С некоторым смущением мы приветствуем друг друга.
Заметьте, когда вы заигрываете с женщиной в общественном месте с помощью ноги, все идет гладко, вам остается лишь предоставить инициативу своим башмакам. Только вот потом, когда вы оказываетесь с глазу на глаз с указанной дамой, наступает неприятный момент. Чувствуешь себя неловко, глядишь на нее, не осмеливаясь заговорить, и с трудом находишь ужасные банальности...
– Я вас не слишком долго заставил ждать?
– Нет, я пришла раньше времени...
– Сегодня хорошая погода, да?
– Да, сегодня утром капало, можно было предположить...
– В самом деле, можно было ожидать... И потом, вы видите...
– Заметьте, сейчас такое время...
– Не знаешь, как и жить, времена года смешались с тех пор, как атомные бомбы нарушили естественный порядок...
После столь изящной литературы наступает тишина, по крайней мере между нами, так как оркестр в это время вновь заиграл «Слоны сморкаются с утра», песню из фильма «Какой был девственный мой лес».
– Так вы, стало быть, комиссар Сан-Антонио, – говорит брюнетка.
– Стало быть, да... В следующий раз постараюсь быть лучше...
Я спешу поскорее заарканить красотку. Она смазлива, но одета, как жена лесничего.
Мы, элегантные молодью люди, цвет полиции, не любим показываться на публике с женщинами, выряженными, как обитательницы предместья. Этому противится наша мужская гордость. Нам подавай упаковку с маркой «Бальмен», платья для званых вечеров. Именно поэтому проститутки пользуются таким успехом. Мужчины так любят щеголять, что предпочитают выйти с проституткой в норковой шубке, чем со славной честной девушкой, которая одевается, как для дома, так и для улицы, в благотворительном обществе «Дамы Франции». Естественно, женщины это отлично знают и, вследствие этого, работают ногами и ягодицами, чтобы иметь возможность шикарно одеваться. В силу этого принципа бордели не знают отбоя от клиентов, а тротуары улицы Тронше кишат студентками, которые изучению политехнических наук предпочитают изучение науки тела, поскольку последняя приносит значительно более ощутимый доход. Они никогда не будут допущены на личную аудиенцию к Королеве Англии или к Его Святейшеству папе римскому, да это их и не волнует, поскольку личные аудиенции они назначают сами.
Для этого вместо визитной карточки достаточно им вручить купюру в пять тысяч франков. Взгляните только на их гардероб! Высший класс, ручная работа и драгоценности из чистого золота. Не какие-нибудь сверкающие побрякушки, а подлинные, от которых больно глазам!
Все в этом бренном мире сосредоточено на тряпках. В нынешние времена выгоднее заниматься проституцией, чем изучением права. От нее больше пользы, сексуально говоря.
А как бы мне хотелось сесть и написать для вас историю человека, полную историю, с цветными иллюстрациями и индексом цен – от инфузории до Брижит Бардо, включая Пастера, с факультативной остановкой на Сан-Антонио.
– Вы парижанка? – осведомляюсь я. – Это сразу бросается в глаза, – и я неотразимо улыбаюсь.
– Почти, – говорит она. – Я родилась в Лориане, но семья моего дяди из Левалуа.
– И чем вы заняты в жизни, когда не приходите ко мне на свидание?
Она бросает на меня взгляд цвета «наступающего вечера».
– Ничем, – отчетливо сообщает она.
– Вы не работаете?
– Нет, у моего мужа хорошее положение.
– Кто он?
– Младший ефрейтор полиции...
Надо полагать, данный чин не приносит счастья. Небрежным пальцем я листаю номер журнала «Киноальков», журнала, который значит для мира кино то же самое, что биде для санитарно-гигиенической промышленности.
– Я читала его, ожидая вас, – говорит она. – С ума можно сойти! Как только они узнают все эти подробности! Кажется, у Софи Лорен первый зуб мудрости появился в пятнадцать месяцев...
Я воздерживаюсь от восторженных восклицаний, которых она была бы вправе ожидать от меня. Мое внимание полностью поглощено статьей о Лавми. Фото изображает его прибытие в Париж для съемок фильма «Вступление холеры в Марсель». Он стоит на перроне для поездов дальнего следования вокзала Сен-Лазар с женой, секретарем, нянькой, с чемоданами, «Оскаром» в целлофане и отпрыском на руках. Красавец Фред испытывает отеческие чувства лишь при вспышке фотоаппарата. Он показывает своего наследника народу так, словно тому предстоит продолжить династию. Чем громче у людей имя, тем больше они гордятся своими щенками. Они воображают, что их дети не только увековечат их славу, но покроют ее к тому же еще и позолотой. Ну и утописты!.. Заметьте, что в действительности потомки уходят в потемки. За редким исключением. Сын знаменитого человека – это всегда кукушка, которая прозябает в гнезде славы своего отца. Он пользуется визитными карточками своего папаши, чтобы открывать любые двери. Все, на что, он способен, так это стричь купоны со своего положения. Он живет за счет папы, не слишком портя себе кровь.
