более значительные, чем мы могли бы предполагать.
— В этом нет ничего хорошего, — сказал фон Папен. — Берлину это не понравится.
Затем посол прочёл ряд сообщений, касавшихся поставок вооружения Советам (поставки его по ленд-лизу начались недавно). Это, несомненно, должно было вызвать серьёзное замешательство в ставке фюрера.
В следующем документе, предназначенном лишь для посла Великобритании, давалась оценка взаимоотношений между Лондоном, Вашингтоном и Москвой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45