Обратно он тоже хотел ехать на автобусе, но его, как назло, долго не было, и он решил идти пешком.
Прошел одну остановку, и только тут, на его счастье, кончился дождь. Даже выглянуло солнышко. Николаев повеселел, закурил очередную сигарету — и вдруг вздрогнул.
Навстречу ему в модной красной куртке, темно-синих джинсах и белых кроссовках шла Наташа. На поводке она вела золотистого кокер-спаниеля. Николаев приостановился, пораженный этим зрелищем.
Ведь только полчаса назад он видел ее в плаще, входящей в магазин на Мясницкой. И вот она снова — в таком виде, гуляющая с собакой.
— Еще раз здравствуйте, — пробубнил Николаев.
Девушка презрительно поглядела на вымокшего невзрачного долговязого мужчину. Собака залаяла.
— Вы что, успели переодеться? — спросил Николаев.
— Вы с ума сошли? — Девушка внимательно поглядела на Николаева. — Разве так знакомятся с девушкой?
Собака при этих недоброжелательных словах хозяйки стала рваться с поводка и бросаться на остолбеневшего Николаева.
— Извините, — промямлил он. — Я, кажется, обознался.
Ему стало не по себе. Он пристально глядел на девушку. Нельзя сказать, что эта девушка была похожа на Наташу. Это просто была она. Один к одному. Абсолютно одно лицо, одна фигура, цвет волос, голос, манера разговаривать. Один человек. В другой одежде, с собакой.
Девушка тоже внимательно поглядела на Николаева. Ему показалось, что ее недоумение прошло и в голубых глазах что-то блеснуло, какое-то понимание ситуации. Даже странная легкая улыбка появилась на губах. Но тут же исчезла.
— А за кого вы меня приняли? — вдруг в лоб спросила девушка.
Профессиональная привычка не болтать лишнего не позволила Николаеву сказать ничего конкретного.
— Да так… Бывает. Похожи на одну знакомую, — криво улыбнулся он.
— Бывает, — вдруг как-то помрачнела девушка, дернула за поводок собаку и быстро пошла по улице.
Николаев постоял немного, потом непроизвольно оглянулся. В этот момент девушка свернула в подворотню.
Николаев направился к машине. Поставил в трамблер бегунок, и машина резво завелась. Обрадованный удачей, следователь нажал на газ и, умело лавируя между машинами, поехал к себе в управление.
Встреча на улице озадачила его. Он пока не мог понять, что именно произошло, но разные беспорядочные мысли роились у него в голове. «А может быть, этот окаянный бегунок сломался на счастье, — подумал Николаев. — Может, я близок к разгадке». Он знал, какую порой важную роль в следствии играет случайность — случайное слово, случайная находка, случайная встреча…
Глава 7
— Вы с ума сошли?! — закричала Люба. — Вы что такое городите?!
— Я не хотела вам говорить, вы сами настояли, Люба, — тихо отвечала Вера Александровна. — Я знала, что вам будет нелегко такое услышать. Я не хотела…
Вы сами…
— Да что вы талдычите «сами, сами». Вы говорите, как это все было. Говорите!
— Ну, ушел этот брат его, а потом я пошла в магазин. Хотела купить пакетик кефира и творожку.
— Да пропади он пропадом, ваш творожок! Говорите же!
— Не кричите вы так. Ушла я, а минут через тридцать вернулась. Слышу — в вашей комнате кто-то ходит.
Я подумала, опять этот Иван вернулся, а он мне так не нравится, мне все время казалось, что он на руку нечист. Я подошла, извините, и посмотрела в замочную скважину. И…
— Ну, ну…
— Ну что? Николай валяется на полу в крови, а над ним стоит Наташа. Кулаки сжала, и лицо такое страшное. Я никогда ее такой не видела. Я так испугалась, Люба, так испугалась. Я не знала, что мне делать. Я бросилась к себе в комнату, тихо, тихо, на цыпочках, чтобы меня не услышали, заперла дверь и затаилась.
Я шевельнуться боялась. Но потом услышала шаги.
Я поглядела в свою скважину и увидела — Наташа крадется по коридору. Потом хлопнула дверь, и все…
Я опять подошла к вашей комнате, поглядела в замочную скважину — Николай лежит и не шевелится.
И лужа крови под ним. Что мне было делать. Люба?!
Что?!! Звонить в милицию? Чтобы Наташеньку арестовали? Николай ведь все равно был мертв, я уверена.
Я не смогла бы ему помочь. И никто не смог бы.
— А дверь-то, дверь, дверь в нашу комнату была заперта?
— Я не знаю, я побоялась дергать. Меня так трясло, Люба, вы не представляете, какой ужас я пережила.
Но, наверное, была заперта, ведь минут через двадцать пришли вы.
— Да, точно, я открывала ключом. Дверь была заперта, — задумчиво проговорила Люба. — Неужели Наташа? А вы видели ее лицо? Точно видели?
— Конечно, видела. Это была она. Да, а еще я успела вытереть следы крови в коридоре. Я только закончила оттирать, как пришли вы. Я не хотела, чтобы вы или кто другой видели эти следы. А оттирать так трудно было — следы от кроссовок такие узорчатые, я порошком терла.
— Каких кроссовок? — удивилась и несколько обнадежилась Люба. — У нее и кроссовок-то никаких нет. Она их сроду не носит.
— Ну вот, значит, есть. Ну, кроссовки ли, кеды ли, я не разбираюсь.
— Да какие там кеды? Она утром ушла на работу в плаще, платье и туфлях. Она всегда так ходит. Никаких кедов она никогда на работу не надевала. Путаете вы что-то, Вера Александровна, — фыркнула Люба. Ей пришло в голову, что соседка малость не в себе и этим объясняется все.
— Я ее видела. Люба. Понимаете вы, видела своими глазами.
— Вы видели, как она убивала Николая? Чем она его убила?
— Я не видела, как она его убивала. Я видела, как она стояла над ним со сжатыми кулаками. А он валялся мертвый, а под ним была лужа крови. Что это значит?
— Я не знаю, — буркнула Люба. — Показалось — вот и все. Вы говорите, следователю ничего не рассказали?
— Ничего, ничего, — залепетала соседка.
— Вот и правильно. Нечего…
Люба не знала, что говорить. Вера Александровна не была похожа на безумную, которой кажется невесть что. Неужели Наташа решилась на такое? Неужели это правда?
— Вы полагаете, Наташа могла пойти на убийство? — вдруг сказала Люба, пристально глядя в глаза соседке.
— Я не знаю, — отвела глаза старушка — может быть…
— Что вы хотите этим сказать?
— Что хочу сказать? — задумалась Вера Александровна. — Я хочу сказать, — вдруг резко заявила на вставая с места, — что у нее были для этого основания.
— Основания? — выпучила глаза Люба.
— Да, основания. Извините меня. Люба, у нас с вами очень ответственный, откровенный разговор.
Речь идет о человеческой жизни, о жизни Наташи, о вашей семье… Мне очень трудно говорить об этом, но… Неужели вы не знаете, что Николай, ваш муж, неоднократно… вы извините меня…
— Да говорите же! — заорала красная, как помидор, Люба.
— Сожительствовал с Наташей, — выпалила Вера Александровна.
— Замолчите! — еще громче закричала Люба.
— То говорите, то замолчите… Что же мне делать?
— Говорите, только не заговаривайтесь. Что вы, своими глазами видели это?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39