Ставлю цирк шапито Амара против коринфской капители, что после шквала фотовспышек Лавми тут же передал малыша Джими швейцарской няне, пока чудо-ребенок не замочил его великолепный костюм.
Я спохватываюсь, осознав вдруг, что некоторое время молчу. Нехорошо, если объект твоих домогательств остывает. Жену младшего ефрейтора нужно держать в хорошо прогретом состоянии, как паяльник.
– Как вас зовут? – томным голосом спрашиваю я.
– Виржиния.
– Чудесно!
– Вы находите? А мой муж считает, что так зовут только кухарок...
– Он ничего в этом не понимает. Этим именем хочется просто упиваться... Я хотел бы вам его нашептывать на свой лад...
– А как это, на ваш лад?
– Это хороший лад. Но я не могу его продемонстрировать на публике, в зале есть несовершеннолетние, а я запрещен для детей до шестнадцати лет.
Наступает время нанести мой секретный удар. С женщинами всегда надо действовать быстро и решительно.
– У вас не бывает таких моментов, Евлалия, когда от ваших современников вам начинает шибать в нос?
– Виржиния! – поправляет она.
– Мой вопрос, тем не менее, остается в силе.
– Да, действительно. Я нахожу людей докучливыми, они такие злые...
Знакомая песня, запатентованная Фернаном Рейно.
– Если бы вы согласились, – забрасываю я пробный шар, – мы могли бы провести оздоровительный сеанс уединения в небольшой известной мне квартирке в двух шагах отсюда, на улице Корнеля.
– Вы это всерьез?
Мне еще ни разу не попадалась женщина, которая в подобной ситуации не выдвинула бы этого возражения.
– Нет, – смело соглашаюсь я. – Это совершенно несерьезно, но безумно увлекательно...
– Я порядочная женщина!
– Надеюсь, ибо в противном случае ваш муж уже давно бы вас арестовал. Так идем?
Я перехватываю официанта, оплачиваю счет и встаю. Она сворачивает в трубочку свой «Киноальков» (все исподнее белье кинематографа) и так пассивно следует за мной, что это заставляет меня подумать, что бретонская кровь в ней берет верх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Заметьте, когда вы заигрываете с женщиной в общественном месте с помощью ноги, все идет гладко, вам остается лишь предоставить инициативу своим башмакам. Только вот потом, когда вы оказываетесь с глазу на глаз с указанной дамой, наступает неприятный момент. Чувствуешь себя неловко, глядишь на нее, не осмеливаясь заговорить, и с трудом находишь ужасные банальности...
– Я вас не слишком долго заставил ждать?
– Нет, я пришла раньше времени...
– Сегодня хорошая погода, да?
– Да, сегодня утром капало, можно было предположить...
– В самом деле, можно было ожидать... И потом, вы видите...
– Заметьте, сейчас такое время...
– Не знаешь, как и жить, времена года смешались с тех пор, как атомные бомбы нарушили естественный порядок...
После столь изящной литературы наступает тишина, по крайней мере между нами, так как оркестр в это время вновь заиграл «Слоны сморкаются с утра», песню из фильма «Какой был девственный мой лес».
– Так вы, стало быть, комиссар Сан-Антонио, – говорит брюнетка.
– Стало быть, да... В следующий раз постараюсь быть лучше...
Я спешу поскорее заарканить красотку. Она смазлива, но одета, как жена лесничего.
Мы, элегантные молодью люди, цвет полиции, не любим показываться на публике с женщинами, выряженными, как обитательницы предместья. Этому противится наша мужская гордость. Нам подавай упаковку с маркой «Бальмен», платья для званых вечеров. Именно поэтому проститутки пользуются таким успехом. Мужчины так любят щеголять, что предпочитают выйти с проституткой в норковой шубке, чем со славной честной девушкой, которая одевается, как для дома, так и для улицы, в благотворительном обществе «Дамы Франции». Естественно, женщины это отлично знают и, вследствие этого, работают ногами и ягодицами, чтобы иметь возможность шикарно одеваться. В силу этого принципа бордели не знают отбоя от клиентов, а тротуары улицы Тронше кишат студентками, которые изучению политехнических наук предпочитают изучение науки тела, поскольку последняя приносит значительно более ощутимый доход. Они никогда не будут допущены на личную аудиенцию к Королеве Англии или к Его Святейшеству папе римскому, да это их и не волнует, поскольку личные аудиенции они назначают сами.
Для этого вместо визитной карточки достаточно им вручить купюру в пять тысяч франков. Взгляните только на их гардероб! Высший класс, ручная работа и драгоценности из чистого золота. Не какие-нибудь сверкающие побрякушки, а подлинные, от которых больно глазам!
Все в этом бренном мире сосредоточено на тряпках. В нынешние времена выгоднее заниматься проституцией, чем изучением права. От нее больше пользы, сексуально говоря.
А как бы мне хотелось сесть и написать для вас историю человека, полную историю, с цветными иллюстрациями и индексом цен – от инфузории до Брижит Бардо, включая Пастера, с факультативной остановкой на Сан-Антонио.
– Вы парижанка? – осведомляюсь я. – Это сразу бросается в глаза, – и я неотразимо улыбаюсь.
– Почти, – говорит она. – Я родилась в Лориане, но семья моего дяди из Левалуа.
– И чем вы заняты в жизни, когда не приходите ко мне на свидание?
Она бросает на меня взгляд цвета «наступающего вечера».
– Ничем, – отчетливо сообщает она.
– Вы не работаете?
– Нет, у моего мужа хорошее положение.
– Кто он?
– Младший ефрейтор полиции...
Надо полагать, данный чин не приносит счастья. Небрежным пальцем я листаю номер журнала «Киноальков», журнала, который значит для мира кино то же самое, что биде для санитарно-гигиенической промышленности.
– Я читала его, ожидая вас, – говорит она. – С ума можно сойти! Как только они узнают все эти подробности! Кажется, у Софи Лорен первый зуб мудрости появился в пятнадцать месяцев...
Я воздерживаюсь от восторженных восклицаний, которых она была бы вправе ожидать от меня. Мое внимание полностью поглощено статьей о Лавми. Фото изображает его прибытие в Париж для съемок фильма «Вступление холеры в Марсель». Он стоит на перроне для поездов дальнего следования вокзала Сен-Лазар с женой, секретарем, нянькой, с чемоданами, «Оскаром» в целлофане и отпрыском на руках. Красавец Фред испытывает отеческие чувства лишь при вспышке фотоаппарата. Он показывает своего наследника народу так, словно тому предстоит продолжить династию. Чем громче у людей имя, тем больше они гордятся своими щенками. Они воображают, что их дети не только увековечат их славу, но покроют ее к тому же еще и позолотой. Ну и утописты!.. Заметьте, что в действительности потомки уходят в потемки. За редким исключением. Сын знаменитого человека – это всегда кукушка, которая прозябает в гнезде славы своего отца. Он пользуется визитными карточками своего папаши, чтобы открывать любые двери. Все, на что, он способен, так это стричь купоны со своего положения. Он живет за счет папы, не слишком портя себе кровь.
Ставлю цирк шапито Амара против коринфской капители, что после шквала фотовспышек Лавми тут же передал малыша Джими швейцарской няне, пока чудо-ребенок не замочил его великолепный костюм.
Я спохватываюсь, осознав вдруг, что некоторое время молчу. Нехорошо, если объект твоих домогательств остывает. Жену младшего ефрейтора нужно держать в хорошо прогретом состоянии, как паяльник.
– Как вас зовут? – томным голосом спрашиваю я.
– Виржиния.
– Чудесно!
– Вы находите? А мой муж считает, что так зовут только кухарок...
– Он ничего в этом не понимает. Этим именем хочется просто упиваться... Я хотел бы вам его нашептывать на свой лад...
– А как это, на ваш лад?
– Это хороший лад. Но я не могу его продемонстрировать на публике, в зале есть несовершеннолетние, а я запрещен для детей до шестнадцати лет.
Наступает время нанести мой секретный удар. С женщинами всегда надо действовать быстро и решительно.
– У вас не бывает таких моментов, Евлалия, когда от ваших современников вам начинает шибать в нос?
– Виржиния! – поправляет она.
– Мой вопрос, тем не менее, остается в силе.
– Да, действительно. Я нахожу людей докучливыми, они такие злые...
Знакомая песня, запатентованная Фернаном Рейно.
– Если бы вы согласились, – забрасываю я пробный шар, – мы могли бы провести оздоровительный сеанс уединения в небольшой известной мне квартирке в двух шагах отсюда, на улице Корнеля.
– Вы это всерьез?
Мне еще ни разу не попадалась женщина, которая в подобной ситуации не выдвинула бы этого возражения.
– Нет, – смело соглашаюсь я. – Это совершенно несерьезно, но безумно увлекательно...
– Я порядочная женщина!
– Надеюсь, ибо в противном случае ваш муж уже давно бы вас арестовал. Так идем?
Я перехватываю официанта, оплачиваю счет и встаю. Она сворачивает в трубочку свой «Киноальков» (все исподнее белье кинематографа) и так пассивно следует за мной, что это заставляет меня подумать, что бретонская кровь в ней берет верх.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33